— Спасибо, — говорю я.
Хотел бы я, чтобы у нас прямо сейчас появилась грёбаная зацепка. Я иду туда, где стоит К.У. Он всё ещё в коридоре. Даже пальца ноги не сунул в комнату Хантера.
— Давай убедимся, что я всё правильно понял. Томас, ваш старший сын, увлекался магией вместе со своими друзьями-жертвами моды. Хантер тоже хотел поиграть в Мерлина? Пусть даже с чем-то маленьким и глупым, вроде доски Уиджи?
К.У. качает головой.
— После того, как он видел, что она сделала с Томми, нет. В то время он был ещё совсем ребёнком, но всё помнит. Хантер увлекается спортом, Xbox и девушками.
— Уверены? Вы не знали, что он принимает наркотики.
Он машет рукой ладонью вверх. Вопрос закрыт.
— Это другое. Можно скрывать наркотики. Когда Томми увлекался этим дерьмом, по всей его чёртовой комнате были магические книги, шары, ветки и зелья. Когда Джен просила его прибраться, он отвечал, что у его друзей всё точно так же. Там есть его фотография с кучей детей. Это поможет?
— Никогда не знаешь наверняка.
Он по-прежнему не хочет входить в комнату.
— Эй, леди, — говорит он Кэнди, — у вашей левой ноги лежит фотография в рамке. Не принесёте?
Она поднимает её и протягивает К.У. Он с минуту глядит на фотографию, не уверенный, что хочет показывать её нам; интимная вещь, которой ему не хочется делиться. Наконец, протягивает её мне.
— Видите, о чём я говорю.
На ней группа из шести подростков. Гарри Поттер в образе Воина Дороги. У меня заболела шея, а желудок скрутило в узел. Я возвращаю ему снимок. Достаю телефон и притворяюсь, что смотрю время.
— Мистер Сентенца, прежде чем мы продолжим, думаю, нам нужно поговорить с отцом Травеном. Спасибо, что позволили нам всё осмотреть.
— И всё? Это всё, что вы собираетесь сделать?
— Мы будем знать, как действовать дальше после того, как проконсультируемся с отцом. Не хочу злить духов, зайдя к ним не с той стороны.
— Полагаю, в этом есть смысл. Итак, вы позвоните, когда что-то выясните?
— Конечно. Спасибо. — Я поворачиваюсь к остальным. — Идём.
Видок с Кэнди переглядываются, но следуют за мной на выход. Видок пожимает руку К.У.
— Спасибо за гостеприимство. Пожалуйста, попрощайтесь за нас со своей женой.
Я направляюсь к двери, оставляя их вдвоём догонять меня.
— Вы скоро позвоните, верно? Хантер всё ещё где-то там.
Я оборачиваюсь и одариваю, как надеюсь, ободряющей улыбкой.
— Мы позвоним сразу после того, как переговорим с отцом.
Я направляюсь к «Вольво» и завожу её. Когда садятся остальные, я уже воткнул передачу.
— Что с тобой? — спрашивает Кэнди. — Почему мы бежим от этой семьи?
Я не отвечаю до тех пор, пока мы не отъезжаем по дорожке достаточно далеко, чтобы я больше не видел дом.
— Мне нужно убраться отсюда. Мне нужно подумать.
— Что случилось?
Видок сидит на переднем сиденье. Он пристально смотрит на меня.
— Томас, старший сын на том фото? Старший брат Хантера? Это Ти Джей.
— Кто такой Ти Джей? — cпрашивает Кэнди.
— Он был в моём колдовском круге вместе с Мейсоном. Он был там в ту ночь, когда меня утащили в Даунтаун. Я даже не знал, что его зовут Томми. Я собирался убить его вместе с остальными, когда вернулся, но Касабян сказал мне, что он уже покончил с собой.
Видок кивает.
— Теперь кажется более вероятным, что демон, который пел «Мистер Дрёма», всё-таки знает тебя.
— Да ладно? Но я не могу припомнить демонов, которых бы разозлил. Я убивал адовцев и адских тварей.
— И людей, — говорит Кэнди.
— Обычно они больше всех это заслуживали.
— Возможно, Авила. Или что-то из того, что ты делал для Золотой Стражи. Может, ты убил или ранил одержимого, уничтожив носителя демона. Этого вполне могло быть достаточно, чтобы тот захотел отомстить.
— Тогда почему бы демону не прийти за мной? Или тобой, Кэнди или Аллегрой? Хотя бы за Касабяном? Теми, на кого мне не наплевать?
— Возможно, отец сможет ответить на этот вопрос. Будем надеяться.
Я объезжаю курсирующие по тихим привилегированным улицам Студио-сити автомобили и горные велосипеды за тысячу долларов, уводя «Вольво» прочь от Дома с Привидениями Ти Джея, на шоссе. Выхлопные газы и забитые полосы — словно вечеринка по случаю возвращения домой. Узлы у меня в желудке скручиваются ещё туже. Я ощущаю озноб. Я так крепко держу руль, что чувствую, как он гнётся и вот-вот сломается. Ангел в моей голове прячется обратно в темноту. Ему знаком данный вид гнева, и он знает, что не стоит пытаться меня отговорить. Если он заговорить или прикоснётся, то может запросто сгореть.
— Вот, что я получаю за то, что размяк. За то, что отступился. Я какое-то время никого не убивал, и мир начинает выкашливать это дерьмо. Ладно. Я получил чёткое и громкое послание.
— Тебе нужно успокоиться, если мы собираемся поговорить с отцом, — говорит Видок.
— Я спокоен. Я не знаю, что именно происходит, но что я точно знаю, так это то, что кто-то или что-то бросает мне вызов найти его, и этот проповедник, возможно, может сказать мне, кого именно искать. Я сделаю всё по старинке. Никаких пуль. Лишь нож и наац, как тогда на арене.
— Джимми, ты пугаешь меня, когда ты такой.
— Но не меня, — тихо говорит Кэнди с заднего сиденья.
— Хорошо, потому что когда я во всём разберусь, то собираюсь обрушить все виды ада на этих мудаков и этот город.
Я слегка успокоился, когда мы добрались до дома Отца Травена возле кампуса Калифорнийского университета.
Видок играет роль навигатора, таская нас вдоль и поперёк по всем переулкам округа. Он, как и все, умеет читать карту, но мне кажется, он тянет время, надеясь, что если достаточно затянет поездку, я не стану врываться в дом Травена, словно в День Д. Похоже, этот план работает, но моё кровяное давление снижается по большей части при виде того, где живёт отец.
У Травена квартира в старом комплексе в стиле ар-деко тридцатых годов, и это место действительно демонстрирует свой возраст. Наверное, когда-то оно было красивым, ещё до времён реалити-ТВ, когда линчевание и туберкулёз были самым популярным времяпрепровождением. Теперь лучшее качество этого здания заключается в том, что оно торчит как большое «Идите на Хуй» для всех застройщиков, которые каждое утро просыпаются со стояком, мечтая распахать это место и превратить его в бизнес-парк или сборную кучу дорогущих кондоминиумов. Если я когда-нибудь узнаю, кому принадлежит это место, то куплю им коробку «Проклятий».
Отец Травен живёт на верхнем этаже. В нормальном здании это был бы центральный люкс. Пентхаус. В данном же случае это скорее ящик для носков с видами. У первоначального архитектора была блестящая идея разместить складские и подсобные помещения вверху и внизу здания. Возможно, в тридцатые лифты работали не так хорошо. Возможно, он был зациклен на деталях. Где-то в долгой истории здания кто-то нарезал это пространство на верхнем этаже и попытался превратить в квартиры, только они не предназначались быть счастливым уголком для кого-нибудь, кроме крыс и швабр. Потолки слишком низкие и расположены под странными углами. Необработанные деревянные полы покоробились. Нужно позвать Поля Баньяна [53], чтобы спилить верхнюю часть здания и перестроить её с чистого листа, чтобы превратить холостяцкую берлогу Травена в нечто, что понравится всем, а не только привидению или отлучённому от церкви небесному пилоту.
Мы поднимаемся на лифте на этаж под Травеном и идём дальше по голой лестнице без ковра. Когда мы подходим, дверь квартиры Травена приоткрыта на несколько сантиметров. Не люблю неожиданно открытых дверей. Я стучу и толкаю её, держа другую руку под пальто на.460.
Травен сидит за столом и что-то строчит на жёлтой бумаге, которая выглядит достаточно старой, чтобы иметь сверху шапку испанской Инквизиции. Он перестаёт писать, поднимает голову и говорит, не оборачиваясь.
