бродит одна в тумане, чего ищет?..
Скажите честно, положа руку на сердце, вы верите в чертей? А в домовых? А что в лесной глуши живёт кикимора, а на болоте леший? Вам смешно? Вот и мне было смешно. До того самого дня, когда… Впрочем, расскажу всё по порядку. С самого начала.
Тот поход был «необъявленным» (здесь: неопубликованным в Плане походов выходного дня Московского городского клуба туристов): когда собирается человек восемь, от силы двенадцать, и все друг друга знают. Столько нас и было – восемь человек. На вокзале, в сутолоке и мельтешении множества людей – носильщиков, торговцев, дачников (с обязательными сумками-тележками и заботливо увязанными молодыми саженцами), отъезжающих и провожающих, встречающих и прибывших в столицу гостей – восемь человек с рюкзаками выглядят как полноценная группа. Или, если хотите, компания, но мы себя считали все-таки группой: у нас имелся чётко обозначенный маршрут, имелся и руководитель – Боря Ранцев. Словом, на привокзальной многолюдной площади мы смотрелись вполне презентабельно и самодостаточно. Одним словом, организованно.
Иное дело в лесу. Затерявшаяся в лесных дебрях, через которые пролегал наш тогдашний маршрут, группа их восьми человек стала маленькой и одинокой. Восемь человек – а вокруг, на много километров, – подмосковная «тайга», по которой можно идти целый день, не встретив ни живой души. Вот куда завёл нас Боря! Ко всему, мы уже порядком устали, пробираясь (точнее сказать, продираясь) сквозь заросший трещобником и заваленный буреломом лес.
На нашем пути встречались просеки, горячие от солнца и буйно заросшие высокой – по пояс – травой, в которой пряталась коварная обжигающая крапива (тоже, кстати, высоченная). Здесь стоял тяжелый, давящий аромат нагретого солнцем разнотравья, от которого голова немедленно начинала болеть, и такая наваливалась тяжелая духота, что и не сунешься на просеку! Ну их, эти просеки. Мы лучше лесом как-нибудь проберёмся. Там хоть не жарко.
Идти было тяжело, и мы здорово устали. А после привала нам неожиданно повезло: попалась на пути тропка, которая была хорошо утоптана, и что самое главное – вела в нужном нам направлении! После лесного труднопроходимого азимута идти по ней было – сплошное удовольствие.
Наш строгий руководитель перестал следить за дисциплиной и подгонять «нарушителей» (на тропе куда денутся?), и группа вольно растянулась на лесной извилистой дорожке. Как сказал бы Боря – рассредоточилась. Идти стало легко – трава не хватала за ноги, сучья не цеплялись за одежду, да и под ноги смотреть необязательно. Утихшие было разговоры возобновились, слышались шутки и смех. Мы воспрянули духом и прибавили скорость.
Тропинка оказалась длинной и вела нас через сказочно красивый лес. Над нашими головами качали верхушками гигантские ели (такие только в сказках бывают, а здесь – вот они, наяву!). В лицо дышало холодом из глубоких непросыхающих бочажин по обеим сторонам тропинки, сильно пахло болотными травами и мятой. Но нам болото нипочём, под ногами у нас крепко сбитая тропка, а у Бори в рюкзаке компас и карта-«двушка» (масштаб в одном сантиметре два километра), и он ориентируется по ней, как настоящий следопыт! С Ранцевым в лесу не заблудишься, а на станцию он умудряется приходить за пятнадцать минут до электрички!
Хороший сегодня маршрут, красивый. И безлюдный. Обычно на маршруте мы переходим бесчисленные дороги – шоссейные и грунтовые, иногда – рельсовые узкоколейки. Проходим мимо деревень, утопающих в пышных черемухах и сиреневых кустах, пересекаем дачные участки – с аккуратно подстриженными лужайками, полосатыми тентами и плетёными садовыми креслами, в которых отдыхают от трудов праведных дачники.
Туристы со времён «Рабыни Изауры» зовут дачников фазендёрами – через «е» и «ё» (русский вариант испанского гордого «фазэндэйро» звучал гораздо приземлённее, но тут уж ничего не поделаешь). Со своей стороны, дачники величают туристов бездельниками и никчемушниками: они целыми днями трудятся, работают, а туристы без толку по лесам мотаются, только ноги зря «ломают». Такой вот – «обмен любезностями».
Но сегодня всё иначе. День уже клонится к вечеру, а на нашем пути – ни дач, ни сёл, ни деревень. За весь день только одну дорогу перешли, да и та без машин, словно вымерла! Вот в какую глухомань завёл Боря группу… Собственно, группы уже нет – все идут кому как вздумается, по двое, по трое, по одному… Борю вообще не видать.
Мы с Серёгой безнадёжно отстали, идём последними и болтаем обо всём подряд, то и дело наклоняясь за земляникой, густо растущей вдоль тропинки. Некому здесь её собирать – и земляника вызрела до малиново-бордового цвета и срывалась со стебелька, стоило к ней прикоснуться! Ягоды были необыкновенно сладкими и ароматными. Поедая землянику, мы неспешно придвигались по тропинке, поминая группу добрым словом (вот дураки-то, все ягоды нам оставили, мимо пробежали!). Неожиданно лес расступился, и тропинка выбежала на широкую поляну.
На поляне, сняв рюкзаки, отдыхала наша труппа. Собственно, это была не поляна, скорее – пустошь. На ней ничего не росло – ни кустов, ни цветов. Одна болотная трава с острыми как лезвия стебельками. Посреди поляны стояло суковатое дерево – мёртвое, без единого листочка. Оно протягивало к небу чёрные укрючливые ветки – словно искорёженные артритом пальцы.
Да это же болото! Высохшее болото, – догадалась я, – потому и не растёт ничего, одна осока. Вот и дерево не выдержало, умерло. Мы стояли, не в силах отвести глаз от мёртвого дерева, словно сошедшего со страниц русских народных сказок – таким оно казалось страшным, с раздвоенным узловатым стволом и причудливо торчащими чёрными ветками – того гляди схватит!
Даже лес держался от него подальше, словно чего-то боялся: раздался вширь, расступился метров на тридцать-сорок и опасливо обойдя заколдованное дерево, вновь сомкнулся стеной, и там, впереди, исчезала в зелёном коридоре наша тропинка.
– Сейчас Яга прилетит. В ступе! – озвучил мои мысли Серёга. Все засмеялись. Смех звучал как-то странно, словно кому-то не по душе пришлось наше здесь появление и наше веселье. Нам словно давали понять, что смех здесь – неуместен, и мы это почувствовали. И стояли не шелохнувшись, словно чего-то ждали.
– Чего стоим? – не выдержал кто-то из нас.
– Молчи, слушай…
Группа стояла, словно и впрямь – ждала чего-то. Мне стало не по себе. Да что там не по себе, страшно стало! Тишина казалась какой-то нехорошей: ни шороха щагов, ни шелеста травы – ни звука! Эта мёртвая тишина пугала и одновременно завораживала Словно кто-то незримый коснулся моего сердца ледяной рукой и не отпускал, держа осторожно, но цепко – не вырвешься!
Внезапно
