— Как ты думаешь, на что она срабатывает? — осторожно спросила девушка.
— А я почём знаю? — мотнул головой Антон. — Я же не Эббо!
Почти сразу отчётливый женский голос произнёс, как ни странно, по-русски: «Вставьте модуль». На панели призрачным синим светом высветилось шестигранное углубление. Они переглянулись.
— Ну, вставляй, что просят, — поторопила Матрёна.
Чёрный тупо смотрел на панель. Вдруг он дёрнул себя за хвост и бросился открывать подсумок. Пошарив вслепую, он вытащил бокс с артефактами, вытряхнул на ладонь. Матрица замерла, сложившись в ту же самую комбинацию, что и очень много лет назад, когда Антон носился по всему Калининграду с цельным слепившимся куском металла, не представляя, что ему с ним теперь делать. Похоже, именно на матрицу среагировала машина, а матрица, оказавшаяся теперь модулем, отозвалась на машину.
Несмелым движением Антон вставил в отверстие артефакт. Его контур в точности повторил контур приёмного углубления. Модуль втянулся, на лобовом стекле загорелись огни, и машина начала медленно подниматься. Антон убрал обратно кольцо и пантакль и внимательно осмотрел машину.
При взгляде изнутри стёкла выглядели гораздо светлее. Лобовое стекло было одновременно и монитором, только картинки на нём были объёмными. Похоже, с тех пор как на подобных машинах катался Седой, Серые успели доработать земной вариант своих технологий. Перед Матрёшей висела миниатюрная копия планеты Земля, крошечный зелёно-голубой глобус. Девушка поднесла палец и, не дотрагиваясь до стекла, крутанула планетку. Модель ожила.
— Да это как в компьютере! — Она восхищённо крутила глобус. — Вот наша точка! А вот Петербург!
— Штурман, задавай маршрут, — пошутил Чёрный, изучая своё рабочее место.
Ножных педалей не было. Конечно, к чему они тем, у кого вместо ног лапки богомола? Но как-то она управляться должна? Может, как наш вертолёт? Антон легко потянул сделанный в виде гоночной «бабочки» руль. Машина тронулась и медленно покатила к выходу. Он отдёрнул руль на место — она замерла. Так, с этим разобрались.
— Штурман, доложить обстановку! Что на борту? — Сейчас Антон был готов смеяться и дурить как ребёнок. Он был уверен, что машина — это наглядная помощь своих: Седой не выдержал и вмешался. Откуда бы ещё она могла оказаться здесь? Как раз когда шансов у них почти не осталось? Но надобно ехать, пока сюда действительно не заявились Эббо.
— На борту плюс двадцать пять градусов, влажность тридцать процентов, давление одна атмосфера. Маршрут Нью-Васюки — Петербург установлен.
Как ни удивительно, но Матрёна играючи разобралась с чудом внеземной техники. Антон лишь хлопал глазами, пока она лихо вертела миниатюрный глобус. Каждый поворот «джойстика» сопровождал булькающий «неземной» звук, как в современном фильме. Чёрный отжал руль, и машина бесшумно пошла вперёд. На лобовое стекло высыпали колонки непонятных символов — информация о движении. Теперь он бы не удивился, узнав, что это техническое чудо заодно умеет летать. Но пока что она вела себя пристойно, выкатилась из «гаража», с лёгкостью прошлась по разбитой непроезжей дороге, потом вывернула на трассу и понеслась по ней, как положено обычной машине. Разве что присела, когда набрала скорость — зазор между днищем и трассой уменьшился прямо на ходу. На чём это чудо ездит, Чёрный даже не пытался воображать. Наверняка не на бензине.
Время от времени основные сообщения бортового компьютера дублировал женский голос, так что Антон немного разобрался с обозначениями. За это время Матрёна освоилась, отогрелась, добралась до Сети Интернет и усиленно рылась в справочниках петербургских гостиниц.
— Ты куда хочешь? — доставала она Антона. — Ты знаешь, что там лучшее?
Антон огрызался, что ему всё равно. Ему действительно сейчас было всё равно, его разморило в тепле, и всё, что он хотел, — это спать. Компьютер просчитал изменения в состоянии водителя и взял управление на себя, вежливо сообщив об этом голосом и надписью на стекле. Оставалось только заснуть в тепле и уюте, пока неизвестная людям Земли машина везёт их в нужном направлении по дороге судьбы. Антон отключился первым, девушка ещё немного поиграла с компьютером, потом уснула и она.
Когда Антон очнулся, было совсем светло. Машина стояла возле какого-то массивного здания. На лобовом стекле, ожидая ответа, мигал запрос.
— Штурман, доложить обстановку. — Он тихонько толкнул Матрёшу.
Девушка зевнула и начала протирать глаза.
— Как, мы уже здесь? — сонно спросила она, посмотрев в окно. И принялась водить пальцем по невидимой доске, отвечая компьютеру.
Бесшумно выдвинулась из панели матрица. Чёрный извлёк модуль, сразу потух свет на лобовом стекле, и открылись двери. Они вышли. Антон возблагодарил Бога, что на улице не было ни души, — он представил, как должно выглядеть их явление со стороны. Не успели они отойти и двух метров, как двери машины закрылись, она тронулась и покатила сама собой, сейчас приземистая и обтекаемая, как гоночный автомобиль. Доехав до перекрёстка, она мигнула поворотником, свернула и скрылась за углом.
— Это куда она, я не понял? — Антон спросонья тупил.
— Наверно, на помощь другим, — улыбнулась Матрёна. — Мы же приехали.
В зоне было тепло и тихо. На самом деле очень возможно, что там было прохладно или даже холодно, но сидящему у костра человеку было тепло. А также тихо и уютно. Это было одно из его любимых мест, он всегда чувствовал себя здесь «дома». Баал сидел и смотрел на огонь. Часы, когда он оставался наедине с зоной, были лучшими в его жизни. Неважно, что рядом у костра сидят его товарищи: сейчас каждый из них — наедине.
В какой-то момент он заметил, что смотрит на пламя под непривычным углом. Возможно, это длилось уже некоторое время, а он не обращал внимания. Он перевёл взгляд на человека, сидящего у костра, — себя самого. Теперь человек был маленьким и далёким, находился в конце длинного коридора. По ту же сторону коридора остались товарищи. Там, где он находился, он был только и бесконечно один.
В этот миг Баал ощутил всю бренность земного существования, тщетность и никчёмность ежедневной обыденной суеты. Желания? Страсти? Пыль! Космическая пыль в бесконечности. Его разум был чист и прозрачен, как вселенская пустота. Ни страстей, ни желаний, ни чувств, только сияние ясности и холод бесконечных пространств. Он знал, кто он такой, — это знание составляло единственную и единую мысль. Оно дарило могущество и холодный покой. Бесконечная мощь сияющего Океана была его существом, ледяное спокойствие было его сутью, вечность была его свойством. У него не было слов, чтобы передать кому-либо явившееся ему понимание. Более того — у него не было даже понятий. Были только образы, отдалённо напоминающие то, что он теперь знал.
