Яська мотнул головой — ничего он такого не хочет! Хочет поскорее найти друзей и бежать, как можно дальше, — вот это он точно хочет!
«Или просто заново «уснуть», если это всё ещё возможно…»
Налетел пронизывающий ветер. Такое ощущение, он нёсся прямиком из разрытой сырой могилы, или из склепа, что не проветривали миллиарды миллионов лет! Пахло прелостью и трупным смрадом. Хотя на счёт последнего, Яська уверен не был. Пахло гнилью — вот это, да!
«Ясь, а может, дождёмся Тьмы? Так будет ещё правдоподобнее! Смысл играть в жмурки днём? Вот ночью, самое то! Хи-хи-хи…»
Яська уже толком не понимал, что такое происходит. Тучи спустились по стволам деревьев, погрузив периметр кладбища в полумрак. Памятники превратились в хищные тени, а холмики могил — в хребты затаившихся под землёй чудовищ. В кронах тополей что-то пронзительно верещало, хлопало крыльями и перелетало с места на место, так и норовя выскочить из мглы, чтобы навечно утянуть во мрак.
Яська понял, что сходит с ума. Зажмурился, не совсем понимая, как это может помочь. Просто делать что-то ещё, было превыше его сил.
«Яська, их нет в тебе! — В сознании зажглась еле различимая искорка — точно трепещущее пламя свечи на ветру. — Они хотят запугать, потому что боятся сами! Не слушай их, просто иди на зов сердца, и они отстанут!»
Росинка!!! Значит, Ярослав всё же прорвался!
Яська распахнул ресницы. Мглы и след простыл. У самой калитки, в пыли, вертелся серый клубок. Яська пригляделся и понял, что дерутся двое: давешний ворон и лопоухая дворняга, заросшая с головы до ног грязью. Птица всё силилась взлететь, однако неизменно получала от пса лапой по спине, отчего внутри у неё что-то протяжно булькало.
— Так её! — поддержал Яська дворнягу. — Будет знать своё место!
Ворон раскрыл чёрный клюв и что-то прошипел, глядя на Яську мутными зрачками, внутри которых вращалась бездна.
Яська показал кулак.
Пёс сжал челюсти, и голова птицы безвольно повисла в его жёлтых клыках. Не было даже судорог — раз и готово! Дворняга приподняла облепленную перьями морду, уставилась на Яську озорными глазами, дружелюбно завиляла баранкой хвоста.
— Молодец, Лохматый! — похвалил Яська, на ходу придумывая кличку. — Вовремя ты подоспел!
Лохматый смешно наклонил голову, так что оба его уха загнулись в разные стороны.
Яська подошёл ближе. Подобрал у оградки палку, отшвырнул тело мёртвой птицы к опрокинутой урне. Потрепал Лохматого по пятнистому — как в заплатках — загривку.
— Ты видел моих друзей?
Лохматый громко гавкнул, обдав запахом псины.
— Видел, — выдохнул Яська. — Мальчик и девочка… С мечами из нержавейки!
Лохматый снова гавкнул. Кинулся прочь от кладбища. Замер. Оглянулся на Яську. Снова подскочил. Заскулил.
— Ты знаешь, где они? — с надеждой спросил Яська. — С ними всё в порядке?!
Лохматый в очередной раз пролаял; отскочил ещё дальше, прочь от кладбища.
— Нет, — Яська был совершенно сбит с толку. — Они должны быть там. Ну же, Лохматый, подумай ещё раз!
Лохматый ходил кругами, жалобно скулил, потом принялся подметать поникшим хвостом вывалившуюся из тролля грязь.
Яська задумался.
«Ну не могли Колька с Тимкой и впрямь послушаться моего совета. Тимка, ещё ладно, но вот Колька — ни за что! Тем более, если учесть то, как воинственно он был настроен на протяжении всей этой недели. Он желал во что бы то ни стало поквитаться с мучителями Шныря! И он бы не отступился от намеченной цели. Ни за что на свете! Тогда как же всё это понимать? Куда зовёт Лохматый? Что хочет показать? И почему так щемит сердце?..»
Яська не сразу понял, что делает. Он присел на корточки, отложил сандалии и вытянул правую руку перед собой, подманивая пса поближе. Левую, спрятал за спиной.
Лохматый доверчиво скакнул, чуть было не повалив Яську с ног. Замер в каких-то сантиметрах от лица, лизнул в нос. Потом уселся на задние лапы, наклонил голову и принялся нетерпеливо стучать хвостом по земле: мол, решайся скорее, друг, а то не ровен час, опоздаем!
Яська молча вытянул из-за спины левую руку с прыгалками.
Лохматый привстал. Зарычал, не сводя взора с Яськиной руки. Попятился.
Яська машинально подался вперёд.
Пёс отскочил.
— Ну помоги же мне! — крикнул в отчаянии Яська, бросаясь вслед за Лохматым. — Это принадлежало Тимке! Ты ведь можешь пойти по следу! Почему не хочешь?!
Лохматый виновато понурил голову. Медленно вернулся к Яське. Потянул за штанину прочь от кладбища.
— Отстань, — обиделся Яська. — Ничего ты не понимаешь! Глупый.
Лохматый заскулил. Обошёл Яську по кругу, стараясь держаться подальше от прыгалок. Затем подошёл к калитке, ещё раз оглянулся и засеменил по извилистой тропке вглубь погоста.
Яська почесал заросший затылок. Времени на раздумья элементарно не было, — он, как мог быстро, натянул на пятки мокрые сандалии, заткнул за пояс прыгалки и побежал вслед за оглядывающимся псом.
Если бы напоследок Яська всё же оглянулся, то увидел бы, как захлопнулась за ними металлическая калитка — решительно и беззвучно.
31.
Куда ни глянь, пестрели разноцветные оградки. Смиренно обвивали кресты шелестящие на ветру венки. Горбились, как дряхлые старики, серые могилки. Томно смотрели с фотографий те, что обрели истину. Одни по своей воле, другие — нет. Большинство, потому что так распорядилась пресловутая судьба. Повсюду царил грех уныния. Понимание того, что как прежде уже не будет. Именно здесь, в мире, под названием «Планета Земля». Потому что перестали биться бесчувственные сердца, так как в них поселился космический мрак. Да даже, если бы и бились, что с того? Позывные далёкого маяка остались бы просто не услышанными. А как вернуться домой, не зная ни одного ориентира? Да и стоит ли пугать близких? Ведь они давным-давно смирились, приняв утрату, как что-то само собой разумеющееся.
Яська продвигался вслед за Лохматым, не совсем представляя, что ждёт его впереди. В голове вновь засели сомнения, а оттого где-то поблизости закопошился вездесущий страх. Яська гнал прочь насущное, но оно неизменно возвращалось обратно жуткими картинами того, что может приключиться с его друзьями, случись ему опоздать.
Лохматый вёл уверенно: он, вне сомнений, преодолевал этот путь и раньше. Он тут уже был и что-то видел. Что-то такое, к чему не желал возвращаться ни за что на свете. Пёс то и дело оборачивался на Яську, замедлялся, припадал на все четыре лапы, подметал поникшим хвостом пыльную тропку и жалобно поскуливал. Он говорил на своём собачьем языке: может всё же не стоит, ведь я видел твоих друзей в совершенно другом месте, а тут… тут нет ничего, кроме животного ужаса, кому как не мне знать это.
