Ознакомительная версия.
Однако одна статуя, прелестная статуя, известная как изображение Дианы Габийской, особенно понравилась ему. Он предложил постоять возле нее подольше. Маргарет со смехом возражала, но в душе была рада. Она поняла, что его интерес к Диане вызван не красотой скульптуры, а сходством, которое Артур находил между богиней и ею самой.
Диана Габийская стояла в широкой светлой галерее рядом с насмешливым юным фавном и бюстом незрячего старца Гомера. В богине не чувствовалось ни высокомерия охотницы, ни величественности владычицы неба. Она представляла собой девушку в расцвете юной красоты, спокойным жестом придерживающую свою тунику. В ее облике не ощущалось ничего божественного, кроме удивительной одухотворенности и хрупкой девственности. Влюбленный древний грек, посвящавший свою жертву этому прекрасному образу, должно быть, забывал, что поклоняется богине, видел в ней только земную девушку, блистающую молодостью, невинностью и красотой. В глазах Артура его Маргарет тоже обладала всей утонченной грацией богини и той же подсознательной безмятежностью; в ней тоже все дышало чистотой и невинностью. Черты лица мисс Донси были высечены с тем же божественным совершенством, что и у греческой статуи; ее кожа была столь же нежна и своей мраморной белизной напоминала обо всем прекрасном и ласкающем взор: о пылающих красках заката и темноте ночи, о лепестках роз и глубине морских бездн. Рука богини касалась ее плеча, и рука Маргарет была так же миниатюрна, изящна и бела.
— Какой же ты глупый, — засмеялась она, видя, как Артур молча посматривает то на нее, то на статую.
Бардон медленно поднял на нее глаза, и она увидела, что их заволокло слезами.
— Что с тобой?
— Я бы согласился, чтобы ты не была так прекрасна, — ответил он, запинаясь, словно ему было трудно произносить эти глупые слова. — Я так боюсь: вдруг что-нибудь случится и помешает нам быть счастливыми. Мне слишком хорошо, чтобы это могло продолжаться долго.
Маргарет обладала достаточным воображением, чтобы понять, как нелегко такому практичному человеку, как он, выразить свои чувства. Любовь к ней изменила его характер, и хотя он ничего не мог с собой поделать, все в нем восставало против влияния, которое она на него оказывала. Маргарет не нашлась с ответом и просто взяла его за руку.
— Мне всегда везло, — почти самому себе сказал он, — Когда я чего-то сильно желал, то обычно получал это. И не вижу, почему теперь должно быть иначе.
Он постарался успокоить себя, не придавать значения инстинктивному предчувствию беды, встряхнулся и выпрямился.
— Глупо быть таким мнительным, — пробормотал он. Маргарет засмеялась. Они покинули галерею, свернули на набережную, перешли мост и двинулись вдоль реки к дому доктора Поро.
Тем временем Сюзи спустилась по бульвару Сан-Мишель, заполненному воскресной толпой, к той части Парижа, которая была особенно дорога ее сердцу. Остров Сан-Луи воплощал для нее дух Франции, он нравился ей куда больше нарядных бульваров, которые так любимы англичанами. Наименованный в честь святого Людовика, один из островов Сены обладал особым очарованием. Узкие улочки со множеством уютных кафе напоминали улицы провинциального городка. Их причудливость давала пищу воображению, от них веяло тишиной и покоем. Названия улиц напоминали о монархии, погибшей в крови и рисовой пудре. Даже платаны выглядели здесь более важно, будто они сознавали, что растут в той части Парижа, которую еще не захватил научно-технический прогресс. Вокруг текли мутные воды Сены, а за ними виднелись башни-близнецы Нотр-Дам. Сюзи была готова целовать камни набережной. Ее доброе некрасивое лицо оживилось, когда она любовалась открывшейся панорамой. Память подсказывала литературных героев и исторические события, связанные с этим местом Парижа, и она не без сожаления повернулась и вошла в дом, где квартировал доктор Поро.
Ей понравилось, что подъезд дома точь-в-точь такой, каким она его себе представляла. Миновала консьержку, поднялась по темной широкой лестнице и позвонила в колокольчик, висящий на одной из дверей. Открыл сам доктор Поро.
— Артур и мадемуазель уже здесь, — сказал он, пропуская ее в прихожую.
Они пересекли чопорную французскую гостиную, уставленную большим количеством мебели, с тяжелыми красными шторами на окнах и вошли в библиотеку. Это была просторная комната, но книжные шкафы, выстроившиеся вдоль стен, и массивный письменный стол, заваленный книгами, изрядно уменьшали ее площадь. Книги занимали все вокруг. Они громоздились на полу, лежали на стульях, так что свободного места почти не оставалось. Сюзи восхищенно охнула.
— Пожалуйста, не отвлекайте меня разговорами. Хочу разглядеть ваши книги.
— Вы не могли бы доставить мне большего удовольствия, — улыбнулся хозяин. — Однако, боюсь, моя библиотека вас разочарует. Хотя эти книги посвящены различным вопросам, но я не уверен, что они смогут заинтересовать молодую английскую леди.
Поро пошарил глазами по письменному столу, отыскал пачку сигарет. Предложил закурить гостям. Сюзи находила очаровательным запах книг, отдающий странной затхлостью. И прежде всего принялась рассматривать переплеты. Некоторые книги были в мягких обложках, многие еще вполне в хорошем состоянии, но большая часть — с порыжевшими, тронутыми временем корешками. Они заполняли полки без какой-либо связи или системы. Здесь было немало и просто старинных книг в переплетах из овечьей или свиной кожи, очень высоко ценившихся у букинистов Европы; стояли и огромные, вроде прусских гренадеров, фолианты, и крошечные эльзевиры, популярные в свое время у патрицианских дам Венеции. Точно так же, как, наверно, Артур казался совсем другим человеком в операционной, Поро преобразился среди своего книжного собрания. Он сохранял добродушную безмятежность, делавшую его столь привлекательным, но манеры доктора обрели забавную важность, странно контрастирующую с его обычным добродушием.
— Перед вашим приходом я рассказывал этим молодым людям о древнем Коране, подаренном мне в Александрии неким ученым мужем, которого я оперировал по поводу катаракты. — Поро указал на четко выполненную арабской вязью книгу, золотое тиснение на корешке переплета. — Знаете, приобрести там непосвященному священную книгу почти невозможно, а это особенно редкий экземпляр, так как был переписан Кейтом Бейем, величайшим из мамлюкских султанов.
Он бережно перелистывал тонкие листы, с той осторожностью, с какой любитель цветов дотрагивается до лепестков роз.
— И много у вас литературы по оккультным наукам? — спросила Сюзи.
Ознакомительная версия.
