Ознакомительная версия.
Готовый немедленно открыть огонь, и мучительно вспоминая, лежит ли в кармашке кобуры запасной магазин, или он остался в сейфе, Сергей одним рывком преодолел расстояние до машины, опершись мокрой спиной о правое заднее крыло. Судорожно нащупав твердый брусок магазина в притороченном к ремню кобуры специальном кармашке, с облегчением перевел дух и промокнул лоб рукавом.
Сильнее всего его пугала абсолютная тишина, нарушаемая только грохотом сердца и шумом крови в ушах. Внезапно накатило желание заорать, вскочить и открыть беспорядочную стрельбу.
Неимоверным усилием воли задавив приступ паники, Баринов все же сумел взять себя в руки. Несколько раз глубоко вдохнув через нос и выдохнув через рот, он почувствовал себя немного лучше. Настолько, что смог вспомнил про радиостанцию в салоне «шестерки».
Опер уже ни секунды не сомневался в том, что с инспекторами что-то случилось. Что-то очень нехорошее. А бросаться в одиночку им на помощь Сергей великой охоты не испытывал. В конце концов, подумал он – у них же есть автомат. Или был? Предположение о попавшем к неизвестным злоумышленникам «Калашникове» заставила Баринова невольно поежиться.
«Нужно бы подмогу вызывать. Уж лучше прослыть живым дураком и паникером, чем мертвым героем», – домысливая на ходу, он ужом скользнул вдоль машины. Сидя на корточках, осторожно приоткрыл переднюю пассажирскую дверцу и потянулся к такому близкому микрофону. Пальцы уже обхватили скользкий, прохладный пластик, когда ему на голову обрушилось небо.
…Первыми, с трудом пробиваясь сквозь тонкий, противный писк в ушах пришли голоса. А вот попытка открыть глаза не удалась. Намертво приваренные друг к другу ресницы никак не желали разлепляться.
Инстинктивное желание поднять веки пальцами привело к катастрофе. Жуткая боль обожгла выкрученные за спину руки. Сквозь запекшиеся губы прорвался жалобный стон, и сознание вновь заволокла серая пелена.
Во второй раз Баринов очнулся от холода. Несмотря на то, что его колотила крупная дрожь, по непонятным причудам физиологии по лбу струился ледяной пот, неприятно собираясь в крупные капли на кончике носа. Едкая жидкость, легко преодолевая преграду бровей, в конце концов, растворила склеившую ресницы корку крови, и Сергей сумел разлепить веки.
С минуту он фокусировал зрение, пытаясь совладать с плотным роем сверкающих мушек, беззаботно суетящихся внутри глазных яблок. Титаническим усилием воли справившись с этой задачей, ничего, кроме сереющих в предрассветном сумраке деревьев, не увидел. А естественное желание осмотреться оказалось невыполнимым, так как голову жестко фиксировала тугая веревочная петля. Оставалось, уставившись прямо перед собой, гадать, что же на самом деле произошло?
Переступив босыми ступнями по мху, покрытому ковром колючих сухих иголок, Баринов вдруг с замиранием сердца понял, что привязан к дереву абсолютно голым. Почему-то отчаянно стыдясь собственной наготы, Сергей рванулся изо всех сил. Как и следовало ожидать, веревки выдержали натиск. А вот последствием крайнего напряжения стал жесточайший, выворачивающий наизнанку, приступ дурноты, свидетельствующий о серьезном сотрясении мозга.
Едва не захлебнувшись обильно заброшенной через пищевод собственной едкой желчью, он, больше не обращая внимания на происходящее вокруг, шумно отплевывался. И только наполненный безнадежной мольбой, срывающийся женский голос заставил Сергея замереть с открытым ртом.
– Опомнись! Хватит крови! Этот мальчик не сделал тебе ничего дурного! Пощади хотя бы его!
Что ответил собеседник его защитнице, Баринов не услышал. Гулкий удар по многострадальной голове вновь отправил его в темноту.
…На этот раз он очнулся лежа и первым делом провел ладонями по липко-влажным волосам на пульсирующем жаркой болью затылке. А, поднеся перепачканные красным ладони к глазам, едва справился с подкатившей тошнотой.
Немного полежав без движения, Сергей все же заставил себя подняться. Сначала на колени, а потом, цепляясь непослушными, скользкими от крови пальцами за гладкий ствол молодой сосны, на дрожащие ноги.
Он по-прежнему был без одежды. Но теперь это его нисколько не трогало. Даже холод не чувствовался, несмотря на то, что при дыхании изо рта вылетал заметный в светлеющем воздухе парок.
Сделав несколько неверных шагов до соседнего дерева, Сергей, судорожно обнял его, прижавшись всем телом к шершавой коре. Медленно повернул голову вправо, и снова чуть не потерял сознание. Рвотный позыв сначала согнул его пополам, затем вновь бросил на колени. На этот раз выполаскивало основательно, и было от чего.
На связанных из стволов молодых березок импровизированных крестах обвисли два обнаженных трупа. Из распоротых животов мертвецов наплыла черная, уже частично свернувшаяся кровь. Между ног вместо гениталий свисала отвратительная, иссиня-багровая бахрома. Желто-розовые, лишенные плоти позвоночные столбы, поднимающиеся, казалось из самого центра грудных клеток, подпирали круглые шары голов с неестественно выпученными побелевшими глазами.
Сергей, до рези всматриваясь в алебастровые лица, леденея, понимал, чьи это тела.
Дальнейшие события сохранились обрывками. После поляны с трупами инспекторов он обнаружил себя у машины, почему-то уже одетым. Не хватало только кобуры с пистолетом. Несмотря на так и не выключенные фары, аккумулятор еще дышал. Радиостанция зашипела, как некстати разбуженная змея, и ожила.
Дежурный, попытавшийся было возмутиться долгим отсутствием связи с патрульным экипажем, испуганно поперхнулся, услышав хрип Баринова: «Скорую… Опергруппу… Прокуратуру…. Два трупа сотрудников… Быстро…», что-то неразборчиво пробормотал и отключился.
…Наваждение отпустило так же внезапно, как и началось.
Сергей машинально застегнул молнию на джинсах, и какое-то время, приходя в себя, просто неподвижно стоял. Затем, не ощущая боли от прикосновений, недоверчиво ощупал голову. Долго и придирчиво рассматривал ладони, так и не обнаружив на них ни единого пятнышка крови. А когда, с замиранием сердца, с силой прижал левый локоть к боку, предохранитель пистолета даже сквозь толстую кожу кобуры, отрезвляюще больно воткнулся в ребро.
«Блин горелый, да что же это такое? С ума схожу, что ли?» – с этой мыслью Баринов опасливо оглянулся. Но, кроме ближайших стволов густого подлеска, едва различимых во тьме, ничего не сумел рассмотреть.
Стараясь не шуметь, он развернулся лицом к дороге. Фары патрульной машины все так же щедро освещали стоянку и фуру на ее краю. Вокруг стояла абсолютная, неестественная тишина, а трасса словно вымерла. С того момента, когда белая «шестерка» остановилась, мимо не проехала ни одна машина. Даже воздух застыл, и как показалось Сергею, слегка загустел.
Ознакомительная версия.
