— Егор.
Позвал с опаской: вдруг сейчас перед ним не Егор, а Валечка? Бородач покосился на мальчика.
— Егор, я хочу есть.
Рыдания подступили к горлу жестким, колючим комком.
— Отпусти меня, Егор.
Троглодит поскреб ручищей бороду, каркнул:
— Зомби сожруть.
— Пусть сожрут! Пусть!
Зомби — не страшно. Даже Валечка — не страшно. Страшно есть крыс.
Мальчик перегнулся, желудок скрутило, как тряпку, но рвоты не было.
— Наверху еда… — пробормотал Егор.
— Да, конечно, — затараторил Димка лихорадочно. — Там еда, Егор. В магазинах, в супермаркетах. Колбаса, хлеб, консервы, сосиски, конфеты…
На каждое наименование продовольствия желудок мальчика отзывался коротким рыком, как какой-нибудь зверек.
— Коньфеты, — причмокнул Егор.
Димка прекратил перечислять знакомые продукты.
— Да, Егор, да! Там конфеты! Много-много! Сосательные и шоколадные. И батончики. Сколько хочешь!
— Коньфеты, — по подбородку Егора потекла слюна.
Он поднялся. Сердце Димки забилось, как пойманный карась. Неужели, отпустит?
Егор полез под кровать, загремел какими-то железками, зашуршал пакетами. На подошве левого ботинка — большая дыра, сквозь которую просвечивает голая пятка.
Троглодит вынырнул, обвешенный пыльной паутиной. В руках — моток телевизионного кабеля.
— Что ты…
— Пойдешь, — Егор взглянул на потолок. — Коньфеты.
— Зачем кабель? Не надо!!!
Троглодит до боли сжал Димкину ногу, ножом срезал веревку и на ее место — резко, сильно — примотал кабель. Связал концы узлом. Затужил, не обращая внимания на вопли мальчика.
— Вставай.
Димка поднялся.
Егор положил руку мальчику на плечо и повлек его к выходу из «комнаты». В тоннеле они свернули направо, немного прошлепали по залитому водой бетонному полу.
— Стой.
Егор подтолкнул Димку к лестнице, над которой зависло светлое кольцо. Мальчик не сразу понял, что это люк, за которым — небо. Он давно ничего не ел, но осознание: сейчас увижу небо, придало Димке сил.
Мальчик споро полез по лестнице. Егор довольно крякнул, разматывая кабель.
Димка уперся руками в тяжелый люк. Блин, совсем нет сил! Но как хочется свежего воздуха и неба! Мальчик застонал, напрягаясь изо всех сил.
Воздух хлынул в легкие, опьяняя, насыщая самой жизнью. Легкий ветерок трепал волосы. В подворотне никого не было, лишь носились над асфальтом бумажки и пакеты.
Димка заплакал. Ноги подкосились, он опустился на колени.
Три дня. Три дня в подземелье! Ему двенадцать лет, но эти три дня были длиннее, — гораздо длиннее! — чем все предыдущие прожитые годы.
Кабель натянулся, в ноге вспыхнул огонь боли. Егор торопит. Егору нужны конфеты.
Димка вернулся в реальность.
Он не на свободе. Он привязан. Ему придется вернуться в подземелье.
НИ ЗА ЧТО!
Мальчик вскочил на ноги и побежал, оглядываясь. Кабель зазмеился следом.
Нож. А лучше — топор! Перерубить кабель.
Но где? Где взять топор?
Димка начисто забыл про зомби и его не пугали ящики для мусора с шевелящимися от ветра газетами, закоулки между домами, где могут скрываться мертвяки, пустые глазницы окон.
Магазин. «Семерочка». Стекла выбиты, двери распахнуты.
— Ай!
Егор снова напомнил о себе, дернув кабель. В «Семерочке» полно еды. Полно конфет.
— Хрен тебе, — сквозь зубы процедил Димка.
Егор как будто услышал. Рывок. Мальчик грохнулся на асфальт, содрав кожу с ладоней. Кабель натянулся. Димка, крича, пополз по асфальту.
Нет! Только не под землю! Только не к Валечке!
Снова рывок.
Коленные чашечки взорвались болью. Из-под кабеля, стягивающего лодыжку, заструилась кровь.
Нет! Нет! Нет!
Лежа навзничь, Димка рыдал, медленно, но верно подтягиваемый к люку. К подземелью. К Валечке.
Вдруг над ним возникло лицо. Это ангел? Но почему такой чумазый?
— Поднимайся!
Голос молодой и нервной женщины.
Димка повиновался, но тут же свалился на асфальт, не в силах сопротивляться усилиям Егора.
Это была девушка в свитере, надетом поверх красного изодранного платья, и в растоптанных ботинках. На руках держала ребенка. Обычного ребенка, тепло одетого и не чумазого.
— Помогите мне, — взмолился Димка. — Я не хочу к Валечке.
Девушка, похоже, засомневалась. Егор дернул. Из ноги мальчика хлестнули тонкие багровые фонтанчики. Он закричал диким голосом.
Девушка судорожно огляделась, положила младенца на сухой участок асфальта, кинулась к Димке.
— Поднимайся, ты!
Димка кое-как встал на ноги, шагнул по направлению к люку, чтобы не упасть. Девушка шагнула вместе с ним.
— Еще шагай, — прошептала она.
— Я не хочу…
— Шагай.
Когда они достигли торчащего из земли парковочного столбика, девушка, подталкивая Димку за плечи, заставила обойти столбик кругом.
Кабель натянулся, как струна, но мальчику уже не было больно. Егор дернул так, что столбик дрогнул. Еще дернул. И еще. И еще.
Откуда-то из-под земли донесся крик, перешедший в рыдания.
Егор понял, что конфет ему не видать.
Девушка кинулась к младенцу, подхватила на руки, принялась укачивать. Димка испугался:
— Не уходи.
Она покосилась на него.
— Да не уйду я. Как зовут?
— Димка.
— Лена. Держи. Уронишь — убью.
Ребенок оказался на руках у мальчика. Удивительно, но младенец пах не мочой или слежавшейся грязью, а чем-то приятным. Цветами, что ли? Димка заглянул в спокойное личико. Раньше ему не приходилось держать детей на руках.
Лена опустилась на колени, потянула за узел на Димкиной лодыжке. Мальчик сморщился.
— Нет, не развязать, — качнула головой девушка. — Тут мужик нужен. Или хотя бы … эти, как их…
— Кусачки?
— Ага.
Ребенок залопотал что-то. Димка улыбнулся. Слезы проделали две светлые дорожки на его лице. Где-то внизу бесновался Егор (а может, уже Валечка?). Но Димке было все равно. Он смотрел на лицо младенца, и память о трех днях под землей стиралась из головы.
Лена тем временем подняла кирпич и принялась что есть силы лупить по кабелю.
Волк и тушенка. Отец Андрей, Володя
Зомби в этих местах встречались редко. В пейзаже преобладали поля с островами рощ и лесков. Изредка на пути попадались жутковатого вида деревеньки, покинутые большинством жителей еще до эпидемии.
Шли пешком: вездеход остался далеко позади, на дне какой-то речушки. Володя, двигаясь ночью без фары, переоценил крепость дощатого мостка. Хорошо, самим удалось выскочить и оружие не потерять.
