близкую к терминальной бессоннице, – больного отторгает общество. Спящему никогда не понять неспящего. Жить рядом с неспящим – все равно что со сверхъестественным существом. Нормальные люди быстро начинают ощущать эту неправильность – она, как тень, омрачает их быт. Говорю по опыту. Помните ведь о моем формальном браке? Он просуществовал бы как
нормальный брак куда дольше, если бы не моя неспособность спать. Я не из тех типичных английских старых дев, уж поверьте. Но замужество – по крайней мере, обычное – одна из тех вещей, которые бессонница делает невозможной. Одна из многих важных вещей.
– Полагаю, я могу это представить, – сказала Маргарет, – ну или почти могу. Но что-то мне с трудом верится в полную бессонницу. Знаю, есть в мире люди, у которых плохо с засыпанием – и я, если честно, всегда боялась, что это произойдет со мной, – и им действительно тяжело, но все же не до такой степени, как вы описываете. Далеко не до такой.
– Ваша реакция вполне типична, – ответила миссис Слейтер, невозмутимая, как и все время до этого. – Все поначалу реагируют как-то так. Правда заключается в том, что люди, которых вы знаете, вовсе не страдают истинной бессонницей. Это просто люди, которым время от времени трудно спать столько, сколько им хотелось бы, – или столько, сколько, они думают, им нужно. Их состояние зависит от многих факторов – психология, временный стресс, да хоть бы и хроническое расстройство желудка. Но во многих подобных случаях человеку просто не нужно столько сна, сколько он думает, – или, чаще, столько, сколько ему хочется. Люди хотят сна так же, как и любви, или того, что они называют весельем, или даже смерти… С чисто биологической точки зрения большинство людей спят больше, чем им нужно. Раза, пожалуй, в два – а то и больше.
Маргарет казалось, что назидательный взгляд миссис Слейтер обвиняет ее лично.
– Продолжительность сна, необходимая для выведения токсинов из кровотока, куда меньше, чем обычно думают люди, – продолжила англичанка. – Вы же знаете, что у сна есть и сугубо физиологическая функция?
– Само собой, я училась в школе, – ответила Маргарет, все больше и больше теряя интерес к этому разговору. Смутное чувство угрозы нарастало в ее душе, но она не могла просто встать и уйти. Не выходило у нее и изобразить полную незаинтересованность – вопреки той пустоте, что давила на сердце.
– Как я уже сказала, физиологически нужно гораздо меньше сна, чем многие любят думать. На самом деле, организм может очищаться и в состоянии бодрствования. У людей, которые здесь живут, это зачастую отлично получается.
Маргарет, уверенная в своем обычном сне и во всем, что он представлял, так мало сознательно задумывалась о биологических аспектах, что была не в состоянии спорить.
– В этом, – продолжила миссис Слейтер, – и заключается беда настоящего бессонного. У него либо нет большой потребности во сне – либо он вообще не спит.
– Полагаю, из этого можно даже извлечь пользу, – заметила Маргарет.
– На это тоже вы не первая указываете. А на деле – никакой пользы нет. Уж точно не в понимании нормальных людей. Мужчины и женщины, неспособные ко сну, – это что-то вроде троллей, как их тут называют. Жизнь устроена так, что только тролль жить может без отдыха с закрытыми очами, и этим своим отклонением он отравляет жизнь тем, кто рядом. У спящих нет другого выбора, кроме как изгнать нас.
– Я слышала здесь это слово, но так и не поняла, что такие тролли.
– Те, с кем лучше не связываться. Сверхъестественное и загадочное, как говорят люди, – ответила миссис Слейтер. Казалось, теперь в ее тоне сквозит легкая снисходительность.
– Неужели недостаток сна так опасен?
– Даже самые нормальные люди всю жизнь ходят по тонкой грани между добром и злом; между мотивацией и разумом, если так можно сказать. Сон выполняет для здорового человека две функции – регулярная и длительная разгрузка от конфликтов и сброс низменных импульсов через сон. Вам ведь порой снятся совершенно безумные, дикие сны, миссис Сойер?
– Иногда, – ответила Маргарет.
– Подумайте, как воспринимает жизнь человек, у которого нет ни грез, ни покоя. Это уже не жизнь, а самое настоящее существование. Обреченные на такое становятся троллями – ничего другого им попросту не остается.
Маргарет достала из кармана брюк пачку сигарет и протянула одну миссис Слейтер.
– Не стоит, – отказалась та. – На неспящих подобные дурманы вовсе не оказывают эффект. Всем нам здесь приходится мириться с реальностью двадцать четыре часа в сутки. Так что никакое это не место для отдыха, миссис Сойер, и уж тем более – не санаторий. В любом случае, искренне надеюсь, что не спугнула вас.
Дым от сигареты Маргарет поднимался вертикально в неподвижный теплый воздух, и она молча рассматривала собеседницу сквозь его завесу. У той не имелось ни рогов, ни хвоста, ни глубоких морщин, ни даже предельно уставших глаз. Миссис Слейтер, конечно, не выглядела счастливой, но весь ее вид, включая глаза, был вполне типичен для ее возраста, пола и положения в обществе. Она запросто могла бы сойти за заместительницу деканши женского колледжа где-нибудь в восточном Сассексе.
– Чем же сейчас заняты все больные? – уточнила Маргарет.
– Отдыхают, – коротко ответила миссис Слейтер. – Ночью человек, страдающий от истинной бессонницы, переживает самый пик активности – и об отдохновении может лишь мечтать. А отдыхать неспящим все так же надо, хоть и устроить это трудно. Днем мы почти все вялые, бездвижные. Кто-то даже убедил себя в том, что такое состояние равносильно сну.
– А вы? – спросила Маргарет. – Может, я вам сейчас мешаю отдыхать?
– Ничуть, миссис Сойер. Сегодня я и без вас покоя не ведала. Если понятие «покой» вообще применимо к людям вроде меня.
Каким бы тяжелым ни являлось положение миссис Слейтер, Маргарет, среди прочего, начинала находить ее постоянную жалость к себе столь же неприятной, сколь ее теории об «истинной бессоннице» – неубедительными. Она и раньше замечала, что горести человека, жалость человека к этим горестям и жалость одного человека к другому – явления, друг от друга мало зависящие.
– Но, возможно, – закончила мысль миссис Слейтер, – сегодня я не ведала покоя, потому что чувствовала – из внешнего мира явится новая гостья.
– Ну это вряд ли, – сказала Маргарет.
– Многие из нас развивают дар предвидения, – заметила ее собеседница. – Ничего в этом нет сверхъестественного, если подумать. Вот вам еще одна причина, по которой нас не любят, боятся и гонят от себя прочь. Но они не видят большого компромисса с совестью навещать нас вновь, если их вдруг постигнет беда.
