«Что вы сделали с этой девочкой?» — хотел спросить я, но эти ребята, похоже, понятия не имели о душераздирающей семейной драме. Крошечные существа бегали по лестницам, вырубленным прямо в камне, верещали что-то тонкими голосами и злобно грозили мне кулачками. Прислушавшись, я с изумлением понял, что они разговаривают на понятном мне языке. К тому времени я уже был на ногах, пусть и ощущал их с трудом, словно болтаясь в невидимой паутине или держась зубами за воздух.
«Разворачивайся и уходи! — кричали мне существа. — Дальше дороги для тебя нет! Ты не ступишь больше ни шагу».
«Кто вы такие?» — спросил я. Отошёл, чтобы не нервировать лилипутов. Пусти они в ход свои лилипутские стрелы или начни кидаться булыжниками, я, быть может, только бы потешился, но находиться между кроватями, которые в одночасье начали казаться могильными плитами, рядом с Ольгой было неприятно. Она похлопывала ладонями по остову кровати, словно ожидала от меня каких-то действий. Осознавала ли она что происходит? Или, может, щуплое тело только имитировало жизнь, а на самом деле управлялось изнутри мириадами лилипутов? Я прислушался, всерьёз ожидая услышать жужжание шарниров и шум карданного вала.
Лилипуты ещё немного покричали, потом успокоились, таращась на меня из окон и с балконов. Кажется, их совершенно не смущало, что я могу опрокинуть их постройку, приложив совсем немного усилий. Я выждал порядочное время и собирался уже повторить вопрос, когда услышал ответ.
«Мы стережём границу. Ты пытался пройти».
«Границу между чем и чем? — спросил я. И по повисшей тишине понял, что задал правильный вопрос. — Между этой квартирой, и… ну же, отвечайте мне!»
«Ты знаешь, раз шёл туда. Большая мать поставила нас охранять границу».
«Я всего лишь сидел на месте, — возразил я. — Вспоминал… всякое. Слушал и ворочал мозгами. Разве это преступление?»
Башня взорвалась новыми криками. Я обратил внимание, как угрожающе раскачивается тень от неё на одной из стен.
«Лжец! — кричали они. — Ты шёл огроменными шагами! Ты просто бежал, и если б мы тебя не остановили…»
«Мы, — повторил я, стараясь придать голосу как можно больше внушительности. — Кто это — мы? Я знаю, что этим телом когда-то владела девочка по имени Оля».
Лилипуты посовещались. Те, кто находился выше, свешивались вниз, а те, что толпились на нижних этажах, поднимали головы. Как я ни вслушивался, я не смог разобрать, о чём они толкуют. Наконец один сказал:
«Эта крепость называется Олл-Я».
«А вы? Откуда вы взялись? — спросил я. И, получив вместо ответа только злобные гримасы, добавил: — Я ищу одну девочку. Марию».
На этот раз реакция маленьких людей была на редкость единодушной.
«Ни шагу дальше!» — услышал я в общем гомоне.
«Значит, вы знаете, где она. Я не причиню ей вреда. Хочу только поговорить».
«Она в изгнании. Она нарушила правила, и поэтому с древних времён не имеет права разговаривать ни с кем».
Я мучительно напрягал глаза, пытаясь разглядеть дверь, которую они охраняют. Было стойкое ощущение, что она где-то совсем близко, что, разув наконец глаза, я получу полное право хлопнуть себя раскрытой ладонью по лбу и сказать: ДА КАК ЖЕ Я РАНЬШЕ НЕ ЗАМЕЧАЛ!
Но мои глаза и так были босые — босее некуда. Я шёл ими по комнате, как по углям, подмечая, что вселенная снова пришла в движение и я, кажется, застал её прямо за сменой декораций. За окном черным-черно, будто земляное ядро давно остыло. Здесь, внутри, за несколько секунд моей медитации миновали сотни и сотни лет. Стены потрескались, в щелях угнездился мох. По потолку, перебирая длинными, с иголку толщиной ногами, ползали пауки. Мебель ссохлась, фанера пошла волнами, а где-то и вовсе лопнула. Рисунки потемнели, я при всём желании не смог бы разглядеть сейчас, что на них изображено. Впрочем, я помнил и так. В мельчайших подробностях. Белый плафон пропал, пыльная лампочка походила на старого, седого ежа, но светила.
Неуклюжая, кособокая, словно незаконченная деревянная кукла, фигура Ольги занимала здесь порядочно места.
«Я слышал другое, — сказал я, почёсывая грудь. — Что она БЫЛА здесь в заточении. Прямо как ты… Прямо как вы все, в своей башне. Что её собственные сёстры, такие же заключённые, сговорились против неё. Но она сумела убежать».
Мои слова потонули в писклявом гомоне. Маленькие кулаки взлетали в воздух. Появились копья и котлы с кипящей смолой. Удивительно, но такие малявки смогли создать шума достаточно, чтобы разбудить взрослого человека — крепко спящего взрослого человека.
«Разве мы похожи на тех, кто сидит в темнице? — возмущённо кричали они. — Ещё слово, и мы сами бросим тебя в клетку».
Я примиряюще выставил ладони. Меня вдруг начало беспокоить, что происходит за спиной. Дверь захлопнулась от одного из тех таинственных сквозняков (или я сам её закрыл?), я не смел оглянуться, чтобы удостовериться, что привычный интерьер никуда не делся. Акации не слышно, как и всех тех шумов, что сопровождали меня в течение последних недель. Я научился их не замечать, но отсутствие сделало их заметными. Возник другой шум, который я никак не мог идентифицировать. Больше всего он походил на шум прибоя. Возможно, где-то просто прорвало трубы.
Несколько секунд я пытался понять, что за тайну скрывает темнота за бойницами едва ли больше кроличьей ноздри, потом открыл рот, чтобы сказать:
«Просто покажите мне, в какую сторону она убежала, и я…»
Фигура пришла в движение. Она неуклюже шлёпнулась на пол; башня качнулась и лилипуты посыпались вниз. Те, кто успел ухватиться за перила, не обращали на своих менее удачливых сородичей никакого внимания. А они, кувыркаясь, падали прямо под ноги девочке. Я подмечал всё новые и новые детали: изорванные в лоскуты рукава, будто Ольга с кем-то боролась, обломанные жёлтые ногти, синяки на лодыжках.
«Ни шагу больше!» Я ни слова не мог разобрать в общем гомоне, но посыл был именно такой.
«Тогда я просто уйду, хорошо?» — сказал я и потянулся назад, пытаясь нащупать ручку двери.
И без того тонкие руки Ольги истончились ещё больше. Я потерял драгоценные секунды, которые мог бы потратить на бегство, глазея, как они растягиваются, а потом мои ноги оторвались от земли. Я боднул головой лампочку, непроизвольно закашлялся от пыли, глядя вниз, где угрожающе торчали шпили башни; насчитал их не менее шести. Похожи на грачиные клювы или колья волчьей ямы.
Лилипуты, запрокинув головы, смотрели на меня, бормоча:
«Да прольётся кровь. Да сгинет каждый, кто хочет выйти на просторы запретной земли, ибо бродят там изгои пустынные, саванные и горные, ибо не осталось в них ничего людского. Радуйся. Ты умрёшь, но не примкнёшь к ним. Твоя душа будет спасена».
«Послушайте, — задыхался я, чувствуя как узкие ладони вгрызаются в бока всё сильнее и мечтая только чтобы они не выпускали меня НИ ЗА ЧТО НА СВЕТЕ. — Я сказал уже, что я готов повернуть назад. Вернусь к компьютеру, ничего страшного! У меня есть ребёнок, девочка, зовут Акацией. Я не готов её бросить, и ей без меня будет ох как плохо…».
Меня не слушали.
«Мы будем пить твою кровь. Славься Олл-Я, славься древняя крепость, славься, великая матерь!»
Голоса теперь звучали на удивление слажено. Секунду плавающий в закипающей панике разум пытался сообразить, как эти непутёвые существа смогли договориться, но потом я понял: они же в трансе! Господи, я научился находить общий язык даже с собственными воспоминаниями, не говоря уж о призраках, но с фанатиками…
С этого ракурса всё встало на места. Желобки, что спиралью опоясывали все без исключения башни, предназначались для стока крови. Шпили нацелены во все важнейшие органы. Где-то шла точная настройка: на моих глазах одна из игл сдвинулась на пару сантиметров вправо.
Я подумывал начать молиться, но не мог сосредоточиться. Казалось, за меня всё решили сделать лилипуты, их голоса звучали слажено и громко. Обнаружил, что только левая рука прижата к телу, и, не придумав ничего лучше, правой ударил себя кулаком в лицо. Нужна боль! Возможно, хлебнув из её чаши горького напитка, я смогу погрузиться в бездны сразу и бесповоротно, не возвращаясь за последним вздохом, успешно избежать полумер и компромиссов. Впрочем, есть шанс, что я ничего не почувствую, не зря же они всё так тщательно настраивают.
