— Ранегунда была жива, когда закрылись ворота. Я знаю, потому что был тогда рядом с ней. И любой караульный, следивший за битвой, скажет то же самое. — Удивительно, но, выговорив вслух ее имя, он словно бы успокоился, хотя боль все равно не отпускала.
— Да, — кивнул капитан. — Именно это утверждаю и я, поскольку сам был там. Закрытие ворот было черным предательством. Но люди есть люди. Они не слышат того, чего им не хочется слышать. Куда легче считать, что Калфри впал в панику, чем поверить в то, что их герефу, да и нас заодно, умышленно предала высокородная госпожа. — Он поднял вверх руки. — Я не могу что-либо изменить. Любой охотнее принесет в жертву Калфри, чем согласится с виновностью Пентакосты.
— Мне кажется, это прежде всего относится к Беренгару, — держась очень прямо, сказал Сент-Герман.
Капитан Амальрик пожал плечами.
— Он обожает ее. И доказывает таким образом свою преданность. Он не может свидетельствовать против нее.
— Конечно, — сказал, не скрывая язвительной горечи, Сент-Герман. — Разумеется, не может. А что станет с Калфри? Если поверят Беренгару, а не ему?
— С Калфри? — Капитан Амальрик помялся и с большой неохотой ответил: — Ну, если будет решено, что, когда он отдал приказ, герефа была мертва, его оскопят и четвертуют. Если сочтут, что герефа погибла из-за него, то распилят на части веревками. Это… ужасная смерть.
— Да, — меланхолически подтвердил Сент-Герман и вскинул голову: — Я могу засвидетельствовать, когда были закрыты ворота. Это может помочь?
Капитан Амальрик тряхнул головой.
— Не знаю. Вы инородец, и маргерефа может вообще не позволить вам выступить против такой особы, как Беренгар.
— Потому что он сын Пранца Балдуина? Я вас правильно понял?
Капитан промолчал.
— К суду Пентакосту не привлекут, — сказал он чуть позже. — Разбирать будут поведение Калфри. Но, если вскроется, что приказ все-таки отдала она, ей, невзирая на титул отца, придется ответить. За смерть герефы и за утрату половины наших людей.
— И что же с ней в таком случае сделают? — спросил Сент-Герман.
— Как дочь герцога, ее не могут казнить без прямого приказа отца и, скорее всего, приговорят к заточению. Но существуют подземные тюрьмы, где предателей оставляют на верную смерть. Это глухие каменные мешки, похожие на вкопанные в землю бутыли…
— Знаю, — резко оборвал его Сент-Герман.
Он сам не раз попадал в такие мешки — в Вавилоне, в Египте… Воспоминание о египетском подземном узилище наполнило его особенным омерзением. Чтобы выжить, он питался там кровью сброшенных к нему жертв и ликовал, припадая к трепещущей плоти.
— Что с вами? — озадаченно спросил капитан.
— Вспоминание. Оно уже улеглось.
— Возблагодарим Христа Непорочного. Ваши глаза тлели, как угли в остывающем горне.
Капитан перекрестился и склонил голову набок.
Сент-Герман усмехнулся.
— Я понял намек. Завтра. Я пойду в кузницу завтра. Составьте мне перечень неотложных работ. И велите мальчишкам облазить все пепелища. Пусть покопаются и соберут весь металл.
Его кровь не спасла Ранегунду. Тело герефы пришлось хоронить по кускам. Но отдать дань ее памяти он был обязан.
Капитан с облегчением приложил руку ко лбу, но Сент-Герман задержал его новым вопросом:
— Кого теперь назначат герефой? Вас?
— Сомневаюсь. — Капитан Амальрик беззлобно пожал плечами. — Я ведь из беспородных, как всякий солдат, а у короля много троюродных родичей, мечтающих сделать карьеру.
— Много, — кивнул Сент-Герман. — Но кому от этого легче?
В последующие пять дней частокол постепенно восстановили. Девятеро крестьян вместе с женами и братом Олафом отправились в монастырь Святого Креста — на полевые работы. Жизнь поселения понемногу налаживалась, входила в свою колею.
На шестой день покой был нарушен. Осита выскочила из южной башни с криками, что Пентакоста пропала. Она поздно вечером затворилась в женской комнате под предлогом, что будет бдеть там в молитвах всю ночь, но утром ее на месте не оказалось, хотя дежурившие в те часы Винольда и Джуста глаз не сомкнули, карауля высокородную госпожу.
— Нужно немедленно разыскать ее, — заявил капитан Амальрик. — Переверните башню. Пусть женщины выйдут: за поиск возьмутся мужчины.
— Мужчины в женских покоях? — возмутилась Инольда. — Это неслыханно! Искать должны женщины, иначе всем нам несдобровать.
— Женщины уже искали, — невозмутимо парировал капитан Амальрик. — Но результатов что-то не видно.
Поднялся гомон, пока чей-то негромкий голос не внес предложение, поначалу смутившее всех.
— Позвольте мне этим заняться, — в наступившей вдруг тишине повторил Сент-Герман. — Я инородец. И к тому же я уезжаю.
Последовало молчание, затем капитан Амальрик произнес:
— А что? Это выход. Пусть ищет. А с ним пошлем кого-то из женщин. Он уезжает, и он не из наших.
— Пусть, — басом сказал Дельвин. Он был очень молод и всюду совался, стараясь казаться старше своих лет.
Как ни странно, с ним все согласились.
— Так и сделаем, — заключил капитан и повернулся к Инольде: — Пусть женщины уберут там все, что нужно убрать, и иноземец примется за работу.
Женщины, для порядка ворча, взялись за дело. Через час Сент-Герман и Осита уже обошли все комнаты женских покоев, и Сент-Герман предложил совершить повторный обход. Осита, усталая, с ноющим к непогоде плечом, заупрямилась:
— Что тут искать? Стены есть стены. Уже понятно, что здесь ее нет. Скорее всего, она улетела отсюда с помощью своего колдовства. Или стала незримой.
Глаза крестьянки испуганно округлились.
— Возможно, — рассеянно сказал Сент-Герман, приглядываясь к очередной стенной нише. — Но я склонен думать, что все не так сложно.
Он вдруг увидел два камня, что были рельефнее других, и практически не удивился, когда при надавливании на них узкий участок стены опустился.
— Христос Непорочный, сохрани нас! — вскричала Осита.
— Ступай к капитану и скажи, что секретный ход найден, — спокойным тоном велел Сент-Герман.
К полудню тайный лаз был надежно заделан с обоих концов. Капитан Амальрик, подбоченившись, рассмеялся.
— Теперь она здесь не пройдет. Будет скрестись в ворота, как побирушка.
— А вдруг она не вернется? — спросил Сент-Герман.
— Вернется как миленькая, — хмыкнул капитан. — Еще до заката. — Он ткнул пальцем в сторону леса. — Ей прекрасно известно, кто рыщет теперь вокруг нас.
Но Пентакоста не вернулась ни вечером, ни на другой день, ни на третий. Сын Пранца совсем упал духом и непрестанно пытался побудить капитана начать розыск пропавшей.
