Кейт понимала, что если в любой точке подъема вдруг начнет скользить, ее ничто не остановит, пока она не улетит в каньон. Она посмотрела на часы. Двенадцать часов четырнадцать минут. Как раз хватит времени, чтобы добраться до площадки.
Тряхнув головой, не глядя ни вниз, ни назад, распластавшись, как краб, на вертикальной стене Замка Драку-лы, Кейт начала подъем.
Выпускным экзаменом Кейт в ее недолгой практике скалолазания с Томом стало восхождение на Третий Фла-тирон – огромную известняковую плиту, вздымавшуюся над Боулдером подобно отрезку разломанного тротуара, вывернутого на конце. На то восхождение ушла почти половина субботнего утра; сейчас же, по расчетам Кейт, в запасе у нее осталось не больше пяти минут.
Найти опору для рук и ног на стене замка оказалось легче, чем на Флатироне. Кейт по-прежнему сдвигалась вправо, время от времени замедляя движение, но ни разу не останавливаясь. Из совместных восхождений с Томом и наблюдений за его действиями она запомнила, что скорость иногда заменяет сцепление, что само по себе быстрое движение по скале порой позволяет держаться на поверхности, как мухе, там, где силы сцепления не хватит, стоит только остановиться.
Кейт не останавливалась.
Через пятьдесят футов стена стала еще круче – местами отвесной, а кое-где даже с отрицательным наклоном. Свет факелов сверху отчасти попадал сюда, но он был обманчив: то, что представлялось вполне надежной опорой, вдруг оказывалось миллиметровым слоем трухлявого камня или сорняком с двухдюймовыми корнями.
Кейт продолжала карабкаться вверх, слегка опускаясь, скрепя сердце, в тех местах, где надо было обойти навес или гладкий участок. Она чувствовала, как в живот ей врезается рукоять дурацкого ножа, но попытка вытащить его из-за пояса и выбросить представлялась слишком опасной – она грозила потерей равновесия.
Кейт просчиталась, решив, что ей удастся быстрее пройти по четырехдюймовой полоске грунта в том месте, где из-за льда в камне появилась трещина. Поначалу все шло хорошо, но потом земляной выступ обрушился с шуршанием песка, и она заскользила вниз, не имея надежных точек опоры или зацепов для рук, а ее дешевые башмаки без всякой пользы забарабанили по камню.
Кейт закрыла глаза и скрючила пальцы. Там, где в незапамятные времена каменная глыба была сдвинута на дюйм неведомым землетрясением, правая рука наткнулась на узенький выступ. Кейт сорвала три ногтя, но продолжала держать пальцы скрюченными, повиснув на них всем весом. Левой рукой она судорожно шарила по стене, но не находила опоры и в конце концов вспомнила, как Том заклинивался пальцами ног и ладонями, чтобы восстановить сцепление и уменьшить нагрузку.
Подтянув колени, Кейт прижала ступни к почти отвесному камню, изо всех сил вдавила в поверхность стены левую ладонь и смогла снять часть веса, приходившегося на сведенную судорогой правую руку. При этом она так громко пыхтела, что испугалась, как бы ее не услышали наверху, футах в двадцати пяти над головой. Но единственными доносившимися до нее звуками было потрескивание факелов да неумолчное пение, приближавшееся к некоей высшей точке.
Кейт понимала, что в таком положении ей долго не продержаться. Двумя футами правее ее жалкого выступа какой-то камень выдавался из стены еще дальше… Вот она – опора для обеих рук! Трещины четырьмя футами ниже послужат упором для ног. Если бы только она могла туда дотянуться…
Но как это сделать? Шевельни она левой рукой, и весь вес тела опять ляжет на израненные пальцы правой. Носки башмаков вновь заскользили, и ей никак не удавалось зацепиться, чтобы подтянуть ноги. Оставалось лишь отпустить единственную опору и попытаться проползти два фута вправо.
Раз… два… Кейт передвинула руку, скользнула, прижалась всеми четырьмя точками к стене, карабкаясь вправо, снова скользнула… Слишком далеко!.. И тут рука ее попала в не замеченное прежде углубление. В него на полную глубину помещались восемь пальцев. Уткнувшись подбородком в край узкой расщелины, Кейт выдохнула. Изнутри вылетела летучая мышь, коснувшись ее лица кожистыми крыльями, но Кейт не удостоила ее вниманием.
«Может, задержаться здесь на пару минут? Отдохнуть… Нет! Вперед!»
Она открыла глаза. Еще тридцать футов – и она окажется там, куда так упорно стремилась: на краю площадки, где распевают участники Церемонии. Осторожно повернув голову, Кейт бросила взгляд на часы. Двенадцать девятнадцать. Для отдыха времени нет.
«А вдруг часы отстают?»
На Кейт вдруг напал приступ безудержного смеха. Утерев тыльной стороной ладони нос, она попыталась успокоиться. Руки у нее снова тряслись.
Она посмотрела вверх, прикинула маршрут от щели до щели, от камня до камня и начала подъем.
Кейт добралась до парапета футах в двадцати от того места, куда намеревалась попасть. Все взгляды были устремлены на Раду Фортуну, державшего над собой, как жертву, Джошуа. Рядом с О’Рурком стоял стригой в черном капюшоне, прижав изогнутый клинок к горлу бывшего священника. Пение было очень громким.
Невольно постанывая, Кейт подтянулась на последнем камне и перекинула исцарапанные, кровоточившие ноги через парапет, поставив их на узкий выступ, проходивший по внутренней поверхности стены. Она не позволила себе даже вздоха облегчения.
Головы стали поворачиваться в ее сторону. Некоторые из поющих замолчали. Но Раду Фортуна и тот, кто называл себя Вернором Диконом Трентом, были слишком поглощены Церемонией, чтобы отвлекаться.
Не успел кто-либо шевельнуться, как Кейт рванулась к Фортуне. Один раз она чуть не упала – ноги сильно дрожали после подъема – но, скрипнув зубами, бегом преодолела остававшиеся десять футов. Она не стала раздумывать, как выглядит в глазах сотен собравшихся стригоев: свалившаяся из-за крепостной стены женщина с диким взглядом, с лицом, все еще перепачканным кровью Луча-на, с окровавленными руками, в изодранной одежде…
Первым ее заметил Вернор Дикон Трент. Его глаза под набрякшими веками расширились, рука приподнялась над резным подлокотником тяжелого кресла. Раду Фортуна повернулся и увидел ее мгновением позже.
Поздно!
Кейт поддала Фортуне плечом в грудную клетку. Тот резко выдохнул и уронил Джошуа. Быстро подхватив ребенка, Кейт начала пятиться. Джошуа стал ненамного тяжелее с тех пор, как его похитили; кожа у него была бледной, широко раскрытые глаза – слишком темными и напуганными. Он заплакал.
Стригои зашевелились, из толпы донеслись крики и ругательства. Черные и красные капюшоны откинулись, охранники заорали, пытаясь пробиться через площадку.
К Кейт и ребенку тянулись руки. Она посмотрела на часы. Часы показывали двенадцать двадцать.
