Но Пентакоста не вернулась ни вечером, ни на другой день, ни на третий. Сын Пранца совсем упал духом и непрестанно пытался побудить капитана начать розыск пропавшей.
— Кто знает, может, она нуждается в помощи, — стенал потерянно Беренгар. — Бременские оборванцы в лесу так и кишат, караульные видели в море какие-то корабли. Возможно, датские.
Он перекрестился. Теперь он часто крестился.
— Если она у датчан, — спокойно сказал капитан Амальрик, — мы о том не узнаем. Они станут требовать выкуп с ее отца, а не с нас, ведь муж ее уже умер. — Он вгляделся в лицо поникшего щеголя и с плохо скрытым злорадством прибавил: — Но скорее всего, она не у них, а свисает, ободранная, с какой-нибудь ветки.
Брат Эрхбог, втайне считавший, что такой исход был бы самым разумным, чуть было в знак согласия не кивнул, но успел обратить кивок в смиренный поклон и, осенив себя крестным знамением, шепотом помолился о спасении всех заблудших.
— Я хотел жениться на ней, — пробормотал Беренгар с таким видом, словно это могло что-нибудь изменить.
— Да, но ведь не женились, — все так же злорадно заметил капитан Амальрик, уставший от бесконечного нытья именитого недоумка. — Не морочьте мне голову. А хотите жениться, так снеситесь в первую голову с ее отцом. Вдруг предмет ваших помыслов и впрямь захватили датчане?
— Ах, я боюсь и думать об этом! — вскричал Беренгар, всплескивая в отчаянии руками. — Вы ведь знаете, что они творят с пленницами!
— Превращают их в рабынь, а если не рассчитывают на выкуп, то и в шлюх, — хладнокровно откликнулся капитан и обернулся к Калфри, производившему осмотр побывавшей в бою амуниции. — Сколько седел в порядке?
— С десяток, — был ответ. — Остальные тоже нормальные — у них только помяты и порваны стремена.
— Ну, это поправимо, — сказал капитан. — А что там со сбруей?
— Ее нужно спасти! — перебил его Беренгар. — Она страдает! Вы обязаны для нее что-то сделать.
Капитан Амальрик резко развернулся и заглянул Беренгару в глаза.
— Слушай, сопляк, — процедил он. — Наша герефа мертва, многие наши убиты. А знаешь ли почему? Потому что та, о ком ты тут так хлопочешь, захлопнула перед нами ворота.
— Это был Калфри, — пробормотал Беренгар.
— Стоп! — рявкнул капитан. — Мы оба мы знаем, что это неправда. Приказ рабам отдала Пентакоста, она предала нас. А ты, сын Пранца, стоял и смотрел на все это. Хотя мог вмешаться. Ты единственный мог вмешаться. — Он окинул побледневшего щеголя презрительным взглядом. — В толк не возьму, почему шорох юбок делает мужчин тряпками?
Беренгар хватал воздух губами, подыскивая слова для ответа, которого от него, собственно, и не ждали.
— Подумать только, и это — сын Балдуина! — подвел итог капитан Амальрик и отвернулся.
Брат Эрхбог, ханжески потупив глаза, положил на плечо своего подопечного руку.
— Пойдем помолимся, — сказал он. — О спасении всех оступившихся, но желающих вновь вернуться на праведный путь.
Как только они ушли, капитан Амальрик взглянул на солдата.
— Ну что? — спросил он, остывая. — Возможно, я был слишком резок?
— Нет, — покачал головой Калфри. — Но он оскорблен.
На другой день над крепостными воротами пропел рог.
— Это маргерефа. — крикнул вниз Фэксон. — С большим, чем обычно, эскортом.
— Ну, теперь мы посмотрим! — выскакивая из молельни, вскричал Беренгар. — Разберемся, кто тут предатель!
К тому времени, как ворота открылись, большая часть обитателей уже толклась возле них.
Маргерефа был хмур. Он спешился, бросил поводья рабу и, ни на кого не глядя, спросил:
— Как я понимаю, тут было сражение? Когда оно состоялось?
— Прошло девять дней, — доложил капитан Амальрик. — Врагов было около сотни. — Он помедлил и, проглотив подступивший к горлу комок, с трудом произнес: — Герефы теперь с нами нет.
Маргерефа приподнял брови.
— Гизельберта?
— Ранегунды, — поправил его капитан Амальрик. — И еще многих.
— Ты дашь мне полный отчет о случившемся, однако сначала нам следует подкрепиться. Мы бы прибыли на день-два позже, но римлянин постоянно меня поторапливал.
Маргерефа махнул рукой в сторону конников, въезжавших на плац.
— Римлянин? — вслух удивилась какая-то женщина, и все обернулись, чтобы взглянуть, кто же смел поторапливать всесильного маргерефу.
Это был одетый как рыцарь русоволосый и синеглазый человек средних лет, сидевший на долговязой темно-коричневой лошади. За ним следовали восемь франконских воинов, охранявших небольшой караван из пяти груженных тюками и укладками мулов.
— Ба, да это же Ротигер! — не удержался от восклицания Сент-Герман.
Услышав это, важный римлянин мигом покинул седло и опустился перед тем, кто окликнул его, на колено.
— Господин, — произнес он по-саксонски.
Услышав его обращение, обитатели крепости вдруг осознали, какой именитый вельможа день-деньской работал в их кузне словно обычный кузнец. Многие изумленно переглянулись и вновь, уже с гораздо большим почтением и любопытством, уставились на чужака, однажды прибитого к их берегу морским течением и ветрами.
— Поднимись, — по-саксонски сказал Сент-Герман и уже по-персидски продолжил, сохраняя бесстрастное выражение на лице: — Слов нет, как я рад тебя видеть. Ты прибыл очень вовремя, ни раньше ни позже.
— Лучше бы раньше, судя по тому, что я видел в деревне, — отвечал на персидском же Ротигер.
— Нет, — покачал головой Сент-Герман. — Раньше бы я не уехал. — Он сменил тон, но не мимику, цедя слова со скучающим видом: — Как долго ты пробыл в пути?
— Судите сами, — сказал Ротигер. — Я выехал из Рима в марте, семнадцатого числа, а сегодня десятое мая.
— Я восхищен. Мы позже поговорим, а пока вели своим людям спешиться.
Сент-Герман кивнул и направился к маргерефе, который достаточно церемонно ответил на его римский короткий поклон.
Мужчины скрестили взгляды.
— Рад видеть вас, маргерефа, — вернувшись к саксонской речи, приветствовал Элриха Сент-Герман. — Хочу заверить, что в случае надобности вы можете рассчитывать на меня. Я был в бою и могу прояснить все детали.
Взгляд маргерефы был изучающим и настороженным.
— Ваш человек… Он мне сказал, что вы по знатности равны принцам крови.
— Кажется, это так, — подтвердил Сент-Герман с равнодушной учтивостью, — я вам как-то об этом упоминал. — Он вновь коротко поклонился. — Но вы устали с дороги. Не смею больше задерживать вас. Да и мне надо поговорить со своим порученцем.
Маргерефа кивнул, и Сент-Герман отошел к Ротигеру. На того по-прежнему продолжали глазеть, особенно женщины — их восхищал его вид. Еще бы, ведь он был одет лучше всех находящихся здесь мужчин и даже превосходил в элегантности самого Беренгара.
