— Было бы неплохо получить наиболее полную информацию о болезни. Любые документы, дневники, медицинские заключения… Вы же сохранили их?
— Да, остались истории болезни.
— Вы не будете против, если мы возьмём их на время? — щёлкнул пальцами Оскар и расплылся в дебильной улыбке.
Освальд не ответил, а сразу поплёлся к шкафами с документацией. Пора порыться в дебрях вдруг ставшей нужной макулатуры. Неужели всё вот так просто, и парочка людей из далёкой могучей столицы наведались именно что почитать про страшную болячку.
Быть может, наш доктор решится сказать…
— Что с ребёнком?
Вздрогнули, наверно, даже Путы за дверью. Голос женщины сталью проскрежетал посреди установившейся тишины. Строгий взгляд так и продолжает бурить неподвижное тело.
Паралич укусил за ноги, а немота — за горло. Хотел бы я ответить, но что-то переклинило.
— Его задушили, — ответил склонившийся над выдвижным ящиком Освальд.
— Кто это сделал?
— Маньяк, местные зовут его Душегубом.
— Какая это уже жертва? — всё не прекращает расспрашивать Юрико.
Пора мне помочь товарищу:
— Это — пятая, но этой ночью он похитил шестого.
— Вот все документы по Немаину, — привлёк внимание колоритной парочки доктор. — Всё, что смог найти.
Оскар, похоже, поражённый поведением коллеги не меньше нашего, молча забрал охапку папок. Нервный кашель, перекошенное лицо, и он уже спешит к выходу. На полпути, правда, решил поблагодарить:
— Спасибо, Освальд. Мы всё вернём.
— Необязательно.
— Что? — неуклюже остановился блондин, еле сумев поймать равновесие.
— Я говорю, необязательно, — равнодушно выдохнул доктор Гавары.
— Хорошо…
Эти двое могли бы убраться уже через секунду, если бы Юрико не вздумалось обратиться ко мне:
— Кто занимается делом о Душегубе?
Большого стоило не растеряться: она обладает чудесной магией подавления:
— Я.
— Поймайте его.
Эхо её приказа нескоро утихло.
Освальд в свойственной манере застыл неподвижно, словно бы покрылся защитным слоем воска. Вопросительный взгляд пронзил меня насквозь. Единственное, на что меня хватило, это ответить на немой вопрос:
— Я понятия не имею, кто это такие! Они приехали вчера ночью. Не знаю, похоже, всё-таки просто врачи.
— Та женщина…
— На врача не похожа… Вижу я! — отмахнулся от товарища, пытающегося указывать на очевидные вещи. — Мне-то что? Они скоро уберутся.
Освальд поджал губу, что означает крайнюю степень согласия. Чужаков здесь не любят. Да, чёрт возьми, их нигде не любят! Особенно из Сакра Ципиона! Сколько было случаев, когда наёмники из столицы вырезали деревенских, выискивая врагов Единой Европы.
Проще всего будет замочить их и спрятать в лесу: глаза мозолить не будут, спокойнее станет. Вот только не по-людски это.
Сперва все накинутся на полицию с требованием немедленно разобраться с незнакомцами, потом смельчаки сами полезут избавляться от проблем… Две столичные головные боли.
— А вдруг ищут кого? — пробубнил фельдшер, вернувшись к холодному тельцу.
— И что?
— Найдут — могут прекратить снабжение Гавары.
— Глупости, Освальд! — товарищ нехило меня разозлил. И без его великомудрых комментариев голова гудит.
Столько работы, что думать о столичной угрозе категорически запрещается. Вот работой и займусь — здесь я уже узнал всё, что хотел. Это значит, что абсолютно ничего нового, что могло быть встряхнуть однобокий ряд фактов об убийце.
— Пойду, — глухо пробормотал я.
— Тебе же теперь зарплату выдают? — ровным тоном осведомился Освальд.
— Да, сегодня утром получил.
— Леонард по секрету обмолвился, Николаю завезли листочки…
Душа довольно заметалась в теле, защекотала, терзая нетерпением. И ведь деньги в кармане требовательно звенят: уже решили, поганцы, на что хотят быть потраченными.
— Спасибо, Освальд.
Появился значимый стимул разобраться с делами поскорее.
11:04
За неполные полчаса успел сгонять к дому Цукеронов, опросить и их, и всех соседей, чтобы убедиться в одной жестокой правде, от которой руки готовы опуститься: никто ничего не видел.
В копилку упала лишь одна подсказка: Душегуб мастерски орудует отмычкой, иначе проникнуть в дом несчастной семьи не мог.
По правде говоря, за всё время расследования мы с Энгрилем узнали не так много о маньяке. Он мужчина, выше среднего, коротковолосый, белый, если опираться на показания похищенного Васкера Чефа. Хладнокровен, расчётлив, умён. Не педофил, не псих… просто урод, который равнодушно душит детей. Возможно, местный, хорошо ориентируется в округе, ловко скрывает следы, владеет отмычкой, вооружён огнестрельным оружием. Не исключено, был знаком с Энгрилем…
Понятия не имею, кто им может оказаться.
Через полтора часа начнутся похороны: проводим в последний путь нашего друга Хасса и невинную жертву слепого выбора — Гарри Пута. Напомню Кейт.
Должна быть дома. Прошло всего ничего, а от домишки уже веет вековым запустением. Никогда бы не подумал, что это место станет в один момент неприветливым.
Хозяйка здесь новая, так что надо постучаться:
— Кейт? Ты дома?
— Входи, Марк.
За дверью меня встретила грязь: натоптано, всюду отпечатки сапог — непривычно, как не посмотри. Пахнет по-новому, диковинно, что натыкаешься на мысль: «А туда ли я пришёл?». Племянницу покойного лучше особо не тревожить — просто сказать о похоронах и уйти, а то она от общения со мной морщится. Должна быть…
— Кейт, он что тут делает? — сорвалось с губ, когда я наткнулся на совершенно неожиданного гостя.
Лениво озираясь пьяными глазками, в центре комнаты почёсывает бороду Харон. Коричневый плащ, коричневая шляпа с перьями — не спутаешь, это точно местный отшельник.
Вопрос, каким силком его приволокли, я уже озвучил. Заприметив меня, тощий бородач снисходительно улыбнулся. Ответ пришёл от Кейт, которая в это время ковыряется у камина:
— Я его попросила помочь.
— И он согласился? — выкинул я в Харона руку.
— Нет, в носу поковыряю и пойду отсюда, — подразнил меня серьёзным голосом алкаш. — Инспектор, где, позвольте полюбопытствовать, ваша дедукция?
— Ты же оказывался содействовать властям!
— То есть, ты сейчас недоволен?
Легко почувствовать себя придурком, разговаривающим с поленом. Тут, конечно, ближе клоун с интеллектом полена.
— И как ты его уговорила?
Отступив на пару шагов от разгоревшегося камина, она задумчиво уткнулась взглядом в пол, руки сами собой скрестились на груди, а плечи скакнули вверх. Более живописно выразить фразу «не знаю» было бы сложно.
