Казик ничего точно не знал. Но то, что дело связано с интересами хозяина, у него не было сомнения.
Люди ставили на место кружки, тихо беседовали… и даже обрывки их беседы были для Казика очень, очень информативны…
С вечера приезжим была отведена палатка, они собирались в нее, таскали спальники из машины… И продолжали разговаривать. А ведь и стенки палатки, в сущности, немногое задерживают. Ну кому бы в этом заваленном спящими, похмельном лагере пришло в голову, что одна из застывших в причудливых позах фигур может как раз самым внимательным образом наблюдать и изо всех сил слушать? Тем более, вот одно из преимуществ карапета — серьезно к нему не относятся. Скажи Володе, Васе, Бушкину, Михалычу, что здесь есть шпион и он тоже охотится за кольцом, — они искали бы его где угодно, могли бы заподозрить даже Гульфикова и Кузькина, но следить за Казиком начали бы только в самую последнюю очередь.
Конечно, не так много узнал. Казик… Но, с другой стороны, и немало. Узнал, что кто-то исчез, и, скорее всего, там, куда не смог проникнуть Казик из-за дурацкой ошибки, — из-за того, что, оказывается, и черт имеет границы своих владений. Что были совершены какие-то действия — уж, наверное, не глупее его художеств с железным шестиугольником.
Знал, что у одного из приезжих — то самое кольцо, что он искал. Или они принесли его только что? Казик ведь не знал, что колец, по сути дела, два и не понимал, когда говорили об одном, а когда о другом. Он только удивлялся, что то один, то другой, говоря о кольце, смотрит себе на руку. Что колец два и одно из них появилось ночью, Казику предстояло узнать только утром, поглядев на руки Володи и Васи.
Но и сейчас он знал, что кольцо здесь, и знал еще одну важную вещь… Когда Володя спросил, где документы, Михалыч ответил: «Да где обычно, в бардачке». А Володя на это кивнул. Опять нельзя было заснуть, а ведь серая полоска появилась уже над горами, становилась все шире и шире. Делалось почти светло. Казик сделал перебежку и прилег совсем возле машины: пьяный, свалившийся там, где его застиг тяжелый наркотический сон. Никакого движения, еще несколько часов все будут спать. Тихо-тихо всунул руку Казик в бардачок. Какой-то целлофановый пакет. Ага! Паспорта! Документы! Водительские карточки! Всего несколько минут потребовалось Казику, чтобы узнать, где живут все четверо. Грязный обрывок бумажки с записью адресов пошел в карман штанов. Прислушался. Документы положил на место.
Казик сам не знал, почему едва таскает ноги, от бессонной ночи, водки, нервного перенапряжения? Но добраться до палатки было трудно. В ушах тоненько звенело, плыли какие-то мутные полоски перед глазами.
Спустя минуту Казик спал — счастливо спал сном человека, который славно поработал.
А назавтра Казик сделал звонок из поселка. Дело, в общем-то, обычное — ну, надо человеку позвонить. Едва дождался Казик своего — «Ленинград заказывали? В кабинку номер…». Как наркоша, готовящий шприц, торопливо, судорожно вцепился Казик в трубку. Он сделал дело. Он — заработал.
— Это вы, шеф? Я восьмой…
— Казимир? Как ты там? Вещь у тебя?
— Шеф, меня чуть не убили! Я вызвал черта, а он — европеец! Тут такие были! В сто раз страшнее нашего! Нас чуть не прикончили! Я тут в экспедиции, на том же озере, недалеко…
— Ты хочешь сказать, что вещь не у тебя и ты не знаешь, где ее искать? Я правильно понял?
— Шеф, я нашел, у кого вещь! Вещь взяли четверо, они принесли в жертву пятого! Вещь у археолога Курбатова! У меня есть его адрес!
— У Курбатова?
Голос шефа дрогнул… Или это опять показалось?
— У Курбатова! У меня есть адрес! И его, и других, из той же компании…
— Ты можешь дать мне адреса?
Да, голос шефа изменился. Теперь он говорил подчеркнуто спокойно, властно.
И Казик опять сделал глупость. Он еще мог спастись, еще мог выйти живым из этой истории, но вместо того, чтобы продиктовать адреса, пообещать приехать к октябрю и больше не докучать шефу. Казик поступил совсем по-дурацки.
— Нет-нет, шеф! — истошно вопил глупый Казик. — Мы с вами должны расплатиться! У меня адреса, я отдам! Пришлите за мной человека! Я на озере Туим, в экспедиции! Я приезжаю в Ленинград, и мы сразу меняемся — я вам адреса, вы мне деньги!
С полминуты телефон молчал.
— Хорошо. Я высылаю человека. Где Михаил?
— Он уехал! Он увидел… ну, тех, кто появился… Он испугался и уехал!
— Так. Сегодня выезжает человек. Жди его через пять дней, потому что он поедет очень быстро. Так ты говоришь, вещь у Курбатова? А как вещь попала к Курбатову?
— Курбатовых двое! Из Ленинграда и из Ростова-на-Дону! И с ними еще двое красноярских!
— Хорошо, жди человека. Он сам тебя найдет. До связи!
— До связи, шеф!
Что касается наших героев, то для них эта история не кончилась… но продолжалась уже совсем в других местах. Потому что Володя объяснил, что должен опять ехать в Петербург, по делам наследства деда, и они с Васей поездом уехали в Москву, а оттуда сразу в Ленинград. Бушкин посоветовал поезд, чтобы Василию не надо было лишний раз показывать паспорт. Наверное, он и надежен, а все же не ровен час… И вечером того же дня братья ехали в плацкарте — других билетов летом не было, хорошо хоть были эти. Машину он пока отдал Михалычу — пусть осенью отправит на платформе.
Михалыч с Бушкиным тоже уехали — только в Красноярск. Какие выводы сделал Михалыч из этого всего, история умалчивает. А вот Сергеич написал еще одну книжку, «Пиранья на машине времени».
А для других, также зацепленных кольцом, события также не кончились.
Утром того самого дня, в первых лучах которого Казик беседовал с Минеем, произошли два важнейших события, имеющих прямое отношение к героям нашей глубоко правдивой повести.
Первое событие состояло в том, что в Пулковском аэропорту по трапу взошел неприметный, скромный человек в кепочке и кожаной куртке. Человек этот, улыбчивый и тихий, трудился на одном предприятии в должности метролога — есть такая важная, но очень неприметная должность, требующая в основном проверять соответствие изделий существующим государственным стандартам. Молодой человек летел в Красноярск, в командировку по делам своего завода, и на другой, на красноярский завод. В Красноярске у него жил родственник — в частном доме, на окраине, и нет ничего естественнее, чем остановиться у него. У родственника была машина, и они в первую же субботу решили поехать на рыбалку.
Какое отношение это имеет к нашим героям? А то, что рыбачили родственники на озере Туим, и что именно с их появлением из лагеря исчез Казик Кастратьевский. Правда, и до Красноярска Казик не доехал, и конец его был неприятен. Потому что умирал он в костре, который родственники постепенно передвигали все выше и выше — от пяток к коленям и бедрам. Они задавали Казику только один вопрос. Только очень простой вопрос: «Где адреса?» Они не вступали в беседы, не отвечали на вопросы, не вели переговоры. Они спрашивали: «Где адреса?» — и только.
