Вот! Нашёл что-то:
— Это не тот ли, что умер недавно? Или нет, его же убили…
— Да, это мой дядя.
— Тогда, — ухватил я сапог и принялся натягивать, — становится кристально ясно, какого рода помощь тебе нужна.
Похоже, я обидел дурёху, раз она так погрустнела:
— Ты же можешь показать мне убийцу?
Обувь никак лезть не хочет…
— Да, я могу. Не зря меня кличут ретранслятором прошлого. Только… Эх, Кейт, ты же общалась с полицией?
— Общалась…
— Так вот они должны были намекнуть, что никому я помогать не собираюсь! — неуклюже взмахнул я расшатанной алкоголем рукой. — Слать к чертям людей бесполезно, раз приходят всё новые и новые, и всем что-то нужно.
— Я тебя в покое не оставлю! — прервала Кейт тем голосом, который готов терпеть что-либо, кроме возражения.
Наконец-то нога провалилась в кожаные объятья сапога. Теперь можно заняться длинными шнурками. Своевольные черви не слушаются, да и пальцы мои так неловки.
Оу, мне тут что-то брякнула Шапка-Кейт. Про что там она? Ну точно…
— Не оставишь? А если мне отлупить тебя и выбросить в реку? Что тогда?
— Ты на ногах не стоишь, — девахе ещё хватает норову дерзить!
— Жди, пока я просохну…
Яснее ясного, что у этой чертовки Кейт нет ни единого аргумента. А играя без козырей, в любом случае будешь действовать предсказуемо. Последующую фразу я дожидался всего пару секунд.
— Что ты хочешь взамен? — руки Шапки нашли своё место скрещенными на груди.
Ответим жёстко:
— Вот если ты подаришь мне своё тело, я подумаю…
— Никогда.
— Естественно никогда! — взмахнул я в воздухе вторым сапогом. — Зачем ты вообще пришла, если каждая наша фраза безбожно предсказуема, и итог ясен? Неужели ты упряма насколько, что не можешь смериться с очевидным: мне плевать на тебя и на твоего дядю! Вопрос на засыпку: что дальше?
Кейт не находит слов. Есть за что похвалить её — не заплакала, хотя я спьяну сделал всё для того возможное. Однако же, «спьяну» — слово лишнее, ведь от количества спирта в организме мои вежливость и толерантность не зависят.
Пока я расправлялся со второй парой диких шнурков, девчушка всё открывала рот не хуже задыхающейся рыбы, но слов так и не последовало. Ни стоящих доводов, ни малоосмысленного лепета, что так любят включать неусидчивые…
Сейчас вздохнёт и уберётся, указав, какой же я нехороший человек.
— Знаешь, почему я пришла сюда? — услышать этот вопрос из её уст я не ожидал. Сразу стало интереснее.
— Ты объяснила.
— Но сама не знаю, зачем мне нужно увидеть лицо убийцы…
Как же сложно понимать этих дурочек. Не сильно ошибусь, если предположу, что она и сама далека от понимания собственных слов. Тишина зазвенела, как сводящий с ума комар…
Чудеса, что длинный тяжёлый плащ так легко лёг на плечи. Дама ждёт моей реакции, а я беззаботно натягиваю одежду.
— Страстно желать чего-то и не понимать причин — это жестоко, — прогундосил я, почесав ставшую жутко колючей бороду.
— Пожалуйста, Харон.
— Давненько мне не говорили этого слова. Только фраза построена не совсем правильно. Доведи до ума…
Кейт потребовалось всего пару секунд:
— Пожалуйста, Чедвер, — интонация мне понравилась.
А вот и моя шляпа: коричневая, широкополая, как у лихих ребят. Два вороньих пера делают её особенной. Сидит на голове, словно бы сам господь нацепил, не забыв поцеловать в макушку.
Единственное, что меня ограничивает: я чертовски зависим от собственной шляпы.
Вставать так поспешно было ошибкой: меня зашатало, отблески десятка зеркал ударили по глазам яркими бликами. Но мне удалось выстоять. Жаль, что хмель не выковырять, как занозу.
— Ну, Кейт, — через силу выдавил я, — Будь по-твоему, окажу услугу. С платой разберёмся потом. Ты здесь не видела тазик?
9:39 Винчи
Дом Цукеронов — подозрительно белое и чистое здание, дом ухоженный, двор чист. Сбоку стоит сарай с коровами, на одном из деревьев зазывает птиц скворечник, а на ветру раскачиваются качели… разумеется, для Донни.
Во дворе мать похищенного мальчика орудует топором, неумело кроша поленья. Волосы спрятаны под платком, лица, полного боли, не видно.
Калитка оборудована замком, так что войти без ключа не получится, а колючая проволока не позволит перелезть забор. Вдруг становится неясно, как Душегуб смог выкрасть ребёнка.
Хозяйка обнаружила меня и настороженно замерла. Топор мог бы стать в её руках грозным оружием, но хват женщина выбрала неправильный.
— А, Винчи, — с гостеприимством у безутешной матери неважно, — знала, что ты появишься.
Одновременно с тем, как она замолчала, я появился в одном шаге от неё. Можно получить топором по голове, но я-то знаю, что глупостей Диана делать не станет.
— Как пропал Донни? — прохрипел я невозмутимо.
— Его выкрали! Ночью! А если бы его похитили по пути из школы, что бы изменилось?
— Диана, я понимаю, тебе тяжело, вот только повышать голос не надо.
Сквозь защитную маску проступили слёзы. Женщина не позволила себе разливать горькую жидкость и поспешила смахнуть их рукой. В тот же момент уязвлённая мать отвернулась к стопке чурок:
— Шёл бы ты отсюда, — прошептала Диана. — Донни уже не вернуть…
— Я могу найти его.
— Мёртвого, как остальных?
Лезвие врубилось в тугую древесину, не дойдя до середины полена. Пришлось неуклюже вырывать топор.
Надо заставить её слушать!
— Если ребёнка не найти, его тело просто обглодают волки или медведи. Гарри повезло: матёрый не дошёл до него всего несколько метров.
— И что ему помешало?
— Свалился в волчью яму.
И фраза словно ушла в никуда.
— Вы же хотите хотя бы похоронить его по-человечески.
— Винчи, прекрати!
Это уже было лишним: Диана в ярости отбросила орудие в сторону и свалилась в бессилии на колоду. Более не сдерживая себя, мама Донни взорвалась плачем.
Перегнул палку — смотри теперь на рыдающую страдалицу. Истошный вопль режет по ушам, и ещё ждать и ждать, пока Диана успокоится.
Обняв себя за плечи, хозяйка медленно сползла в грязь и принялась размазывать слёзы по лицу. Мог бы попробовать утешить её, но вот этого не умею совершенно. Сделать только хуже — это я горазд.
Из уст Дианы Цукерон вырвался стон на грани слуха:
— Донни…
— Я могу найти его.
— Найди, — пробормотала Диана, чуть затихнув, — умоляю тебя, найди!
Подрагивая всем телом, она поднялась на колени. Никто не скажет, успокоится ли мать, или её скрутит вторая волна безудержных рыданий. Сквозь насыщенные всхлипы пробился нетвёрдый голос Дианы:
