Жених Зинули был иногородним, без жилплощади, в Ярославле у него имелся частный дом и мама преклонного возраста. Так что жених, Серёга, был самого что ни на есть пролетарского происхождения – почти без средств к существованию.
От чего супруги Малышевы бежали всю жизнь без оглядки, настигло их через двадцать три года семейной жизни. Зинуля пребывала в полной прострации, она, похоже, до конца не соображала, что беременна и ждёт ребёнка со всеми вытекающими из этого последствиями. Она привыкла жить за родителями, которые решали все её проблемы: обеспечивали, одевали, обували, отец возил в институт на служебной машине. Поэтому ей, казалось, что беременность – шутка юмора, а мама за неё сама родит и воспитает ребёнка. Впоследствии так и получилось…
Родила Зинуля благополучно, Дмитрий напряг все свои связи, дочь положили в один из лучших роддомов Москвы. И вот летом 1970 года, в июле месяце, на свет появилась Вероника Малышева-Назарова, по фамилии молодого беспечного папаши. Папа Назаров сразу сдулся, бросил институт и укатил строить гидроэлектростанцию в Сибири, правда, что он мог построить с отсутствием строительной специальности, не столь важно.
Дмитрий, конечно, мог применить административные меры, по отношению к молодому ловеласу, но не захотел: сами, мол, воспитаем, на кой нам сдался «этот голомуд».
Вероничка росла под пристальным оком прабабушки Лидии Петровны. Зинуля оканчивала институт с горем пополам и вновь пребывала в очередной любви, которая также стала заметной, спустя некоторое время. На этот раз всё оказалось проще, она собрала вещи и на пятом месяце беременности, укатила с женихом, после защиты дипломного проекта, по распределению в небольшой городок Семиреченск, где остро нуждались в экономистах.
Писала Зинуля редко, единственное, что узнали Малышевы – у них родился внук Константин. Дмитрий посылал дочери денег переводами, старался поддержать молодую семью. Молодая чета Васильевых деньги получала исправно, но в ответ – «ноль эмоций».
Ирина уделяла внимание любимой внучке: окрестила её украдкой от мужа со свекровью, постоянно следила за ней и интересовалась её успехами, дарила подарки, по выходным водила на прогулки и в зоопарк, в общем, была образцово-показательной бабулей.
Однажды, посещая с внучкой зоопарк, она обратила внимание на некоего кавказца, перстень на его руке показался ей знакомым. Мужчина привёл своего юного отпрыска полюбоваться на наших далёких предков обезьян. Но кавказцы так хохотали над макаками, что все сомнения у Ирины развеялись, она ещё раз посмотрела на перстень и решила, что камень похож, но меньше по размерам и не такой насыщенно красный.
Вероничка любила бегемотиков, они плевались водой из своего бассейна – дети визжали от восторга. Вероничка увлеклась созерцанием животных, сидя в прогулочной складной коляске, очень удобной при переездах в транспорте.
Мимо Ирины кто-то прошёл, её обдало жаром, сердце защемило, во рту появился неприятный привкус. Она явно услышала: «Я предлагал тебе сделку, но ты отказалась, пеняй на себя… Расплата близка…» Она резко оглянулась, но рядом были только мамаши с детьми, в толпе пёстрых платьев мелькнул чёрный костюм, Ирина тряхнула головой и подумала: «Не может быть, столько лет прошло… Привиделось…»
Когда Ирина с внучкой приехали домой, её встретила рыдающая Лидия Петровна. Ирина вошла в комнату Дмитрия, он сидел за письменным столом, откинувшись на спинку стула, голова запрокинута назад, на столе перед ним серебрился кристалл.
В день смерти мужа Ирина убрала кристалл подальше от глаз, в комод, обмотав его старым цветастым платком. Она по наитию чувствовала, что эта красивая вещица хранит некую тайну…
Дмитрия похоронили с почестями – присутствовала вся проффесура института. Дочь Зинуля так и не пожелала проводить отца в последний путь, несмотря на то, что ей отправили срочную телеграмму. Она позвонила матери по межгороду и выразила сдержанные соболезнования. У Ирины создалось впечатление, что звонила не дочь, а посторонний человек. Как ни тяжело было признаться: они с дочерью стали чужими людьми.
Спустя сорок дней, Ирина разбирала бумаги в рабочем столе Дмитрия и обнаружила интересный свиток, увенчанный висячей печатью. Она развязала ленточку: из свитка выпал тетрадный пожелтевший листок, исписанный ровным почерком. Пробежав по нему глазами, Ирина ужаснулась. Недолго думая, она направилась на кухню, смяла свиток с листком – пергамент поддавался с трудом, запихнула их в кастрюлю и подожгла.
Теперь она поняла откуда взялось её благополучие и появление Асмодея. Ирина смотрела на догорающий огонь и крестилась, прося у Бога прощение за запоздавшее прозрение.
* * *
Вероника пошла в первый класс. Ирине исполнилось пятьдесят пять лет, она оформила пенсию, но продолжала работать, надо было поддерживать внучку. Ирина Малышева стала одним из ведущих архитекторов Москвы и её группе часто давали сверхсложные задания. Её статьи печатали в немецких, польских, чешских специализированных журналах, с ней консультировались даже специалисты дружественных республик. Карьера Ирины достигла своего апогея, она была удовлетворена жизнью, если не считать скоропостижной смерти мужа.
Дочь Зинаида развелась со своим Васильевым и переехала в Саратов с новым мужем. Все эти годы Зинаида и Вероника не виделись, Ирина отправляла несколько раз фотографии внучки в Саратов, но всё это осталось без ответа. Зинаиду совершенно не интересовала дочь. Да и вообще, её в жизни интересовала только одна особа – она сама.
Вероничка удалась не в маму. Девочка выросла спокойная, уравновешенная, хорошо училась, учителя нахвалиться не могли. Ирина занималась с внучкой рисованием, и она преуспевала в нём с всевозрастающим мастерством.
Вскоре вся квартира Малышевых была завешана акварелями и пастелями Вероники. Для наиболее удачных Ирина заказала рамки в багетной мастерской и развесила в своей комнате. Десять школьных лет полетели незаметно. Вероника блестяще закончила десятый класс и без проблем поступила в Институт Землеустройства на архитектурный факультет, решив пойти по бабушкиным стопам.
Лидии Петровне исполнилось восемьдесят пять лет, но она проявляла активный интерес к жизни: ходила в магазин, старалась готовить, вязала салфеточки и скатерти крючком. У неё здорово получалось, и вся её комната напоминала вязаный будуар. Вероничка рассекала в модных вязаных свитерах, перевязанных прабабулей из своих шерстяных французских кофт. Наступили трудные времена – в магазинах пропадало всё, что вчера ещё было на прилавках, и прабабушкино рукоделие было очень кстати.
