– Подъезда нет, — растерянно произнес пацан-школьник.
– Вижу, что нет, — сказал мужик с наколками. — Куда он делся, вот в чем жопа. Где мы?
Он решительно шагнул наружу, и я увидел, как его ноги в белых кроссовках «Спранди» утонули в песке. Не обращая на это внимания, мужик отошел чуть подальше, и только сейчас я сообразил, что кабина стоит в небольшой воронке метров этак семь в диаметре. Мужик взобрался по склону, огляделся и отчетливо произнес:
– Вот это, Слава, ты попал.
– Что там? — крикнул загипсованный. — Скажите же, что видно?
– Иди да погляди, — буркнул мужик с наколками. Надо понимать, его и звали Славой.
– Не выходите, — предостерег раввин, — а если двери закроются?
Наверное, все живо представили себе, как двери закрываются, лифт исчезает, а неосторожно покинувший кабину остается в пустыне — один-одинешенек среди песчаных дюн. Я почувствовал, какое пекло снаружи — сейчас тамошняя жара осторожно вползала внутрь, заполняя, словно вода, тесное пространство кабинки. Татуированный, видать, услыхал про двери и, съехав со склона, шустро потрусил к лифту.
– А ты кнопку держи, — сказал он. — Во, которая двери блокирует.
– Постойте, — сказала тетка. — Кнопка! Вот же кнопка вызова лифтера!
– Ты либо дура? — спросил мужик с наколками, оглядывая ее с брезгливым любопытством. — Ты снаружи была? Какой, нах, лифтер?
Стоя прямо возле щитка с кнопками, я молча нажал кнопку вызова. Если бы ничего не произошло, я бы не удивился, но дело-то все в том, что далеко-далеко, словно сквозь вату, задребезжал звонок.
– Видите?! — взвизгнула женщина. — Видите?!
– Але! — закричал раввин, нагнувшись к покореженной решетке динамика. — Але! Лифтер? Мы тут застряли, але! Третий подъезд!
– Кто застрял? Ты застрял? — спросил татуированный Слава. В динамике что-то щелкнуло, зашипело.
– Не все ли равно, — пожал плечами раввин. — Слушайте, слушайте.
Мы все внимательно слушали. Я обратил внимание, что все пассажиры боятся даже ногу выставить за территорию кабины — так напугал их загипсованный.
– Не работает, — сказал Слава и сплюнул на пол.
– Не хамите! Насвинячите, а нам тут стоять! — вскинулась тетка.
– Может, по телефону позвонить? — спросил пацан.
– Чего?
– По телефону. Ну, по мобильному…
– У меня нету, — сказал Слава. — От него в башке рак, я в газете читал. У меня только пейджер.
– У остальных, кроме пацана, телефоны были. Я достал свой из внутреннего кармана куртки, открыл крышечку. Мобильник работал, показывал три черточки.
– Работает, — подтвердила тетка. — Звоните же, мужчины!
– Куда?
– В милицию. В МЧС. В городскую администрацию!..
– Я другу позвоню, — буркнул я и нашел в справочнике телефон Лелика. Лелик не отвечал, был заблокирован или находился вне зоны доступа. Тогда я набрал еще троих — с тем же результатом. Мертвый голос робота-оператора наводил ужас: если бы мобильник просто не работал или отсутствовал уверенный прием, это еще куда ни шло. Но получалось, что связь есть, а дозвониться — никак не выходит…
– Дай, — сказал Слава и выкрутил у меня из руки мобилу. Как-то быстро, сноровисто, буквально двумя пальцами. Я промолчал, а он потыкал пальцем в кнопки и нажал вызов.
Долгие гудки, и снова никто не берет трубку.
– А я вот в МЧС звонить пробовал, но трубку не берут… — неуверенно сказал загипсованный.
– И что? Только батарейки сажать да деньги зазря тратить, — сказала тетка, отобрала у него мобильник и стала сама тыкать по клавиатуре.
– Туда, кажется, бесплатно… — заметил загипсованный.
– Лучше я дозвонюсь до Людки, наведу шухеру. Пусть выйдет на площадку и вызовет лифт, а там разберемся, — сказала ему тетка.
– И если он придет? — тихо спросил молчавший до сих пор раввин.
– Чего-о-о?…
– А если наш лифт придет по вызову? И нас там нет?
– Позвольте, а мы-то где?! — возмутился загипсованный, а тетка враз пошла пятнами.
– Я, например, не представляю, — скорбно пожал плечами раввин. — Позвольте…
Он протиснулся между мной и мужиком с наколками, который по-прежнему держал в руке мою «моторолу», и вышел наружу. Там он достал мобильник — модный и, судя по виду, довольно дорогой, и стал аккуратно нащелкивать чей-то номер.
Безрезультатно.
Я поспешно уткнул палец в черную кнопку со стрелками, чтобы дверь не закрылась, а пацан на всякий случай подпер створку ногой. Он вообще держался молодцом, хотя был довольно маленький. Не ревел, не болтал, не спрашивал глупостей, только смотрел зачарованно на присутствующих, как будто рассчитывая, что сейчас взрослые все исправят и он наконец сможет пойти домой — ведь мама заждалась, а он опаздывает, заболтался с Васькой из 6-го «Б», пропустил автобус, ждал его полчаса, а теперь вот застрял в лифте…
– Тебя как зовут? — спросил я.
– Андрей.
– А я — Костя.
Он пожал мою руку. Татуированный Слава глумливо хмыкнул:
– Гм… И то верно, сидим тут, а до сих пор за знакомство не накинули.
– А разве есть? — с интересом вклинился загипсованный. Тетка тут же принялась дергать его за руку, шипя: «Антибиотики же! Врач не велел!» Вместо ответа Слава извлек из внутреннего кармана куртки бутылку азербайджанского коньяка — дешевенького, московского розлива, однако пить можно — я не раз пил.
– Поскольку начислить некуда, будем, нах, из ствола, — сказал он, толстым потрескавшимся ногтем сдирая с бутылки черную пластиковую шапочку, под которой была пробка. — А зовут меня Вячеслав Ильницкий. За знакомство.
Сделав несколько больших глотков, он передал бутылку мне.
– Константин, — сказал я.
Коньяк оказался теплый, противный, но пришелся очень кстати.
– Эй, синагога! — крикнул Ильницкий. — Давай сюда, что ты там ходишь?
Раввин появился из-за кабины, остановился перед входом. По крупному носу стекали капли пота.
– Ничего нет, — сказал он.
– А я что? Я ж уже смотрел, — напомнил Ильницкий. — Пустыня, нах, Каракумы. И посередке — мы. Как будто с самолета сбросили. А еще заметил штуку?
– Сверху нет троса, — сказал раввин.
– Ишь ты, глазастый! — поразился Ильницкий. — А что это означает?
– Не могу даже предположить.
– Вот и я, — признался Ильницкий. — Понятно, что ни хрена не понятно… Заходи, не стой перед хатой, выпей вон коньячку. Меня Вячеслав звать.
– Аркадий Борисович, — отрекомендовался раввин. Коньяка он пить не стал, что явно не понравилось Ильницкому, а вот загипсованный, несмотря на то что тетка сильно пихала его в бок, отхлебнул прилично и, подышав в локоток, выдохнул:
