глаза слезились.
Тело - маленькое, похожее на ребенка - плавало и покачивалось у поверхности, его грудь представляла собой открытую полость, а конечности были скручены и повернуты под невозможными углами.
Будто упав с края обрыва и глядя вверх во время падения, я вдруг рванулся назад, прочь из комнаты, прочь от крови, грязи и безумия.
Я моргнул, потом еще раз. Я все это время смотрел в глаза старика.
Он раздвинул бледные губы, обнажив гниющие десны и зубы, обточенные до ножевидных остриев.
"Умрешь ли ты за нее?" - спросил он булькающим голосом. " Сгоришь ли ты за нее?"
Щетки стеклоочистителя скрипели по лобовому стеклу, дождь барабанил по стальной крыше, а вода, стекавшая с окна слева от меня, приглушала приближающийся городской пейзаж. Я вцепился в руль и потряс головой, пытаясь разогнать паутину, все еще не понимая, приснился ли мне дневной сон или я действительно заснул за рулем. Потрясенный, дезориентированный и все более становящийся параноиком, я смахнул бисеринки пота и уверил себя, что не сошел с ума. Опять.
Когда я въезжал в Провиденс, в голове пронеслись разрозненные воспоминания о времени, проведенном в госпитале для ветеранов. Прошло всего пять лет, но мои воспоминания об этом периоде были в лучшем случае неоднозначными. Как и боевой опыт, приведший к госпитализации, я так глубоко похоронил воспоминания о выздоровлении, что даже в тех редких случаях, когда я чувствовал себя склонным к их анализу, они часто оставались раздражающе отстраненными.
Я нашел здание Рэнди Уоллеса в нескольких кварталах от гражданского центра. Это была элитная высотка с просторной парковкой, забитой дорогими, в основном иностранными автомобилями, и швейцаром в полном облачении, стоящим на страже под навесом над входом. Я сидел в своей дыре, чувствуя себя неполноценным, завидуя или просто возмущаясь - не уверен, что именно, - и решил собраться с мыслями, прежде чем идти внутрь.
После двух сигарет я бросился под дождь и укрылся под навесом. Швейцар поднял пару белых кустистых бровей и вызвал восторженную улыбку. "Добрый день, сэр. Могу я вам помочь?"
"Вы не могли бы позвонить Рэнди Уоллесу и сообщить, что к нему приехал Дэвид Драго?"
Он нахмурился и почесал щеку рукой в перчатке. "Вы ищете мистера Уоллеса?"
"Да, Рэнди Уоллес живет здесь, не так ли?" Пока мужчина таращился на меня, словно я говорил с ним на разных языках, я решил подождать в машине. "Думаете, мы сможем сделать это сегодня, шеф? Я тут все яйца отморозил".
"Простите, сэр, но, боюсь, я не смогу".
"В чем проблема?"
"Это невозможно. Произошла ужасная авария".
Я уставился на него в ожидании.
"Мистера Уоллеса больше нет с нами", - тихо сказал он. "Он был убит позавчера вечером".
Я стоял и смотрел на него, а дыхание из моего открытого рта, попадая в холодный воздух, окутывало лицо швейцара густыми облаками тумана.
"С вами все в порядке, сэр?" Он протянул руку и осторожно взял меня за плечо. "Я так понимаю, вы были другом мистера Уоллеса?"
"Да", - ответил я, не задумываясь. "Что случилось?"
Швейцар отпустил меня. "Мистер Уоллес совершал вечернюю прогулку - он часто прогуливался после ужина - и когда он отошел от тротуара, его сбил автомобиль, проезжавший в двух кварталах отсюда. Свидетели говорят, что машина появилась из ниоткуда и даже не притормозила, а мистер Уоллес рухнул на улице как... ну, сэр, как я не знаю что. Представьте себе. Заставляет задуматься, в каком мире мы живем, не так ли? Наверное, какой-то панк подсел на крэк или что-то в этом роде".
"Господи." Я покачал головой, но не для того, чтобы ответить, а скорее для того, чтобы очистить ее. Я всегда был слишком циничен, чтобы доверять совпадениям. "Когда, вы сказали, это произошло?"
"Позавчера вечером, сэр". Швейцар зашаркал ногами от холода. "Для всех нас это был шок".
Я оглядел парковку и прилегающие улицы, не в силах отделаться от внезапного ощущения, что за нами наблюдают. По мере того как я осматривал окрестности, каждый спешащий мимо человек становился подозрительным, каждая проезжающая или припаркованная машина - потенциальной угрозой.
От размышлений меня отвлек мрачный голос швейцара. "Собака не заслуживает такой смерти, тем более такой добрый и порядочный человек, как мистер Уоллес".
"Есть ли у полиции какие-нибудь зацепки?" спросила я.
"Пока ничего, но я надеюсь, что они прижмут ублюдка. Простите, сэр, просто мистер Уоллес всегда был очень добр ко мне". Он сложил руки и положил их на переднюю часть бедер. "И он, и мистер Нидермайер".
"Мистер Нидермайер?"
"Да, Кевин Нидермайер", - ответил он, а затем, оценив мое выражение лица, пояснил: "Сосед мистера Уоллеса по комнате".
"Он дома?"
"Да, но он попросил не беспокоить его. Уверен, вы понимаете".
Скорее всего, Нидермайер не сможет сказать мне ничего такого, чего бы я уже не знал, но я решил, что попробовать стоит. "Лучше скажите ему, что я все равно здесь".
"Как я уже сказал, мистера Нидермайера нельзя беспокоить".
"Я частный детектив", - сказал я ему. "Это важно".
"Вы работаете на юридическую фирму мистера Нидермайера?"
"Да, работаю".
Он терпеливо улыбнулся. "Вы сотрудничаете с полицией?"
"Нет, послушайте..."
Его рот скривился в неодобрительной гримасе. "Оставьте вашу визитную карточку", - сказал он тоном, уже не терпящим возражений. "Я прослежу, чтобы мистер Нидермайер получил ее".
Я потянулся к бумажнику, вынул карточку и нарочно уронил двадцатидолларовую купюру. Мы оба увидели, как она по спирали упала на сухой участок тротуара, защищенный от дождя навесом, но никто из нас не разрывал зрительного контакта.
Швейцар протянул руку. Положив ему на ладонь свою визитку, я бесстрастно посмотрел на его ноги и улыбнулся. "Эй, двадцать баксов. Вы, наверное, обронили".
"Не может быть, чтобы это были мои", - спокойно ответил он. "Я ношу только пятидесятки".
Я нагнулся, поднял купюру и сунул ее в карман его пальто. "Это только для того, чтобы он позвонил. Скажи ему, что приехал старый друг Рэнди, чтобы выразить свое уважение. Сделайте вид, что не можете от меня избавиться. Если он согласится со мной встретиться, я приеду с остальными".
Он направился к парадному входу, остановился у двойных дверей из тонированного стекла и оглянулся на меня. "Подождите в холле", - сказал он, подняв гусеничные брови. "Мы не хотим, чтобы вы отморозили себе яйца, шеф".
У стойки портье вел короткий и приглушенный разговор по телефону, после чего снял с меня еще тридцать долларов и проводил к лифту. Через
