В то утро дядька не пришел. Вообще тот день не заладился. Игорю в декабре исполнилось семнадцать, он учился в выпускном классе, но оставался, по мнению взрослых, разумеется, ребенком. Да он этого и сам не скрывал, но только дома, в полном одиночестве. Игорь очень любил цветы и долгое время просиживал, глядя на них. Фиалки. Одно название вызывало в душе юноши радостный переполох. А запах? Он вдыхал цветочный аромат и любовался маленькими красивыми цветочками. При маме Игорь был хладнокровнее. Он так же возился со своей клумбой, как называла его увлечение мама, поливал, удобрял, но без фанатизма. Ему и так хватало, что мама считала его ребенком.
В то утро Игорь позавтракал и направился к своей клумбе. Весть о гибели мамы его так и застала – с блаженной улыбкой у горшков с фиалками. Игорь, не сознавая, что делает, выбежал на улицу и босиком побежал к чулочной фабрике. Он не плакал и не кричал. Он просто стоял и смотрел, как люди в белых халатах погрузили маму в карету «Скорой помощи». Машина развернулась на грунтовой дороге и повезла тело в морг. А Игорь все смотрел и смотрел на удаляющиеся габаритные огни.
Вдруг габаритные огни стали быстро приближаться. Игорь вдавил педаль тормоза в пол, и машина встала. Он огляделся. Автобус, за которым он привязался, собрал людей и поехал назад к городу. Савельев посмотрел по сторонам. Справа среди заснеженных кустов сирени торчали развалины бараков, а слева, словно доисторическое животное, возвышалось серое здание чулочной фабрики. Игорь не был здесь больше десяти лет, а именно со дня гибели мамы. Фабрику закрыли в 2003 году, а бараки расселили в 2009-м. Странно было, что автобус вообще сюда заезжал.
«Странно, что ты за ним поперся, придурок. Вот это по-настоящему странно».
Игорь вышел из машины и подошел к двери проходной. Провел рукой по облезшей двери. Через эту дверь, тогда еще сияющую новизной, проходила сначала пятнадцатилетняя девочка Лена. Здесь она познакомилась с Федором Савельевым. Здесь через пять лет после свадьбы погиб Федор. Здесь же погибла… Черт! Игорь только сейчас понял, как сильно похожи смерти его родителей. Отец работал на чулочной фабрике электриком. Его убило током. Маму тоже убило…
«Это судьба. Ни больше, ни меньше. По-другому это не объяснить».
Игорь сел в машину и покатил к городу. Надо выспаться. Завтра много дел.
* * *
На столе, кроме пустых тарелок и нескольких бутылок вина, ничего не было. Родители уехали, как и обещали – это уже хорошо. Они не хотели мешать молодежи. Только забыли предупредить об этом бабулю. Старушка названивала каждые полчаса, пока Стас не отключил телефон. Любимову одному из первых в этом году исполнялось семнадцать. Уже взрослый. Но об этом знали немногие. И именно из-за этого незнания папа строго-настрого запретил спиртные напитки. Но, как известно, запретный плод сладок.
Маша сидела на диване и уже в который раз пролистывала фотоальбом. Стас знал: она была далеко. Где-то в застенках городской тюрьмы.
Ольга танцевала с Пашкой. Юрка сидел за столом и злобно смотрел на них. Еще один страдалец. Он любит ее, а она – черт знает кого. Ситуация один в один.
Серега Монов целовался со Светой напротив, в кресле. Вот кому подфартило. Мончик, живший в своем мирке все одиннадцать лет средней школы, был вырван в реальность загребущими руками этой шлюшки. Стас не знал, в каком мире Серега пребывал до этого, но вырвали его в прекрасную реальность – по крайней мере, для него.
Любимов улыбнулся своим мыслям. Вот так-то! Хоть приглашай Юрку на танец. С ним сейчас даже не выпить, он буквально живет ненавистью к бывшей подружке. Так что, Стасик, ты вроде как и лишний.
Стас хотел развернуться и снова закрыться в туалете, где он прекрасно провел последние полчаса. От выпитого вина Любимову стало плохо. Кому хорошо, так это Сереге и Светке. Ах да, еще Володе Тутуеву. Снова долбаный Паровоз. Стас с начальной школы находился в тени этого «железного монстра». Но в этом были и плюсы.
Он помнил Паровоза с первого класса. Любимов знал, кто и за что дал ему это прозвище. Был в их школе здоровый пацан, не то Слон, не то Мамонт. Жирное недоразумение, постоянно остававшееся на второй год. Паровоз, будучи еще тогда Вовчиком Тутуевым, учеником седьмого класса, набросился на это животное с кулаками. До того подобное проделывали немногие, да и те после этого отдыхали на больничных койках. А Тутуев был не как все. Он пер напролом. Слон бил его жестоко, сбивал с ног, пинал под ребра, но Володя вскакивал и снова шел в бой. Вот тогда-то второгодник и дал ему прозвище, закрепившееся за ним на долгие годы.
Паровоз помог ему тогда, да и не раз помогал потом. Весь вид Стасика так и говорил: не проходи мимо, ударь меня, забери мои гребаные деньги, которые мама каждое утро кладет мне в портфель. Так все и делали бы, если бы не Паровозик. Уж никуда от этого не деться.
Любимов вышел в коридор и услышал голос Пашки:
– Эй, Стас! А у кого сегодня день рождения?
Станислав выглянул из-за угла.
– Что, так хреново? – озабоченно спросил Юрка.
– Нет. Все нормально.
– Ну, вот и хорошо. – Пашка встал и посмотрел на Светку и Ольгу: – Кто хочет помочь имениннику?
Это был не вопрос. Маша встала, поняв с полуслова. Света и Оля неохотно, но тоже подошли к столу и начали собирать грязные тарелки.
– Да не надо, я сам, – отнекивался Стас.
– Надо, Станислав, надо, – Сергей подошел к имениннику и обнял. Он посмотрел на Юрку и Пашу: – А поедем в кино?
– Какое еще кино? – Любимов не знал, радоваться ему или… От них можно было ожидать чего угодно.
– «Забери мою душу», – ответил Сергей.
У Стаса сердце опустилось. Нет, они, конечно, могли пойти и в один из залов старенького кинотеатра «Дон», и в какой-нибудь другой, о котором Стас и не слышал вовсе, но он знал, что они пойдут в «Искру». Рассадник преступности и венерических заболеваний. Так, по крайней мере, говорил его отец. Хотя откуда ему знать?
Любимов был там пару раз с Паровозом. Сам бы он ни за что туда не пошел, типаж не тот. С Тутуевым вроде как и надежней, но все равно Стас то и дело ловил на себе наглые взгляды завсегдатаев «Искры». Не нравилось ему это место. Находился кинотеатр в окружении общежитий механического завода. Это был своего рода развлекательный центр. И здесь развлекались, кто во что горазд. Любимов слышал даже о том, что хозяин этого кинотеатра сдавал (за определенную плату) ключи от комнат. Не обжиматься же молодежи по подъездам.
– Это ты сейчас что сказал? – спросил Юрка у Монова.
– Это он о фильме. «Забери мою душу», Уэса Крэйвена. – Пашка был в восторге. – Димону бы понравилось, – обратился Курагин к Светке.
– Да пошел он! – выпалила Колтун. – Он уже этими ужасами весь дом завалил.
– Ну ладно, пойдемте, – согласился Станислав.
Все равно от них не отвертишься. Хуже не будет. Наверняка сказать нельзя, но… Во рту чувствовался вкус вина и рвоты.
Стас зашел в ванную, умылся и прополоскал рот. Все, можно идти.
Девочки убрали со стола и помыли посуду. Парни сложили стол-тумбу и поставили в угол.
– Ну что, Стас, пошли, насладимся продукцией загнивающего Запада.
Когда они подошли к «Искре», у входа в кинотеатр уже крутились парни и девушки. Любимову даже показалось, что они старше их года на четыре. Пашка и Юра подошли к парням и поздоровались.
Ребята вошли в холл. Стас почему-то нервничал. Он не заметил, как остановился у колонны в центре холла.
– Что ты встал как вкопанный? Иди, садись, я за билетами. – Паша улыбался.
Стас нервно улыбнулся и сделал еще шаг. Ноги подкашивались. Он поднял голову вверх и посмотрел на огромную плазменную панель на колонне. Там мелькали картинки и буквы.
От шоздателя «Электросока» и «Космара на улице Вязов»…
Шепелявый голос диктора не мог не заставить улыбнуться, но только не Стаса. Ему стало страшно.
Не тот хорос, кто лицом пригож, а тот хорос, кто для дела гож.
Пословицы и поговорки сменяли одна другую на широкоформатном экране. Паша протянул Стасу билет. Тот быстро взял его и спрятал в карман.
– Давай, все будет хорошо, – подбодрил его друг.
– Я сейчас, – пообещал Любимов и снова уставился в экран.
Он видел черную комнату, только электрический стул в центре был подсвечен сверху. В нем сидел лысый мужчина.
– Кто ты? – шепотом спросил Стас.
Мужчина поднял указательный палец к губам и произнес:
– Тисэ, мысы, кот на крысэ! Засумите – он ушлысыт!
Любимов завороженно смотрел на телевизор. Он не заметил, когда «плазма» накренилась, и слишком поздно понял, что тяжеленная панель летит прямо на него.
– Ш днем рождения, Шташ, – было последним, что услышал именинник.
Фролов смотрел в окно. В доме напротив вспыхивали огни. Сотни электрических ламп выжигали темноту, растворяли ее, а остатки загоняли в пустующие квартиры.
