Несмотря на ледяной ветер, свободно врывающийся в кабину, Игорю снова стало жарко. От охватившего напряжения он забыл дышать. Его выпученные от ужаса глаза пытались что-то рассмотреть за непрозрачной пеленой. Костяшки рук побелели, и он перестал их чувствовать.
Голова оказалась пустой.
Вакуум.
Ни надежды на спасение, ни зова о помощи.
Самое время подумать о грядущей вечности, но он обучался в обыкновенной советской школе. Привитый с детства атеизм подразумевал лишь вечную тьму.
И ее тень уже заслонила какую-то часть его мозга.
Но, кажись, пронесло.
Траки снова сцепились с землей. Машина содрогнулась, беспомощное скольжение прекратилось и, надрывно урча, железная громадина медленно продолжила целенаправленное движение.
– Ух… – вздох облегчения вырвался непроизвольно, сам собой.
И откуда столько воздуха скопилось?
Захотелось остановиться, перекурить, успокоиться. Но слишком рыхлой и ненадежной казалась почва. Только движение могло удержать трактор над обрывом.
Грязь отлетала от гусениц, размазывалась по лицу и ее тут же смывали, мощные, словно выпущенные из брандспойта, струи дождя.
Раньше, в хорошую погоду, даже при черепашьей скорости машины, дорога над обрывом занимала пару минут. Сейчас Игорю казалось, что он тащится вечность.
Снова загрохотало. Гром пересилил рев двигателя, оглушил. Содрогнувшаяся земля ощутимо тряхнула машину.
Сразу немного прояснилось. Поток воды трансформировался в моросящую пыль, и сквозь нее уже можно было что-то рассмотреть. Ветер тоже поутих, наверное, выдохся и теперь набирался сил для нового порыва.
Что это?
Видение из горячечного бреда. Лишь воспаленное болезнью воображение способно нарисовать столь чудную и нереальную картинку.
Таких женщин Игорь никогда раньше не видел. Разве что в фильмах о прошлом веке. В них барышни своими нарядами словно символизировали загнивание буржуазного строя. Об этом еще в школе толковал учитель истории Иван Сергеевич. Старик долго умел рассказывать о преимуществах социализма, но любимым его коньком были нравы и обычаи господ минувшего века. Всплыли в памяти его слова о том, что дамы носили платья, ткани которых хватило бы на то чтобы обшить целую деревню.
Во времена, когда отечественный ширпотреб стали уверенно вытеснять обтягивающие джинсы, это казалось несусветной дикостью. Игорь сам в десятом классе приобрел «левиса» и до сих пор щеголял в них на сельской дискотеке. Стильно, хотя старики морщились и кривили носы от возмущения. Но, что они понимают в моде?
Женщина, явившаяся перед ревущей машиной, вынудила в корне пересмотреть устоявшиеся взгляды.
Игорь пытался представить ее в джинсах и облегающей блузке, только ничего не вышло. Она не была создана для плебейских нарядов. Воздушная и как бы лишенная той плоти, на которую любят пялиться мужики, женщина не возбуждала похабных желаний. Она была рождена для великих чувств. Тех, которые, как был до сих пор уверен Игорь, возможны лишь в слезоточивых романах и скучных фильмах о бестелесной любви.
Понятие «любовь с первого взгляда», которое озабоченные сверстники переделали в «любовь с первой палки» теперь не казалось абсурдным. Игорь, которому до сих пор так и не посчастливилось влюбиться по-настоящему, вдруг осознал, что наконец-то встретил женщину своей мечты, тот идеал, достичь которого уже и не надеялся. Можно сказать, что и не стремился. Время ведь такое, что влюбляться стало стыдно и не модно. Женились в деревне в основном руководствуясь старинным принципом: стерпится – слюбится…
А тут сердце словно взорвалось от нахлынувших чувств.
Горячей волной разлилось по телу что-то млосное, приятное, охватило каждую клетку, затуманило разум…
Гроза подействовала, что ли?
Хотя, где она, гроза?
Небо – светлое, чистое. Дождя тоже нет, только туманная дымка и в ней плывет, неповторимый сказочный образ…
Плывет?
Нет, это иллюзия.
Как человек может плыть по воздуху?
Просто под длинным платьем немыслимо голубого цвета не видно ног.
Конечно же, она идет!
Идет к нему!
Ее улыбка очаровательна! Русые волосы развеваются от почти неуловимого ветерка.
Она улыбается!
Ему улыбается!
Наверное, хочет что-то сказать. Нечто очень важное. Настолько важное, что ее не страшит рев двигателя, она не обращает внимания на комки грязи, вырывающиеся из-под гусениц…
Стоп!
Игоря словно перемкнуло.
Господи!
Холодный пот оросил его тело, от ужаса заледенело в душе. Ведь он не успеет остановить трактор, объехать прекрасную незнакомку невозможно, рядом пропасть. Неужели он повстречал свою первую любовь лишь для того, чтобы погубить ее?
А женщина не понимала угрожающей ей опасности. С кокетливой улыбкой она шла (или плыла?) навстречу надвигающемуся на нее чудовищу.
Еще толком не осознавая, что он делает, Игорь резко потянул на себя рычаг. На время машина замерла, не соглашаясь с решением парня, затем двигатель натужно взревел, как бы в агонии, трактор развернулся, и боком посунулся к обрыву.
У Игоря еще было время выпрыгнуть из кабины, но он и не подумал об этом. Только еще сильней вцепился в рычаги, а голова его машинально поворачивалась против движения машины. Он не хотел даже на миг потерять из виду чудесный образ.
Левая гусеница скользнула в пустоту, тяжелая машина наклонилась, оторвалась от земли и полетела вниз.
Удара Игорь не почувствовал. Судьба смилостивилась над ним, подарив напоследок милосердное забытье. А, когда он очнулся, то понял: из машины ему не выбраться.
Слезы отчаяния выкатились из глаз. Он знал: ему отпущены последние мгновения перед великим ничем.
Было очень обидно и жалко себя. Он с четкостью вспоминал последние минуты перед аварией, а всего, что раньше, вроде бы и не существовало.
Вспомнил прекрасную незнакомку.
Вот уж действительно – роковая женщина!
Может, он ее обидел?
Последнее озарение вспышкой озарило разум.
Как он сразу не догадался?
Женщина – не из его мира. Сейчас таких не бывает. Она пришла к нему, потому, что он украл ее вещь…
Рука, превозмогая боль, потянулась к нагрудному карману. Сейчас он отдаст колечко, и все будет хорошо, как раньше. Авария сотрется из памяти, словно страшный сон, он снова будет здоровым и полным сил.
Конечно же!
Иначе быть не может!
Рука беспомощно ощупала ткань. На то, чтобы расстегнуть пуговицу, сил не оставалось. Да и не имело смысла. И так понятно, что карман пуст. Заветного колечка в нем не было.
