общежитие Армии спасения.
– Ну уж нет! – вскричала Маргарет. Но было слишком поздно.
Тут же появилась женщина-офицер [118], которая на самом деле не приняла ее, а скорее затащила внутрь; взяв ее за руку, нежно, но крепко, как будто процесс искупления вот-вот начнется – и важно показать, насколько крепка стальная доброта под одеждами из слабой плоти.
Место оказалось очень приятным (и невероятно дешевым, судя по вывешенным на видных местах прейскурантам), больше похожим на обычный отель, пускай простой и потрепанный. В своей комнате Маргарет насчитала один экземпляр Библии, одну книгу на шведском языке с объяснением Библии, одну картину с религиозным сюжетом и несколько брошюр на шведском языке. Других указаний на программу правил, которым надлежало следовать в этом заведении, похоже, не существовало.
Однако в какой-то момент, когда Маргарет лежала в постели, в дверь постучали, и женщина-офицер, допустившая ее в общежитие, вручила ей брошюру на английском языке. Она называлось «Очищение», и женщина протянула ее без улыбки. У Маргарет сложилось впечатление, что эта брошюра явилась результатом долгого обыска ящиков и закромов в поисках чего-нибудь, мало-мальски подходящего для иностранки. Маргарет оценила ее усилия и одарила предельно благодарной улыбкой. Женщина молча вышла на улицу. Дальнейших попыток воззвать к Маргарет предпринято не было. Она могла совершенно свободно сходить в город, чтобы поесть или посетить киносеанс, и не было, в сущности, никаких причин, по которым ей следовало себя ограничивать, но она все равно чувствовала легкое изумление. Более насущная проблема заключалась в том, что в Совастаде она уже повидала все, что хотела, – и чувствовала очень сильное желание не встречаться там с кем-либо, кого успела узнать. Так что Маргарет провела большую часть дня, читая и стирая одежду. Еду в столовой общежития подавали простую, но вкусную, а вот кафетерий за углом поистине разочаровал – грубостью и безразличием, с какими она никогда раньше не сталкивалась ни в Швеции, ни где-либо еще. Но Маргарет мало путешествовала, и тем более в одиночку. Она знала, что о женщинах без сопровождения часто говорят, будто они непопулярны у официантов или даже менеджеров ресторанов. «Неудивительно, – подумала она, – что в конце концов женщина всегда стремится свить себе маленькое гнездышко и уйти в него с головой». Похоже, период ее вынужденной разлуки с Генри стал наиболее богатым на приключения – и уж точно самым поучительным, – за всю ее жизнь. Эту мысль она попыталась загнать на самые далекие задворки сознания. Все-таки ошибочно полагать, что знать больше, чем муж, полезно. Маргарет никогда прежде не замечала, что шведы могут быть такими мрачными и недобрыми. Что ж, уроком больше.
Трактат об очищении она так и не открыла.
Той ночью Маргарет спала прерывисто и плохо. За окном грохотали машины, и она все спрашивала себя, насколько ситуация ухудшится, когда дорожный проект Генри будет все-таки сдан. Ей вспомнился полковник Адамски – не без теплоты, – и она попыталась этот образ из головы изгнать. Оказалось, когда мучаешься бессонницей, не так-то это и просто – выкинуть что-то из головы. Маргарет утешила себя тем, что потратила мало энергии, отчего и лежит сейчас, неприкаянная, ворочаясь с боку на бок.
В темный, неизвестный час раздался стук в дверь, выведший ее из дремы. К ней вошла женщина-офицер. «И ей не спится? – с тревогой подумала Маргарет. – Она тоже из них?»
Нет, едва ли, пусть Адамски и напирал на то, что люди в его кругу – самые разные.
Женщина несла свечу. Она встала у кровати и без предварительных слов спросила со своим сильным акцентом:
– Хочешь, чтобы я помолилась с тобой? К сожалению, я молюсь только по-шведски.
Намереваясь проявить хоть какое-то уважение, Маргарет села. Затем она поняла, что черная ночная сорочка, которая так нравилась Генри, может быть здесь неуместна.
– Это очень любезно с вашей стороны, – неуверенно ответила она.
– Не отчаивайся, – сказала женщина. – Прощение есть для всех. Для всех, кто ищет его в смирении.
– Но если я не буду вас понимать… – сказала Маргарет, пытаясь руками прикрыть свое неуместное одеяние. Это не был не особенно изящный подходящий ответ, но Маргарет, только что проснувшейся от скудного сна, не пришло в голову ничто иное.
Женщина уставилась на нее из-за свечи в дешевом металлическом подсвечнике.
– Мы никогда и никому не навязываем спасение силой, – сказала она после долгой паузы. – Те, кто способен найти его, – ищут сами.
Маргарет подумала, что человеку, решившему вломиться к своему постояльцу среди ночи, стоило бы проявить чуть побольше сердечности – но что-то подсказывало, что этот пассаж она уже слышала и что подобные вещи – стандартный пункт в философии Армии спасения.
Женщина повернулась и вышла на улицу, прикрывая левой рукой пламя свечи. Дверь за ней тихо закрылась. Случись ночью что-то еще – Маргарет только порадовалась бы; но пришлось ей вернуться в царство тревожных, обрывистых снов, так как никаких новых происшествий не последовало. Ночь показалась очень длинной и в то же время удивительно шумной; и Маргарет ждала наступления нового дня с тяжелым сердцем.
Утром труженица Армии спасения молчала и вела себя непринужденно, не улыбаясь. Закончив с завтраком, Маргарет почти решилась подойти к ней с расспросами, но очень быстро обнаружила, что слишком взволнована для подобной авантюры.
Генри должен был приехать до обеда, поэтому она рано отправилась на станцию, на этот раз неся свой багаж сама. Там, где она остановилась, казалось, это воспринималось как должное. Ей не предложили вызвать такси, и Маргарет сочла, что просить об этом даже не стоит. Да и плевать ей было на всех таксистов в Совастаде. Возможно, ее мышцы стали немного сильнее, а зрение, к худу или к добру, улучшилось.
– Ну как, хорошо провела время? – спросил Генри при встрече.
– Отлично.
– Какая-то ты бледная с лица.
– Плохо спала прошлой ночью.
– Надеюсь, потому что ты скучала по мне?
– Наверное. Как тебе Стокгольм?
– Ужасно. Эти шведы так не похожи на нас, англичан.
– Бедный Генри.
– На самом деле у нас серьезные разлады. Я расскажу тебе обо всем за обедом.
Что Генри и сделал. Маргарет не могла пожаловаться на то, что он был из тех мужчин, которые держат подальше от своих жен все, что их касается. И не успели они пообедать, как ему пришлось поспешить на новую встречу с Ларсоном, Фалькенбергом и прочими. Маргарет не нужно было беспокоиться о том, как много она хотела рассказать Генри – она ломала голову уже более суток и сочла наконец, что нет смысла посвящать его во все перипетии и приключившиеся с
