Она снова посмотрела на часы. Одиннадцать тридцать четыре. Ей никак не успеть преодолеть эту милю и забраться на такую высоту. Лучан говорил, что к замку по скале ведут ступени – тысяча четыреста ступеней. Кейт попыталась прикинуть, сколько это будет в футах. Примерно тысяча футов над уровнем реки? Не меньше. Совершенно измотанная, она привалилась к дереву, изо всех сил стараясь не расплакаться.
Вдруг раздался какой-то шаркающий, фыркающий звук. Кейт замерла и тут же присела, сжав кулаки. У нее не было никакого оружия, если не считать старого бинокля, висевшего на шее. Снова послышался тот же звук, и она, прячась за деревьями, скользнула вперед.
Между рекой и лесистым склоном стояла одинокая цыганская кибитка. Небольшой костер почти догорел. За кибиткой пощипывала сухую траву белая лошадь – крупная, с копытами не меньше, чем голова Кейт. Животное подняло голову, издало фыркающий звук и снова принялось есть траву. В холодном ночном воздухе отчетливо разносился хрустящий звук.
«Вот то, что мне нужно», – подумала Кейт.
Пригнувшись, она обошла вокруг лужайки, стараясь ступать как можно тише. Из деревни за рекой время от времени доносились автомобильные сигналы и окрики. Над долиной с юга на север пролетел черный вертолет. Едва он скрылся за скалой, Кейт снова начала подкрадываться к лошади. Сердце бешено стучало в груди.
Белая лошадь подняла голову и с любопытством посмотрела на чужую женщину.
– Тс-с-с, – неизвестно зачем прошептала Кейт.
Она погладила животное по шее и только тут заметила, что веревочная уздечка привязана к более длинной веревке, закрепленной на колышке, торчавшем из земли футов на восемь-десять ближе к кибитке. Она выругалась про себя.
Колышек был вбит глубоко. Кейт присела на корточки и, не сумев его вытащить, изменила положение, напрягла мышцы спины и вывернула его из земли. Животное слегка отпрянуло, расширившимися глазами следя за ее усилиями. Кейт свернула веревку и подбежала к лошади, похлопывая ее по шее и приговаривая что-то успокаивающее.
На плечо Кейт опустилась рука, а с другой стороны к горлу прикоснулось острие ножа. Хриплый голос прошептал что-то на непонятном языке. Это был не румынский и не английский. Кейт моргнула и, как только лезвие исчезло, повернулась.
Перед ней стояла цыганка. Она, скорее всего, была ровесницей Кейт, но выглядела лет на двадцать старше. Даже при тусклом свете можно было разглядеть морщины, ввалившиеся щеки и щербатый рот. Одета цыганка была примерно так же – в черную юбку и темный свитер. Нож в ее руке выглядел весьма внушительно и, судя по прикосновению к горлу, был очень острым.
– Ты… американская женщина? – спросила цыганка. Ее голос показался Кейт слишком громким. Совсем близко по шоссе двигались к мосту грузовики. – Ты приехать в Румыния с воевода Чоаба?
У Кейт подогнулись колени.
– Да, – прошептала она в ответ.
– Приехать с preot? Священник? Кейт кивнула.
Женщина сгребла сильной рукой ее свитер, толкнула ее назад, в траву, и поднесла нож к лицу.
– Ты мать стригой. – Последнее слово она произнесла с шипением.
Кейт медленно отвела голову назад, на дюйм от сверкающего перед глазами лезвия.
– Я ненавижу стригоев. Я пришла уничтожить их. Цыганка молча смотрела на нее.
– Они украли моего ребенка, – прошептала Кейт. Женщина моргнула. Нож не шелохнулся.
– Стригои забирать много цыганские дети. Много сотен ani… лет. Они брать цыганские дети, чтобы пить. Теперь они брать цыганские дети продавать американцам.
Кейт нечего было ответить на это.
Женщина спрятала нож и опустилась на колени в траву. Лошадь, не обращая на них внимания, продолжала пастись поблизости.
– Я приехать, потому что сюда эта неделя привезти целые семьи Romany. Солдаты иметь… в месте для солдат возле плотина. Мой муж и дочь там. Я и сестра в Венгрия. Солдаты не пускать люди по дороге здесь. Сегодня стри-гои использовать Romany. Так?
Кейт подумала о Церемонии. Они с О’Рурком должны были обеспечить своей кровью то, что Раду Фортуна называл Причастием. Их кровь предназначалась для Джошуа и почетных гостей. А чем потчевать сотни прочих стригоев?
– Да, – сказала Кейт. – Полагаю, стригои убьют их сегодня ночью.
Цыганка сжала кулаки.
– А ты делать что-нибудь? Кейт перевела дыхание.
– Да.
– Ты убивать их как-нибудь? Умная американская бомба, как для Саддам Хусейн?
– Да, – без улыбки ответила Кейт.
В глазах у цыганки мелькнуло недоверие, но она встала и помогла подняться Кейт.
– Хорошо. Ты хотеть лошадь?
Кейт закусила губу и посмотрела на шоссе, которое в обоих направлениях патрулировали военные грузовики и полицейские машины. Горный склон на этом берегу реки порос лесом, но его крутизна не позволит проехать здесь на лошади. Противоположный берег реки упирался в сланцевые утесы.
– Я должна попробовать забраться там к крепости… Цыганка покачала головой.
– Нет дорога. – Она показала на лес у себя за спиной. – Там старый тропа. Почти не видно. Со времени Влад Цепеш…
Женщина замолчала, сплюнула и, чтобы уберечься от сглаза, подняла два пальца в сторону отсвета на севере.
После этого она подошла к мирно пасшемуся животному, что-то резко сказала ему, засунула нож за пояс и сложила ладони чашечкой. Кейт восприняла этот жест как приглашение сесть на лошадь.
Она так и сделала, хотя и не слишком грациозно. В Колорадо ей иногда доводилось ездить верхом, но не на такой большой лошади.
– Пошли, – сказала женщина и, подняв свернутую веревку, повела животное к лесу.
Кейт посмотрела на часы. Они показывали одиннадцать сорок шесть.
Казалось, что никакой тропы нет и в помине, но цыганка уверенно пробиралась через заросли, а лошадь, похоже, знала, куда идти. Кейт время от времени приходилось прижиматься к шее животного, чтобы ветки не смели ее наземь.
За утесом дорога – если только этот слабый намек на тропу можно было назвать дорогой – обрывалась и резко уходила по склону вверх над дном долины. Кейт сообразила, что шоссе внизу делает крюк вдоль реки примерно в милю, а этот путь поможет ей сократить расстояние до крепости не меньше чем вполовину.
Когда примерно две трети пути до горы остались позади, цыганка вынула нож, обрезала веревку, подала Кейт короткий конец и сказала:
– Я сейчас идти вниз. Иди к плотина возле Биля-Лак Если мой муж и дочь не освободить, я идти к ним.
После некоторых колебаний она протянула ей короткий нож. Кейт засунула его за пояс, сознавая нелепость этого оружия в схватке с несколькими сотнями стригоев и их бойцов.
Немного постояв, цыганка подняла обветренную руку Кейт пожала ее, и женщина пошла прочь, тихо шелестя черной юбкой.
