Джон Берк - Театр доктора Страха

Джим заметил, что молодой американец тоже не спускает глаз со старика. Рано или поздно чемоданчик упадет, и один из них должен будет подхватить его. Американец сидел ближе.

Джим откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

Он должен обдумать то, ради чего ехал в Брэдли. Должен достать бумаги, сделать несколько пометок и вообще увязать концы с концами. Но ему никак не удавалось сосредоточиться. Вместо этого он думал о темноволосой женщине с огромными серыми глазами, живущей в сотнях миль отсюда, на Гебридах, – женщине, которую он вряд ли увидит снова.

Конечно, она уверяла, что будет рада видеть его, когда бы он ни пожелал приехать. Но такие слова обычно говорят из вежливости, не придавая им особого значения; да и он не мог воспользоваться приглашением, даже если сделано оно было от всего сердца. Слишком далеко, и повода нет: работы в доме завершены – ничего не поделаешь.

Хотя мысли о ней не покидали его и больше всего на свете он хотел бы знать, действительно ли она так довольна жизнью в уединении, как стремится уверить окружающих.

Миновав на полной скорости несколько мелких станций, поезд замедлил ход, затем снова рванулся вперед. Джим открыл глаза. Чемоданчик старика мягко соскальзывал на пол. Американец попытался подхватить его, но поздно: упав на ребро, чемоданчик раскрылся, и его содержимое вывалилось к ногам шестерых пассажиров.

Фрэнклин Марш, буркнув что-то под нос, раздраженно подобрал ноги. Старик проснулся и, виновато оглядевшись, нагнулся, чтобы уложить свои пожитки обратно.

Музыкант поспешил ему помочь. Присев на корточки, он присвистнул от удивления.

– Какие занятные карты! Хотел бы я знать, как ими играть в покер!

Фрэнклин Марш не смог устоять перед искушением и бросил взгляд поверх газеты.

– Это карты Таро, – высокомерно процедил он.

Вынимая карты из колоды, старик кротко, но проницательно глянул на Марша:

– Вы знакомы с гаданием Таро?

– Этого я не говорил. Но подобные карты уже видел.

Джим посмотрел вниз и заметил визитную карточку, валявшуюся под ногами. Он поднял ее и прочел:

ШАНДОР ШРЕК

ДОКТОР МЕТАФИЗИКИ

– МЕТАфизика? – недоуменно воскликнул Джим. Он никогда не слышал, чтобы в подобных науках присваивалось докторское звание.

– Изучение особых форм скрытого знания, – объяснил Шрек.

– Иначе говоря, вздор! – фыркнул в ответ Марш.

Джим снова прочел имя на карточке. Почему-то оно вызывало в нем неясную тревогу.

– Шрек – это немецкое имя, не так ли? – неуверенно произнес он.

– Совершенно верно.

– Оно означает… испуг. Или растерянность… Что-то вроде этого?

– Более точный перевод, – с видимой неохотой сказал Шрек, – будет… страх. – Он виновато улыбнулся – скорее самому себе, чем окружающим, как будто предупреждая возможные насмешки. – Неудачное имя, ведь я – сам видите – тишайший из смертных.

Он сложил свои нехитрые пожитки в видавший виды чемоданчик и закрыл его, оставив только карты Таро.

– Тем не менее, – продолжил он тем же спокойным тоном, – иногда мне случается ПРЕДСКАЗЫВАТЬ… гм… довольно пугающие вещи.

Джим обменялся лукавой улыбкой с американцем, сидевшим напротив.

– Предсказывать? С помощью этого? – Музыкант кивнул на карты.

– Да, это ключ.

– Ключ к чему?

Шрек заколебался. По-видимому, он пытался решить, стоит ли продолжать разговор со скептиками. Ибо все они, несомненно, были скептиками. Даже если он не заметил снисходительных усмешек, которыми они обменялись, то должен был почувствовать насмешливое недоверие в тоне вопросов.

И все же от доктора – и это почему-то тревожило Джима – исходила спокойная уверенность. Уверенность, придававшая ему величие и лишавшая окружающих возможности откровенно посмеяться над чудаковатым стариком. Какими бы абсурдными ни казались его утверждения, он несомненно верил в то, что говорил.

– Это древнее знание, – вымолвил наконец Шрек. – Карты Таро есть символы величайшей книги жизни, дающей ответы на глубочайшие вопросы истории и философии, вопросы о сущности бытия. И иногда… иногда они предсказывают судьбу.

Доктор разложил несколько карт на чемоданчике, который все еще неловко держал на коленях. Цветные картинки слегка подрагивали в такт движению поезда, и в этом было что-то зловещее. Колеса причудливой колесницы, казалось, начали вращаться; красавица и зверь устремились друг к другу, чтобы затем отвернуться в разные стороны; обезьянка затанцевала… Цвета расплывались, образуя странные, необычные оттенки.

Джим моргнул и попытался сосредоточиться.

– Вы имеете в виду, что на них можно гадать? – спросил он.

– В каком-то смысле – да.

Фрэнклин Марш пробурчал что-то презрительное. Скорее для того, чтобы сгладить неприятное впечатление от скверных манер Марша, нежели желая на самом деле услышать объяснение, Джим снова спросил:

– И каким же образом?

Шрек почтительно, почти благоговейно коснулся колоды. Казалось, этот человек впитывает энергию, идущую от нее. В его голосе появилась спокойная уверенность:

– Каждый из нас, кроме обычной судьбы, наделен еще одной, параллельной. Ее можно назвать «сверхъестественной». Карты открывают нам подробности именно этой, второй судьбы. Они чувствительны к сверхъестественному, воспринимают его эманации и отзываются на них – музыкант бы сказал: резонируют.

– Точно, приятель! – одобрительно вскричал развязный молодой трубач. – Стоит взять нужную ноту…

– Если вы попадете в резонанс, – продолжал Шрек, – то можете услышать мелодию, постичь ее глубокий смысл.

Джим беспокойно заерзал на месте:

– Когда вы говорите о сверхъестественном…

– Я подразумеваю все неизведанное, странное, жуткое и таинственное. К чему нельзя подходить с обычными мерками, ибо мы даже не в состоянии обнаружить его нашими несовершенными чувствами. Но оно незримо присутствует в наших жизнях, оно всегда рядом. И однажды кто-то из нас сталкивается с ним. Счастье, если только однажды. Эти карты способны… предостеречь.

Шрек медленно поднял голову, и каждый ощутил гипнотическую силу его взгляда, хотя ни на кого в отдельности старик не смотрел.

– Я называю это, – произнес он чуть застенчиво, – своим Театром Ужасов.

Наступила тишина. Затем молодой американец, пряча усмешку, спросил:

– И как это происходит?

– Человек, чье будущее предсказывается, касается карт три раза. Затем они тасуются и сдаются. Первые четыре предсказывают судьбу. Пятая сообщает, как ее изменить… если это возможно.

Марш раздраженно сложил газету и отработанным жестом выгнул бровь:

– Довольно! Неужели мы обязаны выслушивать весь этот бред?