превращаясь в сухие горячие губы Кузи.
— Подожди! — отстранился он. — А как же клуб Карнивана?
— Это тоже Бестия наплела? Странно, что она его борделем не назвала. Или назвала?
Николай отрицательно помотал головой.
— На самом деле, — продолжала Наама, — это даже не клуб, скорее гостиница. Мы ведь встречаемся не только с людьми и демонами, но и с ангелами. А с ними всё строго — и им вниз нельзя, и нам наверх путь закрыт. Поэтому и нужен был постоялый двор у границы миров. Странно, что эта идея раньше никому не пришла в голову. Ну, всё, хватит разговоров!
Демоница обхватила член Николая горячей ладонью и мягко сжала.
— Сейчас, дорогой, секундочку… — прошептала она.
Николай напрягся, из последних сил сдерживая оргазм. И первый раз прямо взглянул в лицо Наамы.
— Что у тебя с глазами?!
Лицо демоницы менялось. Но если изменения тела воспринимались как нечто естественное, с лицом всё было иначе. В его трансформации было что-то жуткое. Николай замер. Изумление было так велико, что он позабыл про оргазм. Наама хлестнула Николая по глазам горящими волосами, и он проснулся.
Через полтора часа друзья вновь собрались у постели Николая. Чертовка встала над спящим, внимательно наблюдая за ним.
— Началось, — шёпотом сказала она.
Тело Николая судорожно дёрнулось, глазные яблоки заметались под закрытыми веками. Друзья замерли, боясь пошевелиться. Кузя подалась вперёд, закусив губу. Несколько минут ожидания показались всем вечностью. Наконец Николай открыл глаза.
— Ну как?! — подскочил к нему Макар. — Получилось?
Николай сел на кровати и обвёл друзей мутным взглядом.
— Пятьдесят на пятьдесят, — ответил он наконец.
Затем подошёл к столу, налил себе пятьдесят грамм и выпил залпом.
— Так чем всё закончилось? Какой выход? — спросил Макар.
— Сепарация, — коротко ответил Николай и налил себе ещё пятьдесят.
— Не так быстро, — осадил его Шаман, пряча бутылку. — Говори по делу.
Николай снова выпил и плеснул в стакан воды из графина.
— Полной зачистки не будет, Бестия всё перепутала. Суккубы и инкубы будут приходить в наш мир — но только к тем, кто сумел сберечь свою оболочку. К тем, кто дорожит приватом и интимом. В них демоны секса станут и дальше раздувать огонь страсти. Но остальных уже не спасти. Они продолжат публично выворачивать себя наизнанку, пока в пропащей душе не останется ни одного потаённого уголка.
— А что будет с нами? — спросила Кузя.
Николай обнял подругу и поцеловал её в макушку. Почувствовал, как напряжённое тело расслабляется в его руках.
— С нами всё будет хорошо. Как ты могла сомневаться?
— Знаешь, — сказала Кузя, — если бы ты проснулся с пятном на штанах, я бы, наверное, тебя убила.
— Да, — вмешалась чертовка, — расскажи, как ты смог удержаться. Это же сон Наамы, из этих вод мало кому удавалось выйти сухим.
Николай пожал плечами, как будто речь шла самом пустяшном деле.
— Я посмотрел ей в глаза. Как-то так получалось, что раньше я никогда не вглядывался в её лицо, а тут вдруг стало интересно.
— И что? — спросила чертовка.
— Они разного цвета.
— Гетерохромия? — предположила Кузя.
— Нет, не думаю. Наама просто не успела перестроиться. Она же подстраивает свою внешность под вкусы спящего. А тут всё произошло слишком быстро, новый образ не успел подгрузиться. Когда я это понял, наваждение как рукой сняло. И я проснулся.
— Понятно, — сказала чертовка. — Умный ход. Но в целом миссию ты провалил. Возможно, это от тебя не зависело; но в итоге имеем то, что имеем. Вопрос ты не решил, и это очень плохо. Но ты его снял, хотя бы на время. А это лучше, чем ничего.
Чертовка ушла как обычно, не прощаясь. Николаю хотелось верить, что в этот раз надолго; но человек предполагает, а остальное не в его власти. Макар раскрыл ноутбук и кликнул по горячей ссылке.
— Куда берём билеты?
— Вы торопитесь? — спросил Николай Кузю.
— Нет, мы в отпуске.
— Отлично. Нам отдых тоже не помешает. Может, махнём в Питер? Ни разу там не был.
— И я тоже, — поддержала его Кузя.
— И я, — присоединился Шаман.
— И я, и я, и я того же мне-ни-я! — пропел Макар голосом ослика из мультфильма. — Значит, четыре билета до Питера?
Петербург поразил друзей. Кузя стояла на набережной, не в силах оторвать взгляд от небесной линии; слёзы восторга застыли на её щеках.
— Господи! И как я раньше могла жить без этого?
Город действительно был прекрасен. Север уже пропитался августовским теплом, но до первых признаков увядания было ещё далеко. Беззаботные девушки щеголяли в лёгких летних платьицах, и это, пожалуй, было единственным, что немного напрягало Кузю. Впрочем, совсем чуть-чуть.
Друзья перекусили в открытом кафе на Невском. Макар достал телефон, бегло пролистал местные порталы и предложил:
— Тут недалеко появилась новая городская достопримечательность, может, посмотрим?
— Пойдём пешком? — спросила Кузя.
— Конечно, — ответил Николай. — Это же Питер. Город, созданный для пеших прогулок.
Друзья свернули на Литейный. По пути Макар пересказывал прочитанное.
— Это новая инсталляция, называется «Тень Бродского». Недавно уличные художники нарисовали портрет поэта на стене старого дома. Коммунальщики тут же его закрасили. Художники повторили акцию, коммунальщики тоже повторили. Так они до сих пор и бодаются — одни рисуют, другие закрашивают.
— Делать вашим коммунальщикам нечего, — прокомментировала рассказ Кузя, — задержали бы этих художников, если уж они так всем мешают.
— Зачем их задерживать? — удивился Макар. — Они же нужное дело делают, позволяют бюджет пилить. Акционисты каждый раз начинают священную войну, чувствуют себя героями. А муниципалы списывают очередной бюджетный кусочек на борьбу с вандализмом. Все при деле, все довольны. Вот, кстати, мы и пришли. Нам в эту подворотню.
Друзья зашли во двор-колодец. Вечернее солнце отражалось в окнах верхних этажей, нижние тонули в тени. У одной из стен лежали две сломанные гвоздики, уже изрядно пожухлые. Над ними темнело расплывчатое пятно, в котором смутно угадывались контуры человека. Николай посмотрел на стену и недоумённо пожал плечами.
— Какая же это достопримечательность? Обычная история, к тому же не очень красивая. В чём тут прикол?
— Пишут, что если всмотреться в это пятно, в нём начинают проявляться черты…
Договорить Макар не успел. Тёмное пятно зашевелилось и вспучилось, картина на глазах стала превращаться в чёрный барельеф. Кузя охнула и прижалась к Николаю. Ещё секунда — и чертовка вылезла из стены, стряхивая с шёрстки прилипшие кусочки штукатурки. Макар шумно выдохнул.
— А ты не могла бы появляться не столь эффектно? — спросил он. — Так ведь и кондратий можно словить.
