собственная власть не больше могущества мухи, которая тщится уничтожить паука в его собственной паутине. И он напрягся, чтобы биться до конца, понимая, что конец, несомненно, близок. Конец — или начало чего-то еще более жуткого.
Внезапно он снова услышал шаги. Он оглянулся, но звуки шагов замерли, словно тот, кто приближался к нему, остановился. В проеме входа он разглядел фигуру, скорее едва различимую тень, такую же, какими ему всегда виделись любые фигуры, когда он искал их проблеск, вглядываясь в слепящую завесу власти. Но его власть, казалось, слабела, потому что, даже продолжая наблюдать, Ловелас видел, как вихрился ее тусклый свет, уходя спиралями прочь. Фигура в проеме входа в подвал стала еще менее различимой, но ему показалось, что он узнал Миледи, хотя уверенности у него не было. Он просто не мог себе представить, какой силой могла она обладать, чтобы одним своим присутствием поколебать власть его противника. И в подтверждение своих сомнений, еще не успев оторвать взгляд от этой загадочной фигуры, возле самого уха он услыхал шипение. Обернувшись, он увидел собственное лицо, с которого исчезла улыбка, но зато широко раскрылись челюсти. Ловелас отчаянно дернулся в сторону и упал в грязь. Челюсти лязгнули в воздухе. Он изловчился и вскочил на ноги. К его удивлению, существо, казалось, внезапно замерло. Ловелас увидел, как его собственные черты пропадали с жуткого лица. Кожа становилась пепельно-бледной, а глаза не выражали ничего, кроме затаившейся в глубине боли. Это лицо стало худым и еще более деформированным, чем прежде, и он недоумевал, что могло причинить ему такие страдания. О, подумал Ловелас, как он близок наконец-то к успеху.
Так же внезапно, как в его разуме промелькнула эта мысль, он понял, что слышит звук капающей воды. Это были звуки мира, лежавшего за стенами подвалов. А потом он снова уловил шаги у себя за спиной. Помимо своей воли он обернулся. Миледи. Это были ее шаги. Он замер от удивления, а потом почувствовал боль в спине. Что-то тяжелое и холодное как лед повалило его на каменный пол у самого входа. В тот же миг он услыхал пронзительный вопль и ощутил, как напряглась навалившаяся на него грузная масса. Напряглась, но не ослабила своей хватки. Как и в прошлый раз, Ловелас метнулся в сторону и обернулся. Над ним стояла Миледи с кинжалом в руке. С лезвия капала кровь. Она занесла его и снова вонзила в существо, на этот раз в грудь. Существо напряглось от нанесенного твердой рукой удара и качнулось назад, когда Миледи вытащила кинжал из раны. Потом снова покачнулось, потому что Миледи мгновенно нанесла режущий удар по его горлу. Струя крови брызнула ей в лицо. Она закричала и подняла руки, чтобы прикрыть глаза, а кинжал со звоном покатился по каменному полу. Существо схватило ее за волосы, запрокинуло ей голову назад и прокусило изящный изгиб горла. Зубы чудовища глубоко впилось в него, глубоко и очень грубо, а потом существо отпрянуло назад, и Миледи рухнула в грязь.
— Нет! — закричал Ловелас. — Нет!
Он подбежал к ней. Она лежала скорчившись, похожая на крохотный неподвижный мячик, а ее кровь растекалась по каменному полу. Она тихо стонала, продолжая прижимать руки к лицу. Ловелас опустился возле нее на колени, нежно отвел руки и низко наклонился, чтобы осмотреть лицо. Все оно было в отвратительных пятнах. Всюду, куда попала кровь существа, плоть была разъедена до кости. Миледи наконец пошевелилась и попыталась улыбнуться изуродованными губами.
— Ловелас… — еще раз прошептала она.
Он поднял взгляд в темноту, потом ласково приложил палец к ее губам.
— Ловелас… — еще раз прошептала она.
— Молчите.
Но она отрицательно покачала головой.
— Власть… — снова заговорила она, но поперхнулась.
Он стал успокаивать ее, но взгляд Миледи говорил, что ей надо сказать что-то крайне важное, не терпящее отлагательства. Он сглотнула пузырившуюся на губах пену.
— Власть, — шепотом повторила она. — Ловелас, она рождается… Неужели не видите?.. Эта власть рождается из любви.
— Из любви? — переспросил он и уставился на нее изумленным взглядом.
Она закрыла глаза.
— Пожалуйста, повторите, — взмолился он. — Я не понял.
Миледи приоткрыла мутные, словно после глубокого сна, глаза.
— Любовь, — пробормотала она снова. — Она застает врасплох, это потрясающий… вернейший путь к власти…
У нее снова начался приступ удушья, теперь еще более мучительного. Внезапно ее вырвало кровью. Ловелас беспомощно смотрел на нее, заключив в объятия, а она дрожала всем телом. Ему показалось, что его прикосновение сделало ее еще более беспомощной.
— Любовь? — прошептал он. — Врасплох?
Он нахмурил лоб и задумался. Но вдруг в его голове поднялся рой мыслей сразу обо всем. О том, что рассказывал Паша о раввине Льве, которому его крохотная внучка принесла цветы. О мистере Мильтоне, узнавшем его, своего давно потерявшегося товарища по несчастью, с которым они вместе переживали опасности. О том, как и тот и другой внезапно смогли почувствовать и понять знаки рукописи и окунуться в тайны ее скрытой власти. А потом он подумал о Миледи. О том, как при ее приближении тьма подвала светлела. И теперь он знал, что она тоже пришла вооруженной, только ее оружием была не ненависть, а любовь.
Ее потряс новый позыв к рвоте.
— Нет, — прошептал Ловелас, — покачивая ее на руках. — Миледи, нет… Что я должен сделать?
Превозмогая душившие ее спазмы, она слабо улыбнулась.
— Наше дитя… — прошептала она. — Ловелас, пожалуйста… наш ребенок… нет.
— Никогда! — быстро ответил Ловелас. — Никогда, клянусь вам!
Она снова улыбнулась и потянулась к его руке.
— Но вы останетесь в живых, — прошептал он.
— Нет, — ответила она. — Я ухожу…
Она попыталась сцепить свои и его пальцы.
— С миром, Ловелас. С миром…
Он смотрел на нее, не веря собственным глазам.
— Но вы же бессмертны, Миледи. Вы никогда не умрете.
Она по-прежнему улыбалась, но, глядя на нее, он чувствовал, как слабеют ее пальцы.
— Вы никогда не умрете, — снова прошептал Ловелас.
Он поцеловал ее. Губы Миледи дрогнули и раскрылись, но он не ощутил дыхания. Он снова поцеловал ее, а потом поднялся, не выпуская из объятий Миледи.
— Вы никогда не умрете! — внезапно крикнул он. — Вы не можете умереть!
Он вгляделся в черное молчание глубин подвала, потом осторожно опустил голову Миледи со своих колен на пол. Протянув руку к ее кинжалу, он увидел, что кровь Миледи продолжала растекаться по полу. Она текла и соединялась с другой лужей, образовавшейся от притока крови из черных теней. Эта была громадная лужа черной крови. Ловелас снова вгляделся во тьму, но из нее не доносилось ни звука.
