— Я знаю про кладбище за Эмптон-роуд.
— Вот! Разве это не повод задуматься, что это за поганый эфир?
— Сэр, вы ищете во мне союзника?
— Да нет, — вздохнул Тибольт. — Какой ты к дьяволу союзник? Мне бы кого из правительства в союзники или из парламента. Из Палаты Лордов. Или самого короля. Потому что, сдается мне, не видят они, что делается у них под носом.
— Я пойду, — сказал Соверен.
— Да, конечно, — махнул рукой Тибольт и рявкнул: — Паркер!
В двери просунулось испуганное лицо.
— Пойдешь с мистером Стекполом, — объяснил ему Тибольт, — покажешь ночлежки и прочие места, что есть. Понял?
— Да, сэр.
— А у меня дела.
Порывшись в недрах стола, Тибольт извлек на свет короткорылый «бульдог» и короткую дубинку. Соверен потянул за створки застрявшего Паркера. Они спустились вниз.
— Первая ночлежка вон, через дорогу, — сказал Паркер, — миссис Мэнни сдает комнаты…
— Погоди, — остановил его Соверен, — пройдемся пока так, мне надо подумать.
* * *
Тучи над Престмутом сгустились, пошел нудный дождь, омывая булыжники мостовых, прибивая мусор, полный рыбьих костей и луковой шелухи.
Соверен щурил глаза, шагая по краю тротуара. Паркер семенил за ним, держа дистанцию — вроде как и рядом, но все же отдельно от блюстителя порядка. Район, знаете ли, такой. Не любят. Полисмены полисменами, а мы от них в стороне. Даже при том, что полиция на содержании у Тибольта. Разный народ. Новый.
Толпы на Кэфулл-стрит из-за дождя поредели, где-то раскрылись зонты, омнибус проплывал из мороси в морось, будто вестник из ниоткуда в никуда, люди прятались под козырьками и в кабаках или сидели на узких лестницах, жевали табак.
Значит, Коулмен меня обманул, думал Соверен. Или, возможно, не сказал всей правды. Не известно, в ссоре ли он с Корлисоном и Зиммерсом, но в Неттмор он боится заявиться совсем по другим причинам. Зачем же соврал? Знал, что я служил у Тибольта, и решил заранее не настраивать меня против себя?
К тому же, если лорд-канцлер так расположен к Коулмену, что ему стоит провести в Неттморе военную операцию от своего имени? Или у лорда-канцлера другие резоны? Своя игра? А, возможно, лорд-канцлер и вовсе не знает о сбежавшем инженере. Правда, и военная операция не даст никакой гарантии поимки Жефра — рядом стоки и канализационные выходы, куча народу копается там изо дня в день и знает все ответвления и рукава.
Что получается? Получается, Коулмен хочет все провернуть по возможности тихо, не ставя в известность своего патрона. Собственно, и решение Жефра скрыться именно в Неттморе таким образом не лишено логики. В районах побогаче он вряд ли смог продержаться больше двух-трех недель. Там и деньги нужны не малые, и о незнакомцах соседи сразу стараются известить полицию. Наверняка Коулмен и награду объявил.
А в Неттморе власть еще за Тибольтом, и всякие подозрительные движения, слушки, опросы жильцов не пройдут мимо него. Не давать же Жефра, как оружие, своему врагу. Куча нового народу тоже, кстати, не способствует, а вовсе наоборот.
Соверен хмыкнул, сообразив, что расчет на него, Соверена, в общем-то, верен. Если Коулмену был нужен заинтересованный одиночка.
Действительно, ему их дела побоку. Кладбища, театры, солдаты — Бог с ними. Ему они не интересны. Как не интересен и дележ между «паровиками», «электриками» и «эфирщиками». У него — Анна. И если Анну можно оживить, то наплевать ему на все остальное.
Несколько женщин в черных платьях вдруг выскочили к нему из темной арки. Грязные чепцы, грязные волосы, морщинистые лица. Одна попыталась схватить Соверена за рукав.
На мгновение ему показалось, что это смерть теперь забирает к себе таким образом.
— Мистер полисмен!
— Куда? Куда? — расставляя руки, бросился на его защиту Паркер. — Вы куда, слепые гусыни? За решетку захотелось?
— Сэр, мы с жалобой, — решительно сказала женщина с обветренным, вытянутым, едва ли не лошадиным лицом. — Раз вы полиция, то должны прислушаться.
— К чему? — спросил Соверен.
— К несправедливости.
— Какой?
Женщины загалдели разом. В галдеже присутствовали какой-то Бредфорд и арендная плата, больше ничего Соверену разобрать не удалось.
— Тихо! — гаркнул он. — Разорались!
В установившейся тишине за спиной Соверена в громе разболтанных колес прокатился кэб, взвился и угас в кашле хриплый бас: «Ножи! Точу но… кхе-кхе… кха!».
— Сэр, — сказала самая смелая, теребя в пальцах край фартука, — мистер Бредфорд уже в третий раз поднимает плату за комнаты, хотя по договору с миссис Мэй мы должны платить всего шиллинг и два пенса в неделю.
Спасаясь от дождя, Соверен позволил увлечь себя в арку. У стены кто-то пошевелился, разразившись ругательствами, что ему не дают поспать.
— А где миссис Мэй? Почему деньги вы отдаете мистеру Бредфорду?
— Миссис Мэй перебралась в Пичфорд-Мейлин, и с тех пор мы ее не видели. Мистер Бредфорд сказал, что она оставила его управляющим.
— Угу. Паркер! — позвал Соверен.
Назначенный Тибольтом помощник с опаской заглянул в темноту свода с улицы.
— Да, сэр.
— Стой пока здесь. Вспоминай приличные дома, где сдаются комнаты на одного. Ясно? Я приду, пойдем по адресам.
— Да, сэр.
— Так, женщины, — обернулся Соверен к просительницам, — ведите.
Ему пришлось пройти несколько десятков ярдов узким, вонючим проходом между домовых, черных от сажи стен. Вторые этажи нависали над первыми, выделяя престмутскому небу полоску едва с ладонь шириной. Кое-где и эту отраду прикрывали козырьки.
Женщины семенили впереди, оглядываясь, словно боясь, что Соверен улучит момент и нырнет от них в одну из многочисленных дыр, видимо, называемых переулками.
Ревел ребенок. Шебуршились в темноте люди, поплескивал свечной и ламповый свет, висело белье, плескала вода, кто-то черный, как уголь, мылся в бочке. Слева стучало, справа вжикала пила. Проходящая навстречу тень попыталась незаметно залезть Соверену за пазуху в поисках бумажника, но получила по лодыжке и со стоном привалилась к стене:
— Что ж вы, сэр, разве можно?
Свернув за женщинами, Соверен уткнулся в гнилые доски крыльца под дощатым навесом. Здесь было посветлее, крыши кроили из неба многоугольную фигуру, во дворе даже росло обдерганное деревце.
Дом был крепкий, но уже попорченный дождями и временем. Сырость пятнала фасад, остатки краски неровной, шелушащейся полосой белели над окнами второго этажа. Из десятка каминных труб дымила лишь одна, и Соверен догадывался, чья.
На перекинутой через чурбаки досочке сидели две совсем маленьких девочки и играли куклами из веточек и соломы.
