Светлана чувствовала в кромешной тьме кровавый диск с чёрными проплешинами. Походило на затухающее солнце, хотя Светлана и не могла представить данность. Но каких-то других ассоциаций у неё не было. Мёртвый диск, словно догорал в адском пламени. Зенит и надир устилали фиолетовые облака от обширных костровищ. Они клубились, подобно повисшему над землёй смогу. Светлана не могла вообразить и это, но она могла вспомнить. Она не раз выезжала с родителями на природу. Папа разжигал костёр. Мама звенела столовыми приборами. Потом появлялись запахи. Хотя нет, последние царили и до этого, просто они порождали в сознании совершенно иные картины. Высокое небо. Раскачивающиеся кроны деревьев. Шуршащую под коленями листву. Острые камешки. Ослепительное солнце. Светлана не знала как, но она видела и ощущала всё это, просто… Просто догадка пришла значительно позже. После того, как она познакомилась с Мячиком… после того, как не стало родителей.
А дым от потухшего костра был именно таким: низким, клубящимся, задумчивым. Его будто терзали сомнения, как быть дальше. Он искал путеводную нить, но ветер не отзывался, царя где-то высоко-высоко над деревьями. А оттого удушливое облако оседало всё ниже и ниже, в попытке слиться с человеком воедино.
Этот Юпитер походил на фрактал. Точнее не Юпитер, а его оттиск внутри сознания. Своего рода, негатив на фотоплёнке. Светлана разглядывала кровавую блямбу со всех сторон, а та продолжала волнообразно шипеть, точно встревоженная змея на солнцепёке. Продолговатые пятна перемещались с места на место в каком-то жутком ритуальном танце; они походили на паразитов, червей. Красные моря перемешивались, обрастали коростой, засыхали. А дым, словно натыкался на невидимую преграду, что окружила диск на некотором расстоянии от поверхности. Он растекался вдоль прозрачной сферы, к полюсам, принимая очертания шляпки гриба или капюшона кобры.
Чмокнула, закрываясь, дверь.
Светлана напряглась. Закрыла глаза. Потом распахнула пушистые ресницы и улыбнулась пустоте.
— Это вы!
Аверин сел на угол кровати рядом с раскрасневшейся девочкой.
— Наслаждаешься видом?
Светлана кивнула.
— Да. Но хотелось бы увидеть Юпитер таким, какой он есть на самом деле.
— А что если он именно такой, каким видишь его ты?
— Вряд ли, — Светлана грустно вздохнула. — Опишите Юпитер словами, когда мы подлетим ближе?
Аверин обнял ожидающую Светлану.
— Обещаю.
— Спасибо, — Светлана уткнулась носом в отворот комбинезона.
Аверин поправил растрепавшиеся волосы девочки.
— А что было потом?..
— Потом?
— Ну, после того, как Колька сошёл? Яська добрался до дома?..
Аверин задумался. Светлана, тем временем, выбралась из его объятий и вновь припала к иллюминатору. Фиолетовые шляпки сделались ещё больше — они походили на локаторы, они словно прислушивались к разговору мужчины и девочки.
— Я даже толком и не знаю, что сказать… — вздохнул Аверин, собираясь с мыслями. — Смутно всё, как в тумане. Помню только: с утра прибежала взволнованная тётя Зоя. Сказала, что на берегу речки много милиционеров. Ищут пропавших детей. Якобы, те утонули, потому что в последний раз их видели направляющимися в сторону речки. Потом взялись за Яську. А что он мог ответить?
— И что вы ответили?
Аверин потёр небритый подбородок.
— Я солгал, что ничего не знаю.
Светлана, молча, кивнула.
— Не поверили. Оказывается, я пропадал около трёх суток. Мы все пропадали. Только я всё же вернулся, а Колька с Тимкой — нет.
— Вы же не виноваты.
— А кто тогда виноват? — мрачно спросил Аверин; потом спохватился и добавил уже более сдержанно: — Если бы я рассказал друзьям всё, как есть — эта игра не зашла бы так далеко. Она ни за что на свете не переросла бы в тот кошмар, что случился!
— А что, если наоборот? — робко предположила Светлана, отворачиваясь от Юпитера.
— О чём ты?
— Может, стало бы ещё хуже.
— Да куда уж там… Нужно было идти вместе. А я же… просто испугался.
— Но вы ведь встретились. Потом.
— В том-то и дело, что потом.
— По крайней мере, теперь вы знаете хотя бы часть истины. В противном случае, не было бы и её.
— Истина… — Аверин провёл ладонью по коротко стриженым волосам. — Но какой ценой?.. Господи, какой ценой!
Светлана «уставилась» на свои руки, лежащие на коленях запястьями вверх, — она словно видела проступающие сквозь кожу голубые жилки.
— Вы не должны винить Яську в случившемся. Ведь он — всего лишь ребёнок. Попробуйте поставить себя на его место. Вспомните, каково ему было именно тогда. В поезде, что следует за грань. Мне кажется, взрослый человек и вовсе лишился бы рассудка, испытав всё это. Я и сама теперь практически не сплю по ночам, хотя и не видела проходы, — Светлана вздохнула. — Винить себя должны Те, кто всё это придумали. Ведь не будь Их мерзких козней, Тьма никогда бы не прорвалась на свет! А в этом случае, Колька и Тимка были бы сейчас здесь… как и многие другие, кого сманили в бездну.
Аверин пожал плечами.
— Может и так. Мне не понятно другое: как я мог всё это забыть? Почему?
— Человеческое сознание не безгрешно. К тому же вы лишились части души — сестры-двойняшки — и лучших друзей. Ваш организм просто приспособился к изменившимся условиям, чтобы сохранить здравым рассудок.
— Мне кажется, я просто струсил и заново «уснул». Теперь, вот, «проснулся» и не знаю, как со всем этим быть. Такое ощущение, что нами просто манипулируют, задавшись совершенно иной целью. Своей собственной целью. Нас то погружают в забвение, желая сокрыть истину, то спешно вырывают из этого мерзопакостного «анабиоза», словно подразумевая факт того, что спросонья мы непременно наделаем ошибок, которые, в дальнейшем, будет не так-то просто исправить. А Им же, наоборот, эти ошибки — в угоду. Они станут основополагающими в крушении целого мира. Что если двадцать пять лет назад случилась вовсе не игра, а произошло нечто глобальное, продолжающееся и по сей день? Просто оно обросло тягучим неведением, желая запутать следы, как и нас самих.
— Вы думаете, что можно порвать эти сети?
Аверин помолчал.
— Даже не знаю… Наверное, единственное, что остаётся, это «плыть». Хотя я уже и не помню толком, что это значит.
— Гравитационный двигатель искривляет пространство-время и создаёт искусственную червоточину — своеобразную «кротовую нору» — в любую точку Вселенной, — Титов окинул скучающим взором кабину пилотов.
Рыжов никак не отреагировал, безразлично барабаня пальцами по ручке штурвала. Аверин смотрел в иллюминатор. Александр Сергеевич тёр подбородок в своём закутке за креслами пилотов.
