Тут Кьяра так резко остановилась перед ним, что он чуть не врезался в нее. Она сложила руки на груди и восхищенно вздохнула. Лучиано стал рядом с ней и проследил за ее взглядом, который сейчас был прикован к гостям из Вены.
Прибывшие Дракас в данный момент принимали витиеватые приветственные слова графа Клаудио. Да, теперь он понял, что Кьяра имела в виду. Они действительно были невероятными! Всех гостей из Вены отличали высокий рост и благородные черты лица, в том числе тонкий прямой нос. У всех были густые каштановые волосы, которые женщины уложили в красивые высокие прически, а мужчины завязали в хвост лентой, украшенной драгоценными камнями. Одежда гостей была сшита из дорогой ткани и как влитая сидела на их безупречных телах. По их виду совершенно нельзя было сказать, что они провели целых два дня в своих гробах на пути из Вены в Рим через Альпы. Нет, создавалось такое впечатление, будто целый рой слуг буквально только что подготовил их к балу в королевском дворце Хофбург. Лучиано постарался незаметно стряхнуть пыль со своих помятых брюк.
Граф Клаудио почтительно поприветствовал двух самых роскошных гостей — должно быть, это были барон Максимилиан и его сестра Антония — и пожал руки их спутникам. Затем он подозвал жестом двух мальчиков и двух девочек и с широкой улыбкой поприветствовал их тоже. Одна из девочек, как показалось Лучиано, была на пару лет старше его и Кьяры, другая не старше двенадцати. Потом один из мальчиков вышел вперед и грациозно отрекомендовался графу Клаудио.
— Франц Леопольд, — представился вéнец приятным голосом.
— Разве он не чудесен? — прошептала Кьяра и тихо простонала: — Я еще никогда не видела такого прекрасного существа. А как он двигается!
Исполненному зависти Лучиано ничего не оставалось, как только согласиться с ней. В это время Франц Леопольд отошел в сторону, чтобы мог представиться второй юный вампир из Вены.
— Я отведу тебя к нему, — сказал Лучиано и выступил навстречу Францу Леопольду.
Кьяра, прижав руку к груди, прошептала:
— Мне кажется, что я упаду в обморок, если он только посмотрит на меня.
— Не говори глупостей. Он будет ходить в академию вместе с нами, так что пойдем и познакомимся.
— Приветствую тебя, Франц Леопольд, меня зовут Лучиано, а это Кьяра. Добро пожаловать в…
Он замер на полуслове, так как мальчик, резко повернувшись, посмотрел на него с таким отвращением, что у Лучиано отбило всякую охоту знакомиться. Он почувствовал неудержимое желание погрызть ногти, но решил, что это еще больше ухудшит ситуацию. Казалось, этот неприятный взгляд парализовал его. Руки, которые он совсем недавно хотел протянуть в приветственном жесте, сцепились у него за спиной, а ноги едва не подкосились от волнения. Франц Леопольд растянул красивые губы в улыбке. Лучиано и не подозревал, что в одну улыбку можно вложить столько отвращения.
— Проклятие, неужели вы все здесь такие жирные и уродливые? Вам что, больше нечего делать, как только обжираться? Неудивительно, что Вечный город уже давно пришел в упадок. У меня только возникает вопрос, почему совет решил уберечь вас от полного исчезновения. Стоят ли усилия того?
Франц Леопольд огляделся по сторонам, а затем снова повернулся к Лучиано, который стоял все это время как вкопанный. Ему казалось, будто черные глаза вéнца пронзают его голову, словно клинки. При этом на лице Франца Леопольда появилось еще больше презрения, если такое вообще было возможно.
— Властитель ада, ты жалок. Пойди, погрызи ногти, если это тебя успокаивает!
Он развернулся и пошел к остальным членам своей семьи, которые всем своим видом выражали такую же надменность.
Лучиано так и стоял, остолбенев от происходящего, пока Кьяра не положила ему руку на плечо.
— Откуда он мог узнать? — спросил он ее.
У него было такое ощущение, словно он вот-вот расплачется. И он так бы и сделал, если бы мог.
— Ты про ногти? — Она пожала плечами. — Он не мог этого знать. Он просто угадал.
— Ах так? — Лучиано резко развернулся. — Он даже не видел моих рук. Как он мог додуматься до этого?
— Никак, если, конечно, он не умеет проникать в мысли других, — задумчиво произнесла Кьяра.
— Это ужасно! — застонал потрясенный Лучиано и закрыл лицо руками. — Я больше нигде не смогу спрятаться от его презрения.
— А ты в тот момент думал о ногтях?
Лучиано кивнул, не отнимая рук от лица.
Кьяра грубо выругалась.
— Веселенькое дело! А я еще думала, что злые истории, которые рассказывают про другие кланы, преувеличены. В любом случае с меня достаточно! Я больше не хочу иметь с ними ничего общего! Пойдем, Леонарда.
Она кивнула своей служанке и помчалась прочь. Уже из коридора до Лучиано донеслись ее слова:
— Как только можно быть таким прекрасным и одновременно таким отвратительным?!
Лучиано хотел последовать за ней, но голос графа Клаудио остановил его:
— Лучиано, куда ты собрался? Оставайся, ведь в любой момент могут прибыть другие семьи.
Лучиано нехотя встал рядом с Маурицио, который был на год старше его и тоже собирался ходить на занятия.
— Да, веселенькое дело, — повторил его кузен слова Кьяры и скорчил гримасу.
— Конечно! С такими я не выдержу в одном помещении и одной ночи!
Чувство радостного ожидания, которое подгоняло Лучиано быстрее выбраться из саркофага еще какой-то час назад, совсем угасло.
Алиса не знала, сможет ли пролежать еще хотя бы минуту в своем ящике. Наконец поезд прибыл в Рим, и она почувствовала, как ящики загрузили на повозки и повезли. Она услышала фырканье лошадей и запах их теплой крови, что сразу же напомнило ей о том, как долго она уже не пила ее. Но в том, что она не могла больше спокойно лежать, была виновата не жажда, а постоянное напряжение. Алиса в нетерпении постукивала туфлей по дереву, пока их везли в экипажах по неровной булыжной мостовой. Мимо нее проносились вихри голосов и чудесные новые запахи. Потом экипаж остановился. Ящики снова понесли. И вот она услышала такой желанный звук вытягиваемых из дерева гвоздей. Алиса даже заметалась в своем ящике от нетерпения, пока наконец очередь не дошла до ее ящика. Крышка открылась, и первое, что она увидела, было лицо Хиндрика. Он улыбнулся ей и протянул руку, чтобы помочь встать.
— Наконец-то прибыли.
— И меня, как всегда, достают последней, — проворчала Алиса, рассматривая каменную комнату, где ее уже ожидали другие члены семьи.
Хиндрик усмехнулся:
— Не думаю, что будет правильно, если мы скажем, что ты пробыла в ящике дольше всех.
Алиса заговорщически улыбнулась ему:
