— Закрой дверь, — попросила девушка.
Марат послушался. В полутьме стояли два холодильника. Темные стекла. Подросток видел свое отражение в одном из них. Несколько месяцев назад он начал бриться. На щеках и на верхней губе у него были черные крапинки молодой щетины. Его желтая кожа чуть лоснилась от тропической влаги. В колледже преподавали физкультуру. Тело Марата откликнулось на нее и стало развиваться. Его плечи, грудь и бедра приобрели другую форму. Он по-прежнему ходил весь в синяках, но под одеждой их было не видно. Драки с бандой Марти не оставляли на теле таких явных следов, как война с Клавинго.
— Иди сюда, — сказала девушка.
Она подтянула юбку, села на край стола и раздвинула ноги. Она смотрела на Марата прямо, не отводя взгляда. Глаза с расширенными зрачками казались совершенно черными. Марат приблизился. Ее дыхание пахло пивом. Марат подумал, что через тридцать лет эта девушка будет пить как Титими и, как Титими, сойдет с ума. Но это время еще не пришло.
Марат знал, чего она от него хочет. Он потрогал ее. Волоски были густыми и мягкими. Девушка начала дышать чуть-чуть глубже. Она ничего не делала, просто смотрела на него. Марат расстегнул ширинку. Он испытал возбуждение от мысли, что становится старше и сильнее. Мужчину делают мужчиной деньги, убийства и женщины. Об этом никто никогда не говорил, но Марат это знал, и думал, что знают и все остальные. С ним это происходило само собой.
Он почувствовал, как его член скользит по ее коже. С первого раза он не попал. Она чуть подалась вперед. Марат вошел. Он случайно коснулся рукой стола. Там была грязная вода. Он начал двигаться и тут же кончил.
Ему казалось, что его обманули. Он ждал тяжелого сопротивления ее плоти, звериного ожесточения. Она рассмеялась. Он слышал стук своего сердца. Он хотел ее еще раз. Он вспомнил, как убивал Клавинго. Нож вошел в живот. Так легко, так просто. Марата разочаровывала человеческая плоть. Она была какой-то эфемерной, будто ему подсовывали подделки.
— Что? — спросил он.
Аканка перестала смеяться.
— Ничего, — ответила она.
Она легко оттолкнула его, спустила ноги на пол и несколькими движениями опустила вниз свою узкую юбку. Марат взял ее за руку.
— Отпусти, — потребовала она.
— Ты больше не будешь надо мной смеяться, — сказал он.
— Ладно, — раздраженно согласилась девушка.
Марат сквозь майку потрогал ее грудь. Мягкая. Напряженные точки сосков.
— Хватит, — сказала она.
Марат отпустил ее и застегнул ширинку.
— Мы в расчете? — поинтересовался он.
— Нет, — сказала она. — Ты сделал это слишком быстро.
Он молча на нее смотрел. Теперь ее взгляд был другим, странным. Она немножко его боялась.
— Ты раньше занимался любовью? — спросила девушка.
— Нет, — ответил Марат.
Они стояли близко друг к другу, совершенно чужие, с напряженными взглядами.
— Сколько тебе лет? — поинтересовалась она.
— Четырнадцать, — сказал Марат.
— Ты выглядишь старше, — сообщила девушка.
Марат ничего не ответил.
— Я запишу за тобой долг, — обещала она.
* * *
Марат смотрел, как руки старухи переворачивают и проклеивают маленькую лошадку. Нить бежала непрерывным потоком. Волосков на столе осталось уже немного. Маленькая кукла вуду была почти готова.
— Тебе не понравилась черная? — спросила ведьма.
— Я еще буду с ней спать, — ответил Марат, — и с другими тоже.
— Представь, что ты на рынке рабов, — предложила Намон, — и у тебя денег только на одну женщину. Какую ты купишь?
— Белую, — сказал Марат.
— Мне обидно, — заметила старуха. — Я ведь тоже была молодой.
Марат задумался.
— Нужны и те, и другие, — ответил он. — Белые — нежные, черные — сильные.
— А такие, как ты? — полюбопытствовала ведьма. — Хотел бы ты иметь раба-араба?
Марат пожал плечами. Старуха расхохоталась.
— А раба-ублюдка с кожей непонятного цвета? — предположила она. — Я не про тебя говорю. Я в Абиджане видела помесь гере и китаянки. Странный был ребенок.
— Я не видел китайцев, — ответил Марат.
— Возьми книгу в своем колледже и посмотри, — предложила ведьма. — Они толстенькие и косоглазые.
Марат молчал. Он хотел Лесли не только потому, что она была белой.
Все началось в библиотеке. Им задали прочитать «Отверженных». Марат пошел искать книгу. Он учился на грани, все время рискуя, что его неуспеваемость станет причиной отчисления. Задание по Виктору Гюго стало одним из тех, после невыполнения которых подросток мог попрощаться с судьбой, предложенной ему адвокатом Ульрихом. Его раздражала мысль, что колледж вернет деньги его отцу, а Ульрих усмехнется и скажет, что парень сам сделал свой выбор.
Поэтому Марат шел вдоль книжных полог, искал букву «Г» и чувствовал под босыми ногами теплый паркет библиотечного пола. Тихо. Слышно, как кто-то шуршит стопкой газет.
— Марти, прекрати…
Марат оглянулся на шепот. Его взгляд стал сосредоточенным. Это было за книжными полками. Он знал, что после отдела истории есть глухой закуток, в котором стоят непопулярные книги по философии. Дождь приблизил сумерки. На улице уже было темно, но в библиотеке еще не зажгли свет.
— Ты знаешь, что я тебя хочу…
Марат узнал голос. Сквозь щели между книгами было видно две смутные тени. Одна из них — тот самый Марти, которому он обещал выпустить кишки. Марат беззвучно оскалился.
— Лес, никто не узнает, — продолжал Марти. — Нас не увидят и не услышат.
— Я не буду этого делать, — сказала девушка.
— У тебя мокнут трусики, когда мы целуемся, — возразил Марти.
— Хватит меня лапать, — тихо ответила Лесли.
Раздался шорох. Короткая борьба. Тени отступили друг от друга. Марат почувствовал эрекцию. У него пересохло во рту, он облизнул губы. Она девственница. Белая девственница. Он вспомнил оскорбительную легкость, с которой его приняла девчонка в столовой. Если овладеть Лесли, все будет не так. Марату хотелось грызть — как хищник, он думал не об уязвимой шее и не о податливом животе, он мечтал о том, чтобы мир поворачивался к нему хрустящими позвонками.
Мысли подростка сделали круг и вернулись к тому, что было за книжными полками. Этот худосочный бледный юнец, который избил его, еще не стал мужчиной. Марат опередил его. Похоть и чувство торжества.
— Но ты сама мне все позволяешь, — сказал Марти. — Зачем ты меня заводишь? Ты ведь тоже меня трогаешь.
— Марти, ты знаешь мою мать, — раздраженно прошептала Лесли. — Она же обнюхивает мое белье. Она узнает. Это будет как взрыв. Бум, и моя жизнь станет адом. Ты этого хочешь?
