– Что ты имела в виду? – прошептал Трент, садясь на кровать рядом с ней.
– О чем ты? – Лори приподнялась на локте.
– Ты сказала, что он еще не кончил расти здесь, в твоей комнате. Что ты имела в виду?
– Брось, Трент, ты ведь не такой глупый.
– Согласен, не глупый, – кивнул он и, отбросив всякое притворство, добавил: – Может быть, мне просто хочется, чтобы ты произнесла это вслух, Килька.
– Будешь обзывать меня Килькой, никогда не услышишь.
– Ну хорошо. Лори, Лори, Лори. Теперь ты довольна?
– Да. Этот металл растет по всему нашему дому. – Она замолчала. – Нет, не совсем так. Он растет и под домом.
– Нои это не совсем так.
Лори задумалась.
– Окей, – вздохнула она. – Он растет внутри дома. Он крадет у нас дом. Теперь ты доволен, мистер Умник?
– Крадет дом… – Трент молча уставился на плакат с Крисси Хайнд, словно обдумывая сказанное Лори. Наконец он кивнул, и на его лице заиграла улыбка, которая так ей нравилась. – Да, это похоже на правду.
– Как ни назови все это, смахивает на то, что он ведет себя, будто живой.
Трент кивнул. Он уже думал об этом. Он не знал, может ли металл быть живым, но другого объяснения найти не мог, по крайней мере пока.
– Но и это не самое худшее.
– Вот как?
– Он делает это незаметно, тайком. – Ее глаза, торжественно устремленные в его глаза, были огромными и испуганными. – Вот это нравится мне меньше всего. Я не знаю, с чего началось или что все значит, это меня меньше интересует. Но все происходит незаметно, вот что плохо.
Лори сунула пальцы в свои густые светлые волосы и отбросила пряди с висков. Этот нервный бессознательный жест болезненно напомнил Тренту об их отце – его волосы были такого же цвета.
– Мне кажется, что-то вот-вот должно случиться, Трент, только я не знаю что. Это напоминает мне кошмарный сон, из которого ты никак не можешь выбраться полностью. С тобой когда-нибудь такое бывает?
– Случается, только редко. Но я знаю, что-то должно случиться. И даже, может быть, догадываюсь, что именно.
Лори мгновенно села на кровати и схватила его за руки.
– Ты знаешь? Что? Что должно случиться?
– Я пока не уверен. – Трент встал. – Мне кажется, что я знаю, но я еще не готов сказать. Мне нужно еще осмотреть дом.
– Если мы еще насверлим отверстий, дом может развалиться!
– Я ведь не сказал, что нужно сверлить, просто хочу осмотреть дом со всех сторон.
– Что ты надеешься увидеть?
– То, что еще не появилось, что еще не выросло. Но когда оно вырастет, я не думаю, что оно сможет укрыться от нас.
– Ну скажи мне, Трент!
– Пока нет, – сказал он и чмокнул ее в щеку. – Не забудь – кильки умирают от любопытства.
– Я ненавижу тебя! – воскликнула Лори и снова плюхнулась на кровать, закрыв голову простыней. Но теперь, после разговора с Трентом, она чувствовала себя лучше и спала, как не спала несколько последних ночей.
***
Трент обнаружил то, что искал, за два дня до званого ужина. Поскольку он был старшим сыном, то должен был бы заметить, что у матери болезненный вид – кожа обтянула скулы, а ее бледное лицо приобрело неприятный желтый оттенок. Ему следовало бы заметить и то, как часто мать потирает виски, хотя она отрицала, что у нее приступ мигрени или он был недавно.
Однако все это проходило мимо Трента. Он был слишком занят поисками.
За четыре или пять дней, прошедших после его вечернего разговора с Лори, и до того дня, когда он наконец нашел то, что искал, Трент обшарил каждый угол, каждый шкаф и каждую кладовку старого большого дома по крайней мере раза три. Он не меньше пяти-шести раз пролезал через узкий проход на чердак над кабинетом Лью и побывал в большом старом погребе.
Именно в погребе он нашел то, что искал.
Это не значит, что он не обнаруживал странностей в других местах; они попадались ему повсюду. Так, он увидел шарообразную ручку из нержавеющей стали, которая выступала из потолка кладовки на втором этаже. Изогнутая металлическая арматура непонятного назначения появилась в боковой стене встроенного шкафа на третьем этаже, где хранились чемоданы. Она была тускло-серой, гладко отполированной… пока Трент не коснулся ее. Стоило ему протянуть к ней руку, как арматура потемнела, стала темно-розовой, и где-то глубоко в стене он услышал негромкое, но мощное гудение. Трент тут же отдернул руку, словно стержень был горячим (после того как он покраснел, словно горелка на электрической плите, Трент готов был поклясться, что арматура и в самом деле была горячей). Как только он убрал руку, изогнутый металлический стержень снова приобрел серый цвет. Гудение тут же прекратилось.
Накануне, за день до этого, он поднялся на чердак и увидел там паутину тонких переплетающихся кабелей, выходящих из темного угла под карнизом. Трент, потный и грязный, ползал по чердаку на четвереньках, когда вдруг заметил это поразительное явление. Он замер, глядя сквозь спутанные волосы, как кабели растут словно ниоткуда (по крайней мере так ему казалось), касаясь друг друга, переплетаясь между собой, будто единое целое. Похоже было, что они продолжали двигаться до тех пор, пока не достигли двери, а там просверлили отверстия и закрепились в окружении маленьких кучек опилок. Создавалось впечатление, что они образовали гибкую сеть, которая выглядела очень прочной, способной удержать дом при резких ударах и сильном раскачивании.
Откуда ждать сильных ударов?
Что станет причиной резких толчков?
И снова Тренту показалось, что он знает причину. В это трудно было поверить, но ему казалось, что он знает.
В северном углу погреба, вдали от мастерской и отопительной печи, была маленькая кладовая. Их настоящий отец называл ее своим винным погребом. Хотя он хранил там всего пару дюжин бутылок дешевого вина – он называл его самогоном, и мать всегда смеялась, услышав это слово, – все они были аккуратно уложены на крестообразных стеллажах, которые он сделал сам.
Лью заходил сюда еще реже, чем в мастерскую, – он не пил вина. И хотя мать прежде нередко выпивала стаканчик-другой вместе с отцом, теперь и она перестала. Трент вспомнил, каким грустным стало ее лицо в тот раз, когда Брайан спросил ее, почему она больше не пьет вина, когда сидит перед камином.
– Лью не одобряет вино, – сказала она тогда Брайану. – По его мнению, это дурная привычка.
На двери винного погреба висел замок, но он висел здесь лишь для того, чтобы дверь не открывалась и внутрь не попадал жар от печи. Ключ висел рядом, но Тренту он был не нужен. После своего первого посещения погреба он не закрыл замок, и он оставался открытым. Отсюда Трент сделал вывод, что никто не подходил к этому углу погреба.
Его не слишком удивил кислый запах разлитого вина, который он почувствовал, когда подошел к двери; это было еще одним доказательством того, что они с Лори уже знали, – во всем доме происходили перемены, тихо и незаметно. Трент открыл дверь и, хотя то, что он увидел внутри, напугало его, ничего особенного он не обнаружил.
Металлические конструкции, вырвавшиеся из двух противоположных стен винного погреба, раздавили стеллажи. Бутылки «Боллингера», «Мондави» и «Баттиглий» упали на пол, вино разлилось. Как и с кабелями на чердаке, происходящее здесь еще не закончилось. Проникавший откуда-то яркий свет слепил глаза и даже вызвал у Трента легкую тошноту.
Здесь, однако, не было ни кабелей, ни изогнутых распорок. В винном погребе его настоящего отца выросли сооружения, похожие на корпуса приборов, консоли и контрольные панели. Прямо у него на глазах на металле возникали смутные очертания головок возбужденных змей, которые потом, становясь четче, превращались в приборы, циферблаты и считывающие устройства. Замигали лампочки.
Глубокий вздох сопровождал этот акт созидания.
Трент осторожно переступил порог кладовки. Оказавшись в этом небольшом помещении, он чихнул – консоли и контрольные панели, вырастающие из старого бетона, подняли целое облако пыли.
