— Сам рисовал? — поинтересовался Антон.
— Не, не умею, — отозвался Эс. — Гости.
— Они это всё видели?
— Кто видел, кто слышал. Здесь летают и водятся.
Чёрный не стал уточнять, он так и не разобрался в жаргоне лётчиков разных школ. Неважно. Он присел на кровать.
— Раз уж ты здесь, — Эсгал оторвался от компьютера, развернулся, — хочу рассказать. Я тут случайно попал в Город.
— В какой?
— За Петербургом стоит Город. Он сам — проекция города, который Город. Туда есть проходы, как точки в разных местах.
— Откуда ты взял про Город? — не поверил Антон.
— Это ясно уже из первых легенд. Говорят, Санкт-Петербург был построен на небе, и его целиком опустили в болота. Поэтому он устоял. Как ещё передавать идею проекции? Открытым текстом сказано. Ну и видно.
— Да. — Антон задумался. — И впрямь. И как там?
— Там нет метро. — Эс улыбнулся. — Но есть трамваи и храм. Там не очень жёсткий реал.
— А как же «быть Петербургу пусту»? — спросил Чёрный, когда они снова вернулись на кухню. Он теперь налил себе чай, хозяин же потреблял кофе в превышающем всякий смысл количестве.
— Посмотрим. Есть версия, что «стоять Петербургу 300 лет» прозвучало в Лавре, когда Пётр сундук с мощами Невского закрывал. Считая от официального переноса столицы, ноябрь 2012 года получается. Есть другая легенда, что будут три испытания: огнём, водой и голодом, и должна появиться некая белая дева. Если она трижды проскачет по всему городу, предсказания о гибели потеряют силу. Мне кажется, это должно произойти в Городе, но как?
— Ты же прошёл.
— Я на белую всадницу уж никак не гожусь. — Он фыркнул.
— А почему «белая»?
— Непонятно. Мы здесь все вроде не негры. Может, финка? Или инкери? Местная, то есть из коренных народов Ингерманландии.
— Что ещё за Ландия? — Чёрный впервые услышал слово.
— Ты на ней стоишь!
Раздался первый звонок. Несмотря на такую рань, жизнь в Интернете кипела. Антону пришлось брать телефон в ванную, зато, когда он оттуда вышел, у него были записаны три адреса на просмотр, и все три на сегодня. К обеду московские гости отмылись, обсушились и полностью переоделись — большую часть их одежды было проще выкинуть, чем отстирать. Антон прикупил себе длинный чёрный плащ и выглядел теперь весьма импозантно — завершающий штрих в его облик вносила трость.
— Попробуй забыть, что мы здесь были, — попросил он, прощаясь. — Так будет безопаснее для тебя.
— Хорошо, — кивнул Эсгал и поинтересовался в последний раз: — Тебе точно не нужна помощь?
— Нет. — Антон перебрал все варианты. Что бы ни ожидало их, им следовало разбираться самим.
Квартирка была самой обыкновенной — две комнаты вдоль коридора, кухня, санблок, — но чистой и относительно тихой. Во дворе-колодце возле машины суетились черноволосые мужички, звучала гортанная речь. Похоже, здесь проживало много выходцев с Кавказа — в другую сторону по лестнице шли длинные петербургские коммуналки. Тем лучше, они не станут обращать внимание на новых людей.
Антон прошёлся по квартире, включил газ на кухне, поставил чайник.
— Матрёшка, иди прибытие отмечать! Что-то ты какая-то грустная?
Он изучающе посмотрел на девушку, приложил руку колбу.
— Мать, да у тебя температура! Так, давай-ка в постель.
То, что девушка простынет после ночных приключений, следовало ожидать. Антон налил ей свежезаваренного чаю и вышел искать аптеку. Вернулся через полчаса с термометром и пачками аспирина. Градусник показал 38,5. Чёрный нахмурился. Он скормил ей таблетку, укрыл поплотнее, а сам засел на кухне, мрачный, как никогда.
С утра температура слегка упала, но к вечеру подскочила до тридцати девяти. Чёрный поил Матрёшу чаем с мёдом, отваром малины, аспирином, менял пропотевшее бельё, клал намоченную в уксусе тряпицу на лоб. Он бегал вокруг неё всю ночь и весь день, но проку не было. Вызывать «скорую помощь» нельзя — там сразу потребуют документы, и на их поездке можно ставить жирный крест.
На третью ночь Антон почти решился позвонить по ноль-три. Температура перевалила за сорок, девушка лежала с закрытыми глазами и слабо шептала что-то по-итальянски, Чёрный в полном отчаянии сидел рядом, держал её за обжигающую руку и готовился сдаваться властям. Или не властям, разницы уже не будет. Его слегка качало — после перипетий поездки он так и не спал, Матрёшино лицо порой отступало и теряло чёткость черт. Наверно, у него смерклось в глазах — её лицо вдруг потемнело, стало почти чёрным. Некоторое время он не видел ничего, кроме этого чёрного лица и чёрной руки в своих ладонях. Он пришёл в себя, когда зазвонил телефон.
Антон удивился — этот номер не мог знать никто, в аппарате так и стояла симка Эса.
Послушать всё равно стоило. Он пошёл за мобильником.
— Да?
— Добрый день, — раздался отдалённо знакомый голос. — Как отдохнули? Когда съезжаете?
— Что? — Антон запнулся. Когда они съезжают? Это что, их кинули, что ли? Но что-то в голосе хозяина квартиры отводило подобную мысль. Чёрный осторожно спросил: — А какое у нас число?
— Второе июля! — радостно известил голосок.
Антон сглотнул слюну. Не может быть! С другой стороны, не бывает таких разводов. Это же элементарно проверить.
— Пожалуй, мы задержимся ещё немного, — осторожно произнёс он в телефон. — Можно?
— Можно, — согласился хозяин. — Оплату вперёд.
— Да, конечно. Давайте завтра? Сегодня мы заняты.
— Хорошо, — тут же отозвался хозяин, развеяв последние сомнения Антона в искренности своих слов. Если бы его хотели опустить на деньги, их потребовали бы сегодня. — Созвонимся!
Телефон замолчал. Чёрный оторопело смотрел на экран. По коридору зашлёпали босые ноги. Обычная белокожая Матрёша возникла в дверях, улыбнулась и попыталась пригладить волосы.
— Ты мне дал выспаться за прошлую ночь?
— Как ты себя чувствуешь?! — бросился к ней Антон.
— Нормально. — Она потянулась. — Даже замечательно! Отоспала-ась.
Чёрный сел, где стоял, и только через пару минут смог подняться и разговаривать. Девушка непонимающе смотрела на него и смеялась:
— Да что тебя так удивило? Лохматых Матрён не видел? Или у меня прорезался третий глаз?
— Всё хорошо, — наконец произнёс он. — Всё в порядке.
— Странно, я сейчас готова динозавра съесть, — удивилась Матрёна.
Только тут и Антон ощутил жадный сосущий голод. Он улыбнулся:
— Я тоже, — и заглянул в холодильник. И тут же его захлопнул — оттуда пахнуло смрадом испорченных продуктов. То немногое, что он покупал пару дней — месяцев?! — назад, пришло в полную негодность.
