– Они переехали? – воскликнула Лили. – Не может быть!
– Но почему Мэнни не предупредил нас? – возмутился я, обводя взглядом пустую комнату. – Почему не сказал заранее, что они переезжают?
Лили молча покачала головой. В доме было тихо. Я слышал, как снаружи капает вода.
– Может, переезд был внезапным, – наконец произнесла Лили.
– Внезапным? Но почему?
На этот вопрос мы не смогли ответить.
Я люблю бегать.
Но только не убегать от разъяренных собак. А вообще бегать мне нравится. Сердце при этом колотится быстрее, подошвы спортивных туфель глухо постукивают по земле, все мышцы работают.
По субботам мы с папой совершаем пробежки – обычно в Миллер-парке, по дорожке вокруг небольшого озера.
Там очень красиво. Воздух всегда свежий. И тишина.
Папа рослый, гибкий, спортивного сложения. Раньше он был русым, как я, но теперь поседел, а на макушке появилась лысина.
Он бегает каждое утро перед работой, причем в довольно быстром темпе. Но по субботам он придерживает шаг, чтобы я не отставал.
Обычно мы бегаем молча, сосредоточившись на своих движениях, любуясь природой и наслаждаясь свежим воздухом.
Но в эту субботу мне хотелось поговорить. Я решил рассказать папе обо всем: о флаконе «Мгновенного загара» и о черной шерсти.
Рассказывая, я смотрел вперед. Небо было синим и таким чистым, будто его помыли. Две большие вороны спланировали на голую ветку дерева. Вороны громко закаркали, словно хотели нам что-то сказать.
Озеро искрилось, дорожка вокруг него уже подсохла. На поверхности голубовато-зеленой воды покачивались льдинки.
Я начал с самого начала и ничего не упустил. Папа слегка сбавил темп, но не остановился.
Я рассказал о том, как нашел флакон средства для загара и как все мы ради шутки решили натереться им. Папа кивнул, не сводя глаз с дорожки.
– Вижу, средство не подействовало, – произнес он, слегка задыхаясь от бега. – Ты ничуть не загорел, Ларри.
– Да, оно не подействовало, – подтвердил я, – потому что срок годности давным-давно истек.
Я глубоко вздохнул, переходя к самому главному.
– Загар у меня так и не появился. Зато со мной случилась какая-то чертовщина.
Папа продолжал бежать. Мы оба пригнулись, чтобы не задеть низко нависшую ветку дерева. Я поскользнулся на мокрых листьях, но удержал равновесие.
– У меня стала расти шерсть, – дрожащим голосом продолжал я. – Сначала на тыльной стороне ладоней, потом на обеих кистях. И наконец на коленях.
Папа остановился и встревоженно обернулся ко мне:
– Шерсть?
Я кивнул, тяжело дыша:
– Да, черная шерсть. Густыми пучками, очень жесткими и колючими.
Папа с трудом сглотнул. У него округлились глаза – от удивления? От страха или недоверия? Этого я так и не понял.
К моему изумлению, папа взял меня за руку и повел за собой.
– Идем скорее, Ларри. Нам пора.
– Папа, но я же… – начал я.
Он крепче сжал мою руку и настойчиво потянул меня за собой.
– Я же сказал: нам пора, – процедил он сквозь стиснутые зубы. И рванул меня к себе, чуть не сбив с ног!
– Папа, что случилось?! – пронзительным голосом воскликнул я. – В чем дело?!
Он не ответил, увлекая меня по дорожке парка. Папины глаза стали безумными, лицо исказила пугающая гримаса.
– Папа, что с тобой? – испугался я. – Куда ты меня тащишь?
Доктор Меркин поднял иглу и посмотрел ее на свет.
– Отвернись, Ларри, – мягко попросил он. – Я же знаю, ты немного побаиваешься. И зря – это совсем не больно.
Боль пронзила мою руку, едва игла впилась в кожу. Я закрыл глаза и не дышал, пока врач не вынул иглу.
– Конечно, двух недель еще не прошло, – продолжал врач, протерев место укола ватным тампоном. – Но раз уж ты здесь, я решил сделать тебе инъекцию.
Папа в напряженной позе застыл на стуле посреди небольшого кабинета. Руки он сложил на груди.
– А как же шерсть? – запинаясь, спросил я у доктора Меркина. – Неужели «Мгновенный загар»…
Врач покачал головой.
– Я не знаю средств для загара, которые вызывали бы рост волос. Обычно они воздействуют на механизм пигментации кожи, и…
– Но этот флакон был выпущен давным-давно! – настаивал я. – Может, ингредиенты скисли и лосьон испортился?
Доктор Меркин махнул рукой, словно говоря: «Так не бывает».
Подойдя к столу, он сделал запись в моей карточке.
– Мне очень жаль, Ларри, – произнес он, продолжая писать мелким аккуратным почерком, – но дело тут не в средстве для загара, поверь мне. – Он обернулся и внимательно оглядел меня. – Я полностью обследовал тебя, провел все анализы. Ты абсолютно здоров.
– Слава Богу! – облегченно вздохнул папа.
– А как же шерсть? – возмутился я.
– Давай подождем и посмотрим, что будет дальше, – решил доктор Меркин, глядя на папу.
– Подождем?! – воскликнул я. – Значит, вы не дадите мне никаких лекарств? Не сделаете ничего, чтобы шерсть больше не росла?
– Она вряд ли вырастет вновь, – заверил доктор Меркин, закрыл карточку и разрешил мне спуститься со смотрового стола. – Постарайся не волноваться, – попросил он, протягивая мне куртку. – Все будет хорошо.
– Спасибо вам, доктор Меркин, – произнес папа и встал. Он улыбнулся, но я заметил, что улыбка получилась вымученной. Папа держался слишком напряженно.
Я направился вслед за отцом к автостоянке. Мы молча уселись в машину.
– Тебе лучше? – наконец спросил папа, не сводя глаз с дороги.
– Нет, – мрачно ответил я.
– В чем дело? – раздраженно спросил папа. – Ведь доктор Меркин сказал, что с тобой все в порядке.
– А шерсть? – возмутился я. – Откуда она взялась? Почему он ничем мне не помог? Неужели он мне не поверил?
– Скорее всего, поверил, – негромко ответил папа.
– Тогда почему же он ничего не сделал? Папа долго молчал, глядя сквозь ветровое стекло и покусывая нижнюю губу. И наконец произнес сдавленным голосом:
– Иногда полезнее всего бывает набраться терпения и ждать.
В тот день мы собрались на репетицию в доме Лили. Получалось неплохо, но не так, как вместе с Мэнни.
Нас всех насторожило то, что он уехал, даже не попрощавшись с нами. Лили попросила свою маму позвонить знакомым родителей Мэнни и выяснить, куда они переехали.
Но все знакомые и друзья были удивлены не меньше, чем мы.
Никто из них не знал, что семья Мэнни готовится к переезду.
Мне пришлось признать, что две гитары звучат лучше трех. Голос у Лили приятный, но слабый, и три гитары почти совсем заглушали его.
А теперь, играя без Мэнни, мы отлично слышали голос Лили.
Но я испортил песню «Битлз», которую мы разучивали, – «Я хочу взять тебя за руку». Аккорды я брал фальшиво и никак не мог попасть в такт.
