– Дэйв,– начинает Сали, и тут они оба слышат громкое бум.
Двигая только головами, оба поворачиваются посмотреть. На крыше первого этажа, того, что выступает с восточной стороны, стоит высокая черная… штука. Разум Дэйва перебирает слова и целую жизнь ассоциаций с образами, изо всех сил пытаясь определить, как это описать, дать название.
Оно выглядит наполовину человеком, наполовину насекомым. Высокое и тонкое, конечностей слишком много, а тело гибкое и мощное. Но больше всего на свете: пугающее.
Генри неподвижно лежит в его черных объятиях.
– Боже милостивый,– шепчет Паркер.– Агент Эспиноза? – зовет он, будто все это подстроено, будто это дурацкий сюрприз, шутка, и эти чокнутые из местного отделения ФБР в Сан-Диего решили приколоться над спасательным отрядом.
У Сали нет времени ответить, потому что существо делает три длинных шага, затем спрыгивает с края крыши, пролетает почти двадцать футов по воздуху и точно приземляется у сарая. Прямо рядом с человеком с топором в животе.
Все они в немом шоке наблюдают, как существо осторожно опускает Генри на землю, нависает над ним, словно проверяя жизненно важные органы.
Несмотря на странность, Дэйв замечает движение Генри, видит, как он разговаривает с человеком, лежащим рядом с ним, и облегчение наполняет его сердце, как самый божественный, радостный свет, который он когда-либо испытывал. Издалека он слышит, как Паркер говорит в микрофон так тихо, что даже с расстояния в два фута его почти не слышно. Несмотря на это, Дэйв улавливает несколько слов, одно из которых «спокойно», а затем пару фраз, имеющих огромное значение для Дэйва: «Я ни хрена не понимаю» и «Никто не стреляет, пока я не скажу».
Пока мужчины лежат и наблюдают, пытаясь решить, что делать, раздается тихий хрясь, за которым следует оглушительный БАМ, когда дом обрушивается, куски пылающих обломков подхватывает восточный ветер, неся по воздуху тлеющие угольки туда, где лежит Генри, направляясь к ужасному существу и умирающему человеку.
По направлению к сараю.
– Вот черт,– говорит Сали, и когда Дэйв смотрит на него, агент указывает на крышу сарая, которая, к растущему ужасу Дэйва, загорелась.
– Что эта штука делает? – спрашивает Паркер. Они наблюдают, как существо тычет Генри в лоб. Парень рядом с Генри, явно рассерженный, поднимает что-то похожее на пистолет и замахивается им на существо.
– Что, черт возьми, происходит? – молит об ответе Дэйв.– Что это за штука?
Паркер вмешивается, чувствуя серьезную угрозу.
– Агент, у меня двое целятся на эту… на цель. Скажите только слово, сэр, и мы ее уберем.
– Нет,– хрипло шепчет Дэйв.– Там же Генри! Прямо под этим.
Паркер игнорирует Дэйва и просто повторяет то же самое.
– Скажите только слово, сэр. Цель на мушке.
– Сали, нет, стойте,– шепчет в панике и страхе Дэйв.– Он слишком близко.
– Дэйв, вам нельзя тут быть,– говорит Сали.– Паркер, стреляйте.
– Что? НЕТ! – отзывается Дэйв, в его голосе слышится отчаяние, и ему насрать на всю эту секретность операции. Он не позволит, чтобы в его мальчика целились!
Кровь стучит в ушах Дэйва, как барабан. Он не может выносить это напряжение.
Сали прав, мне нельзя было приходить, я не должен быть здесь.
Паркер стучит по микрофону.
– Мэйсон. Слышали? Ладно… стойте… господи… подождите.
– Генри! Беги! – кричит кто-то. Дэйв думает, что это тот парень с топором в животе, потому что больше там никого нет. Дэйв сосредотачивается на сцене всего в двадцати ярдах от него и понимает, почему Паркер придержал приказ. Существо – чем бы оно ни было – прыгнуло на умирающего человека, и они, кажется, борются, существо царапает и раздирает его, руки человека каким-то образом обхватывают худое, но мощное тело.
В диком ужасе Дэйв видит, как маленький Генри встает. Он плачет, без рубашки, и убегает от схватки, к деревьям.
К Дэйву.
– Да пошли вы все,– говорит Дэйв. Как будто услышав щелчок стартового пистолета, он вскакивает с живота на ноги, бросаясь вперед со страшной скоростью, крича так громко, как только может:
– Генри! Генри!
Широко раскрытые, испуганные глаза Генри встречаются с его. На мгновение на его лице появляется выражение замешательства, недоверия, но оно быстро исчезает под влиянием безумной, неудержимой РАДОСТИ.
– Дэйв! – вопит он, еще сильнее размахивая руками, пока они бегут друг к другу.
Ближе… ближе…
За спиной Генри Дэйв замечает, как странное существо поднимается на ноги, окровавленное и – по крайней мере, по мнению Дэйва – безумно взбешенное.
Человек на земле неподвижен.
Существо сгибает ноги, готовясь совершить еще один безумный прыжок в сторону Генри, и Дэйв уже собирается выкрикнуть предупреждение, когда раздаются два выстрела – БАМ-БАМ – и существо отбрасывает назад, словно его дергают за невидимую веревку, и оно тяжело приземляется на землю неряшливой кучей черных конечностей с ужасным, визгливым криком – звук, который еще много лет будет преследовать Дэйва в кошмарах.
Три секунды спустя Дэйв заключает Генри в объятия, и они падают на траву, крепко обнимая друг друга, Генри плачет и кричит от облегчения, от счастья, от истерики.
Дэйв крепко обнимает его и укачивает, повторяя одно и то же снова и снова в порыве восторженного облегчения:
– Я держу тебя. Я держу тебя. Я держу тебя. Я держу тебя.
13
Когда мать дотронулась до него, Генри почувствовал, как мир рассыпался, как он сам взлетает в воздух с невероятной скоростью; беспорядочные видения заполняли его разум с такой скоростью, с таким невероятным масштабом и яркими деталями, словно ему показывали целые миры.
И, возможно, так оно и было.
Огромные пещеры, неописуемые, на много миль под тем миром, который он знал. Тысячи существ, похожих на мать, на малыша, их бесчисленные вариации. Генри не знал, видит ли он настоящее, будущее или далекое прошлое. Это пророчество? Временный дар видеть чужими глазами.
Или это воспоминание?
Когда укол ее пальца коснулся его лба, проникая глубоко, что-то в его сознании расстегнулось, поплыло, затем расширилось. Это было непохоже ни на что знакомое – совсем не так, как черный глаз, который показывал ему мысли и цвета, что-то совершенно другое; более первобытное, более мощное.
Она показывала ему нечто большее, чем просто образы или видения. Это был совершенно новый способ видеть. Совершенно новое чувство, эволюция того, на что были способны люди. Или, точнее, то, что им дали.
Мать открылась ему, откатила камень от входа в этот знакомый туннель, чтобы он мог попасть внутрь и пройти по проложенному каналу, соединяющему их. Возможно, навсегда.
Паря над сценами, приближаясь к вихрящимся краскам туннеля, который был разумом матери, Генри заколебался. Отстранился. Он чувствовал ее волнение из-за его нежелания идти дальше, но ему было страшно. Это отличалось от того, что он испытывал раньше,– более физическое, более реальное. Более могущественное.
Прежде чем он успел решить, идти ли ему вперед или вернуться назад, соединение оборвалось, будто через порог была переброшена стальная дверь, источник питания отключили.
Затем он падал назад и вниз – сквозь какое бы сверхъестественное облако он ни поднялся – обратно на землю, в жесткую, холодную реальность. В человечество.
Когда он очнулся, мать сидела уже на нем, а на Лиаме, разрывала его на части, и мужчина кричал ему бежать!
И Генри бежит – так быстро, как только может. К своему потрясению, он видит своего отца, выскакивающего из-за деревьев, словно иллюзия, бежит к нему с широко раскрытыми руками и испуганными глазами.
А потом облако дыма рассеивается от Джека Торна, и его отец сдувается и исчезает.
Но другой мужчина занимает его место и бежит так же быстро, как и его папа.
– Дэйв! – радостно вскрикивает Генри, и когда он прыгает, этот мужчина подхватывает его на руки и крепко прижимает к себе. И снова и снова повторяет: «Я держу тебя».
