Там вас ждет темнота. Поворачивайте назад.
Слова цыганки вспыхнули в мозгу подобно факелу. «Возьми себя в руки», — приказал я себе, чувствуя, как меня охватывает паника.
Впереди, метрах в ста, виднелся высокий холм, заросший соснами, похожий на исполинского дикобраза. На какое-то мгновенье мне показалось, что сквозь просвет деревьев блеснуло море.
Море!
«Мы выйдем к морю и пойдем по побережью назад».
После минутного раздумья я решил обойти болото сбоку и взобраться на одно из деревьев на холме.
«Ты полагаешь, с дерева тебе удастся что-либо разглядеть? — прошептал вкрадчивый голос. — Конечно, ты можешь залезть на дерево, ты ведь у нас герой, а что будет, если ты опять наступишь на сухую ветку? Тебе понравилось падать? Или твоей тупой башке требуется еще некоторое количество железа? Идея шизофреника, как тебе кажется?»
«Кажется. А разве у меня есть выбор?»
* * *
Часы уже показывали 17:24, и я стал искать подходящие деревца. Ольга, прислонившись к раскисшему пню, доставала остатки крема. Во всех ее движениях чувствовалась усталость.
В зарослях я без труда отыскал пару молодых деревьев и, срубив их, принялся обстругивать. Нож, к счастью, был заточен как бритва.
Кожа на лбу стала зудеть, и я силой хлопнул по нему, раздавив комара. На руке осталось большое кровавое пятно, и мне стало не по себе, когда я представил, что будет, когда у нас закончится мазь, а полчища этих мини-вампиров захотят нами пообедать.
Я очень торопился, стараясь побыстрее закончить с палками. Срезая очередной сучок, лезвие неожиданно соскользнуло и рассекло внутреннюю часть моего большого пальца, задев при этом указательный. Кожа разошлась, словно смеющийся алый рот, потекла кровь. Закусив губу, я зажал рану правой рукой.
— Оля!
— Да?
— Мне нужен твой платок.
— Зачем? Ты что, порезался?
— Царапина.
— Но… Дим, он же в крови.
— Давай сюда. Сейчас это не имеет значения, если ты, конечно, не болеешь туберкулезом. Шутка.
Ольга холодно посмотрела на меня, пока я заматывал рану.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Ты о чем?
— Я о том, что не вижу смысла лезть в это болото.
— Оля, назови это как хочешь — интуиция, провидение, но я уверен, что скоро мы будем дома.
Наконец палки были готовы, и мы начали осторожно, перескакивая с кочки на кочку, двигаться вперед.
«Странно, Клим ничего не говорил о болотах в этих местах», — думал я, нащупывая палкой твердую почву. Это правда. Правда и то, что Клим предупреждал о запруде. Я чувствовал, как меня охватывает злость к самому себе — весь день строил из себя знатока флоры и фауны, а в итоге заблудился в трех соснах!
Ольга шла сзади, ступая по моим следам, на всякий случай тыкая по сторонам палкой. В другой руке у нее болтался пакет.
— Да выбрось ты этот мешок! Что там у тебя?
Оля покраснела и сказала сердито:
— Сам знаешь что!
«Точно, там ее белые трусики, точнее, раньше они были белыми, — поправил я себя, — и бутылка из-под „Фанты“ с водой».
Пройдя несколько метров, я увидел, что болото значительно больше, чем показалось на первый взгляд. Доходя до самого подножия холма, куда мы направлялись, оно огибало его с обеих сторон и расстилалось дальше.
С пропитанного водой мха я ступил на кочку, которая оказалась совсем не кочкой. Ботинок провалился сквозь землю — обманчиво твердая корочка мха скрывала своеобразный карман холодной грязи. Нога нырнула в вязкую затхлую субстанцию. С проклятием я вытащил ногу и осторожно продолжил путь по ненадежному насту. Вскоре при каждом шаге наши ноги (на каждую из них будто повесили по пудовой гире) чуть ли не по щиколотку уходили в воду.
Стали отчетливей видны островки-кочки, поросшие невысокой травой, которые разделяла черная вода и деревья. Посреди болота осклизлые корни огромного вывороченного дерева, ствол где-то под водой, а вершину можно угадать по блестящим от слизи, темно-коричневым, голым, как черви, ветвям. Вместо того чтобы твердеть, почва становилась все более топкой. При каждом шаге выбрызгивалась тонкая струйка рыжей воды. Наконец земли не стало вовсе: над водой возвышались лишь маленькие островки-кочки. Мы переходили от одного к другому, опираясь на палки. Скоро наступил момент, когда мы не могли не только переступить на очередную кочку, но даже допрыгнуть до нее.
Я старался не думать о том, что произойдет, если в следующую секунду мы не сможем вытащить из ила наши ноги, если мы застрянем намертво.
Гнилостный запах становился невыносимым, пахло разлагающимися растениями, дохлыми рыбами и жабами; Ольга смешно наморщила носик, и, несмотря на всю серьезность ситуации, я рассмеялся.
— Давай посмеемся вместе, Стропов, — иронично проговорила она, и только я собрался сообщить ей причину моего веселья, как она испуганно закричала.
Девушка оступилась, и ее левая нога провалилась в грязно-серую жижу по колено. Ольга с ужасом смотрела, как трясина постепенно, не торопясь, затягивает ее все глубже, палка выскользнула из ее рук. Не веря происходящему, она, словно кролик на удава, глядела на поглощающую ее топь.
«Да, такое возможно, всего только два часа назад ты билась в пароксизмах страсти, и тебе было очень приятно, а теперь ты медленно умираешь, тебе всегда казалось, что подобное может случиться с кем угодно, но только не с тобой».
Все это я прочитал за тысячные доли секунды в ее молящих о помощи глазах.
— Держись! — крикнул я и протянул ей свою палку. Сам я в этот момент нащупывал ногами хоть какую-нибудь твердую опору, топчась в скользкой смердящей массе.
Ольга судорожно схватилась за протянутую палку, я стал осторожно подтягивать ее к себе. Трясина затянула ее почти по пояс, и я удвоил усилия. Рана на ладони открылась, и в мутную жижу закапала кровь. Медленно, сантиметр за сантиметром, с большой неохотой болото постепенно освобождало Ольгу. Упираясь в кочку, я, невзирая на острую боль в руке, из последних сил тащил Ольгу на себя. Последний резкий рывок, и она, тяжело дыша, уже лежала на моих руках. Пакет с трусиками и бутылкой родниковой воды сонно погружался во чрево болота.
— Дима, пакет…
— Бамбарбия-киргуду твоему пакету, — отдышавшись, проговорил я.
— Там вода.
— Предлагаешь нырнуть вслед за ним? Увольте, мадам.
Некоторое время мы молча сидели, облокотившись друг на друга.
Глядя на чистое небо, я чувствовал, что настроение мое все больше омрачается, и я чувствовал, что это связано не только с тем, что мы заблудились.
С самого начала нашего перехода меня не покидало чувство беспокойства. Чувство было сродни тому, что ты вышел из дома и на полдороге задумался о том, выключил ли ты газ на кухне и закрыл ли дверь на ключ. Только сейчас, оглядевшись по сторонам, я понял. Странно, но где, как не на болоте, обитать комарам? Да, одного кровососа я прихлопнул, но он был еще на суше. Теперь же мы находились чуть ли не в самом центре этого царства трясины, и я не видел ни одного комара. Кваканья лягушек я тоже не слышал, умолкли птицы и цикады. Все вокруг было мертво.
