– Скажите, а портрет вашего сына… – внезапно вспыхнула Варвара, – на него можно посмотреть?
В эту секунду ей казалось, что она знает ответы на все вопросы, еще немного и… Елена Петровна торопливо распахнула сервант и вынула большую фотографию. Святослав Родин оказался довольно красивым белокурым юношей. Надменным взглядом и пышными волнистыми волосами, откинутыми на темя, он походил на молодого лорда Байрона. На носу сидели маленькие очки, которые его вовсе не портили. Высокий лоб с ранними залысинами: похоже, красный диплом был им вполне заслужен.
От матери не укрылось, как погасло и резко осунулось лицо Варвары. Девушка рассеянно простилась с Еленой Петровной, позабыв оставить ей свой номер телефона или хоть как-то унять материнское волнение.
Дома Варвара включила компьютер и вышла в Интернет. Через полчаса она знала все о клинике с пышным и холодным названием скандинавского рая, куда уносили павших героев златокудрые нордические девы. Возможно, что стройные блондинки в белых халатах с эмблемой «Валхаллы» занимались чем-то подобным, но на этом странная символика не кончалась.
Элитная медицинская клиника располагалась на Рублево-Успенском шоссе, один прием стоил чуть больше ста тысяч рублей, а годовой абонемент – несколько меньше миллиона. У легендарной Валхаллы викингов было пятьсот сорок ворот. По преданию, в час последней битвы из каждой арки выйдут восемьсот вооруженных воинов. Число кабинетов в клинике было ровно пятьсот сорок. А что касается восьмиста воинов, то и это было вполне возможно, учитывая численность современной охраны. Возможно ли, что блаженная Валхалла обернулась мрачным царством Хель, а суперсовременный рай – технотронным адом и новым одичанием? Ответа на этот вопрос Варвара пока не знала.
До закрытия магазинов Варвара успела отыскать льняной отрез на две рубахи и к нему несколько мотков красных и черных ниток. Она торопилась, точно выкупала у судьбы свою будущую встречу с Воскресшим. До этой ночи перед ней были открыты тысячи дорог, теперь осталась одна-единственная – извилистая тропка к расколотому лесному камню.
Вто утро полковник Варганов вышел на дежурство вне графика, но дверь его кабинета оказалась оклеена бумажками с гербовой печатью. Глядя на белые стежки «запретки», Варганов оторопел, впервые постигая власть клейменой бумаги над своей жизнью и судьбой.
– Кто распорядился? – спросил он у своего заместителя Кокошкина.
– Кто, кто? Тот самый конь в пальто, который к тебе вчера ночью приезжал. Да ты не дрейфь, считай, что ты во внеочередном отпуске, лови кайф, – утешил полковника его первый зам.
– Давай я хоть в дежурке посижу, пока удостоверение не отобрали, – невесело пошутил Варганов.
– О чем речь, сиди хоть весь день…
Чтобы ответить на темные, неразрешимые вопросы, которые ежечасно задает жизнь, одни совершают одиночные восхождения к сияющим вершинам чужого знания, другие уходят в себя, погружаясь в угрюмые пласты собственной памяти и опыта.
Полковник Варганов двинулся по второму пути, он заглянул туда, откуда начал восхождение почти два десятка лет назад и где все еще хранился отпечаток странных событий, о которых он предпочел бы забыть навсегда.
Зима, 1986 год.
Город Заполярный.
Полярная ночь уже бредила рассветом. В ясную погоду небо над заливом Врангера прозрачно светилось. В его густой синеве бессонно вращались тарелки радаров ближнего обнаружения. Обледенелые иглы антенного поля чутко «щупали» небо вблизи Северного полюса.
Ночное дежурство операторов подходило к концу. В аппаратной сухо потрескивали разряды, на экране радара сыпью новогоднего конфетти порхали помехи. Энергично рыщущий зеленоватый луч стирал с экрана случайный «мусор». На пульте прозвенел слабый сигнал, и на зеленом луче обозначилась метка, похожая на узелок на травяном стебле: радар нащупал и высветил цель. Она резко вошла в зону стационарного наблюдения, точно выпала из угольно-черного мешка ночного космоса или вырвалась из экранирующей магнитосферы Земли, ее зацепили и повели сразу несколько операторов по всему побережью.
Несколько минут цель мирно паслась в небе, точнее, лениво ползла по плавной глиссаде с северо-востока на юго-запад, в сторону советско-норвежской границы. Мощный радар так и не смог нащупать эффективную поверхность отражения. Тощая засветка говорила о том, что цель невелика. Такие объекты ПВОошники прозвали «коровами», точно эти пятнистые жвачные и впрямь умели летать.
Расстояние до цели было минимальным – порядка ста километров, высота вертикального сканирования – сверхмалая, но внезапно цель дернулась вверх, словно объект попробовал выйти из-под вертикального луча захвата и даже запустил радиопомехи, хотя точно такую картину давало северное сияние, и любой «павлиний хвост» сразу же вызывал сбой в системе дальней радиосвязи.
Как бы то ни было, само наличие цели подтвердилось, и группа слежения ПВО передала доклад на зенитные комплексы. Прибрежные части были приведены в боевую готовность, но яркий «заяц» внезапно исчез с экранов радаров. Исчезновение «метки» свидетельствовало о падении цели на землю. Примерный район падения был зафиксирован на юго-западе морской котловины.
К месту предполагаемого падения были высланы вертолет и группа обнаружения. На льду Варангер-фьорда лежали полузанесенные снегом остатки метеозонда, тем не менее вертолет все же сел на лед. Объект номер два был обнаружен случайно. В том месте, где вертолет произвел посадку на ледяной панцирь, снег был разметан и снесен в стороны, вертолетные фары ярко светили сквозь лед, и благодаря этому поисковики смогли разглядеть в пластах материкового льда нечто необычное.
Март 1986 год.
В/ч 61248 г. Заполярный
Прожектора на вышках вокруг плаца светили воспаленно и блекло, зато в солдатских снах царили яркая феерия и полный беспредел.
Сон – время волшебной свободы, и для всякого режимного человека, будь то бывалый лагерник или солдатик-срочник, это настоящий рывок, уход в самоволку. В любом случае это побег за колючку обыденности, от жестокой слежки внутреннего конвоира, поэтому в армии, в тюрьмах и монастырях время сна ограничено строгим уставом и внутренним распорядком, и лишь долгая полярная ночь если не отменяет, то заметно смягчает эту графу.
Ночной воздух в казарме был густ, как желе, и насыщен молодыми желаниями, токами голода, страха и любовной тоски. В этой терпкой атмосфере отрешенные и разреженные сны рядового Варганова и ангельская легкость его полетов были необъяснимы, странны и наказуемы в той мере, в какой наказуемы запретные сны. Пламенный ветер юности реет, где хочет, и каждую ночь рядовой Сергей Варганов исчезал из душной казармы и до побудки бродил среди незнакомых ландшафтов или парил в поднебесных высях. С высоты полета ему открывалось море с плавающими льдинами, извилистые обледенелые фьорды и острова, одиноко сияющие среди морских волн, иногда картинка переворачивалась, и тогда он видел звездную бездну и всем свои существом ощущал ее притяжение.
