Он навалился на демона всем своим весом, но это ни черта не помогло, тот был слишком силен. Сменив стратегию, Син нанес удар ногой по его коленям. Завизжав от боли, демон выпустил Сина. Тот развернулся и ударил противника под ребра.
— Стойте!
Син, пошатываясь, отступил назад. Демоны послушались приказа. Справа от себя он увидел Кэт, в ужасе взирающую на происходящее.
— Не вмешивайся! — зарычала Аполлимия.
Кэт мотнула головой.
— Я не позволю ему умереть. Не таким способом, без всяких объяснений.
— Объяснений? — Оттолкнув демона с дороги, Аполлимия приближалась к внучке. — Я пришла в его пантеон и умоляла их помочь мне спрятать твоего отца, чтобы мой пантеон его не уничтожил. Знаешь, что они сделали?
— Они рассмеялись, — сказал Син, ясно вспоминая рассказы об этом событии.
Аполлимия повернулась к Сину, ноздри ее раздувались. Син удивился, что она еще не размазала его по стене. Очевидно, его быстрая смерть не входила в её планы. Аполлимия хотела для него долгих мучений.
— Мой сын страдал так, как никто не должен страдать, и я верну тебе это… в десятикратном размере.
Син мог это понять. Черт, он даже уважал её чувства, но это не меняло того факта, что он был невиновен.
— Я не предавал тебя, Аполлимия. Меня не было там в тот день. Клянусь, если бы я знал, то помог бы тебе. Но я услышал об этом слишком поздно.
— Лжец!
— Это не ложь, — спокойно сказал он, пока один из демонов подобрался к нему чуть ближе. Он сглотнул, вспомнив свое собственное несчастное детство. Син был одним из тройняшек. В момент его рождения было предсказано, что братья уничтожат свой пантеон.
Как это ни грустно, предсказание было верным. Но не этого боялся их отец. В конечном итоге ревность и ненависть его семьи погубили их всех. Их собственные поступки привели к тому, что Син оказался слабым звеном, позволившим Артемиде проникнуть в его пантеон, чтобы греческие боги могли натравить шумеров друг на друга и уничтожить их.
Его пантеон пал только после того, как Син перестал быть богом, а его выживший брат был вынужден скрываться.
Когда Син заговорил, его голос был полон печали:
— Мой отец убил моего брата из-за пророчества и уже готов был убить меня. Я бы никогда не позволил другому ребенку страдать от подобной глупости. Это не в моих правилах.
Кэт нахмурилась, увидев боль на лице бабушки и слыша неподдельные эмоции в голосе Сина. Он действительно говорил правду.
— И как мне узнать, что ты мне сейчас не лжешь? — требовательно спросила Аполлимия.
— Я тоже потерял детей и знаю боль, которая живет в глубине сердца и которую не облегчить никакими утешениями или алкоголем. Я знаю, каково обладать силами бога и не суметь удержать то единственное, что имеет для тебя значение. И если ты хоть на минуту думаешь, что я способен пожелать это другому существу, даже Артемиде, которую хотел бы пытать вечность, тогда давай, спусти на меня всю свою армию. Я заслужил любую смерть, которую они придумают.
Кэт сглотнула, увидев неприкрытую агонию в его глазах, когда он говорил о своих детях и их потере. Он прочувствовал эту трагедию всеми фибрами своей души. Этого оказалось достаточно, чтобы вызвать слезы на ее глазах. Ее сердце смягчилось в отношении Сина. Никто не должен так страдать.
Аполлимия застыла словно статуя. В ее глазах читалось беспокойство, кожа побледнела.
Син заставил отступить приближающегося демона одним только свирепым взглядом, потом снова заговорил:
— Я считаю Ашерона одним из немногих моих друзей, Аполлимия. Я бы никогда не допустил, чтобы такой достойный человек страдал.
Аполлимия все еще молчала, но, наконец, пошевелилась. С королевской грацией она спустилась с помоста. Подошла и встала прямо перед Сином. Она молча протянула руку и дотронулась до его кровоточащей руки и плеча, которые сразу же излечились.
Когда она заговорила, её голос был всего лишь шепотом, но в нем было достаточно силы, чтобы услышали все:
— У моего сына мало друзей и еще меньше тех, кто по-настоящему знает его. Пока ты защищаешь его — ты живешь. Шумер ты или нет. Но если все, что ты сказал сегодня, окажется ложью, я обрушу на тебя такой жестокий гнев, что ты проведешь вечность, стараясь вырвать собственные мозги, чтобы облегчить боль.
Син посмотрел мимо нее на Кэт:
— Теперь я знаю, откуда у тебя такое воображение.
Кэт выдавила улыбку. Только Син и её отец могли смеяться в подобный момент.
Аполлимия проигнорировала комментарий Сина.
— Катра, — заговорила она, не глядя на внучку. — Он твой гость в моем мире. Уведи его отсюда и удостоверься, что он не будет ходить среди тех, кто убьет его.
— Но я думал, что мы сможем его съесть, — захныкал маленький Шаронте.
Аполлимия нежно взглянула на ребенка:
— В следующий раз, Парритон.
Парритон надул губы, когда Кэт подошла, чтобы забрать Сина.
— Можно хотя бы укусить его, акра?
Кэт рассмеялась над его рвением:
— В другой раз, Парритон, я обещаю.
Мальчик разочарованно вздохнул и вернулся к мясу.
Кэт остановилась рядом с Сином и протянула ему руку. Она была почти уверена, что он откажется, но вместо этого Син обхватил своей большой ладонью ее руку, чтобы Кэт могла перенести их обратно в свой дом. Странная дрожь пронзила её, когда их руки соприкоснулись. С рождения ему передалась неописуемая сила. Внутреннее спокойствие.
По крайней мере, пока они не вернулись в её гостиную.
Син отпустил её руку и бросил на нее шутливый взгляд.
— Вау, — сказал он ровным голосом. — Это было весело. Куда еще ты отведешь меня, пока мы здесь? Может, есть в аду уголок потемнее того зала, полного кровожадных демонов, а?
Кэт улыбнулась его сарказму.
— Есть еще Зал Даймонов. Уверена, Страйкер будет рад вонзить в тебя зубы.
Её угроза вызвала у него усмешку.
— Страйкер — дерьмо. Он бы наделал в штаны через три секунды после нашей встречи.
Его бравада еще больше рассмешила её.
— Ага, точно. Я слышала, что он здорово отделал тебя в последний раз, когда вы встречались. — Это неправда, но ей просто необходимо было его подразнить.
— Полная хрень.
— Не хрень, а охренеть, — съязвила она, приближаясь к нему и уперев руки в бока. — Повсюду на электронных порталах ТО есть сообщения, как он протер тобой пол, а затем смеялся, пока ты истекал кровью.
— Кто сказал?
Кэт застыла, внезапно осознав, что во время их словесных баталий подошла к нему вплотную. Теперь они стояли так близко, что она чувствовала на своем лице его дыхание.
