— Садитесь, поручик, — со вздохом сказал император.
— Поручение исполнено, ваше императорское величество.
— Так давай сюда.
Гость вынул из кармана стопку квадратных пакетиков, в которых взгляд царя сразу опознал запасные струны к любимой португальской гитаре. Пакетиков было много, десятка три, но царь остался недоволен.
— Поручик, почему так мало? Им что, жалко?
— Простите, государь, но я всего лишь… поручик. Не могу же я доложить на весь Большой театр, кому пойдут эти струны. Мастерские работают медленно.
Царь нехотя прибрал струны в стол.
— На каком же основании, дорогой мой шут, вы заказали им струны?
— Известно на каком — на столе. Написал заявку, расплатился и получил.
— Все-то вы, друг мой, шутите…
— Хорош я был бы шут, если б не шутил.
— Не смешно как-то…
— Поручитесь ли вы, государь, за голову поручика, который начнет в вашем присутствии шутить смешно? Шут-порученец — это ли не шутовской конец карьеры поручика… Молчу, молчу. Имени лишен, помню.
— Ладно, мне все равно этих не хватит. Когда следующие изготовят?
— А шут их знает…
Царь начал багроветь.
— Все равно мало. Вас, поручик, только за кандалами посылать…
— За поручами? Своеобразное было бы поручение…
— А ну пошел вон!
Царь снова остался один. Не смешной шут был его наказанием, но такого шута предсказали ему в разное время три предиктора. Лучше в таких случаях не сопротивляться. Да и нужен кто-то для мелких деликатных поручений… Поручик для поручений… Тьфу ты. Теперь до ночи не отвяжется. В «Гатчину» съездить, что ли? Так и там портрет неизвестного поручика висит.
Царь вспомнил, что у него есть еще и семейная жизнь. Как раз нынче полагалось произвести цесаревича в поручики Преображенского полка…
Тьфу!
Пусть подождет до завтра. Или до будущего года.
В крайнем случае — до следующего тома.
До следующего, словом, Бедлама.
Вот почему мы пришли в это место, и вот почему это место находится здесь.
Гарри Гаррисон. Зима в Эдеме.
Такое зрелище можно было подсмотреть лишь раз в год, но никому в здравом уме не захотелось бы видеть это дважды. Малой скоростью, на ручных каталках, свозили мастера Богданова чертоварного цеха к главной веранде накопленный за год работы новый мебельный гарнитур — подарок их сиятельству графу Сувору Васильевичу Палинскому, постоянно проживающему в Уральских горах. Кресла из чертова рога, канделябры с натуральными клювами, надкаминные доски в подлинной чешуе, с цельными головами чертей посередке и прочее — все придирчиво осматривалось, вносилось в список, а затем перегружалось в мешки, которые предусмотрительно расставили возле веранды дюжие офени. Им-то и предстояло тащить подарок вдоль Камаринской дороги, в Киммерию, а там передать доверенным лицам на острове Елисеево поле, которые брали дальнейшую доставку на себя. Эта доставка тоже была не простой: гарнитуру предстояло взмыть на два километра под облака. Да еще неизвестно — понравится ли графу гарнитур. Подарок делался как бы бесплатно. Но многие и очень многим были графу обязаны, да и он был еще не прочь с высот Урала послужить на благо любимой отчизны.
Опись предметам подарочного гарнитура вел, разумеется, Давыдка. Хозяин сидел на веранде возле спеленатого в рогожу и едва живого Антибки, Кавель, не в чем не виновный и никем не обвиняемый, сидел рядом, на полу и пытался придумать — чем же он тут может пособить. Поодаль, на табурете, мордой в стенку, сидел Баньшин: этот свою вину знал, но тем паче ничем помочь не мог. Кроме них, при чертоварне сейчас обретался Фортунат со своими бухгалтерскими ведомостями и керосинкой, чтобы в любой момент отравить воздух запахом тухлой жарящейся мойвы, если помощь мастеру понадобится.
Где-то поблизости трещали бревна и кусты: журавлевская орда готовила посадочную площадку. Хмельницкий хоть и перепился в день коронации, но обещания соблюдать умел, и вызванный им «Хме-2» с истребителями поддержки был готов забрать из Выползова всю группу рейнджеров-мстителей и уйти в ночной рейд на цитадель Кавеля Глинского «Истинного», Богом и всеми Кавелями (кроме «Истинного», понятно) гнусную трущобу, изрыгающую бесчисленные крылатые ракеты под руку трудящимся, простым российским чертоварам, платящим налоги, не нарушающим законов да и вообще Поставщикам двора Его Величества.
Хотя Хмельницкого никто о такой услуге не просил, но он на государевом портрете поклялся: пилотировать «Хме-2» будет лично вундеркинд Федорова Юлиана Кавелевна: дитя хотело принять участие в святом деле отмщения за принесенного в жертву собственного отца. Жаль, что сконструированный ею «Федюк» тут не годился, в него журавлевские боевые мерседесы, обозные кибитки орды, выползовские мастера чертоварения, кашинские ненарочные колдуны, сглаженные черти, новозеландские коммунисты, отставные генералы, бывшие таксисты, немолодые маркитантки, ходячие рояли, ученые киммерийцы и просто Кавели все сразу не поместились бы. Тут приходилось использовать во много раз более вместительный «Хме», но и с его пилотированием девочка справлялась тоже отлично.
Насчет новозеландских коммунистов вышла у Кавеля Журавлева какая-то незадача: вывез их Навигатор с помощью верной «Джоиты» по стопроцентной предоплате и должен был их тут, в России, кому-то сдать, но этого кого-то, как выяснилось, давно след простыл. Лишь на третий день поисков заказчика сообразил Журавлев, что поставили ему, что называется, детский мат: оплачивался не привоз коммунистов в Россию, а их увоз из Новой Зеландии. Вопрос «Кому выгодно?» никакого ответа не сулил: увоз престарелого политбюро был в островном государстве выгоден буквально всем, от партии сторонников экологически зеленой политики до нового, отчаянно прокитайского политбюро, провозгласившего себя вполне законным на основании пропажи старого. Журавлев немедленно назначил обезумевшее от дальнего путешествия политбюро золотой ротой, определил их в обоз к своему воинству, а чертовару намекнул, что готов этой командой во время воздушного путешествия пожертвовать — если балласт сбрасывать понадобится. Чертовар попытался объяснить Навигатору, что «Хме-2» — самолет, а не воздушный шар, но глава Орды разницы так и не понял. Его в высшей степени устраивало, что «Хме» столь вместителен, и столь просто может перебросить куда-нибудь в неведомые до сих пор края сразу всю его орду. Смыслом жизни журавлевцев было странствие само по себе, а на чем ехать или лететь — вопрос второстепенный, лишь бы летело — желательно при этом, чтобы летело подальше.
