Тут мистер Дэвис, видимо, потерял терпение и вмешался: «Да, они просто великолепны, правда, сэр? А как по-вашему, для чего они предназначены?» А мой отец (да, дорогие мои, странно, не правда ли, что я все так хорошо помню; но в то время меня это чрезвычайно занимало, и хотя сейчас вам, наверное, это кажется скучным, но я все-таки закончу), так вот, мой отец ответил: «Ну, мистер Дэвис, я слышал, что это просто могилы, и знаете, когда мне случается перепахать один из таких холмиков, я всегда выкапываю какие-то старые кости и горшки. Но чьи это могилы, я понятия не имею; говорят, в этой стране раньше хозяйничали древние римляне, но я не знаю, как они хоронили своих покойников». Тогда мистер Дэвис покачал головой, подумал и сказал: «Да нет, вряд ли; по-моему, они будут постарше древних римлян, да и одеты иначе… То есть, я хочу сказать, что, судя по картинам, римлян хоронили в латах, а вы ведь не находили никаких лат, сэр, верно я говорю?» Мой отец изрядно удивился. «По-моему, я не упоминал о латах, — заметил он, — но вообще-то вы правы, я действительно их не находил. Но вы говорите так, будто сами их видели, мистер Дэвис». Мистер Дэвис и молодой человек рассмеялись, а потом мистер Дэвис сказал: «Видел, сэр? Это было бы совсем не просто после стольких-то лет. Но вообще-то я был бы рад узнать побольше о старых временах, о людях, о том, чему они поклонялись и так далее». «Поклонялись? — переспросил мой отец. — Ну, я думаю, они поклонялись тому старику на холме». «Ах вот как, — сказал мистер Дэвис, — что ж, неудивительно». И мой отец рассказал им обо всем, что слышал и читал о язычниках и жертвоприношениях; ты тоже об этом узнаешь, Чарльз, когда пойдешь в школу и начнешь учить латынь. Они, похоже, ужасно заинтересовались, но отец сказал, что вряд ли он откроет им так уж много нового. Это был единственный раз, когда он обстоятельно поговорил с мистером Дэвисом, но разговор не шел у него из головы — особенно запомнились слова молодого человека о том, что им никто не нужен; дело в том, что в те дни в деревнях поговаривали — хотя мой отец в этом не участвовал, — что одну пожилую леди окунали в воду за колдовство.
Чарльз: Что это значит, бабушка, — окунали в воду за колдовство? А сейчас здесь есть ведьмы?
Бабушка: Нет, нет, дорогой! Господи, что это я вдруг об этом заговорила? Нет, это было совсем другое дело. Я хотела сказать, что люди в округе верили, будто на том холме, где фигура старика, по ночам проходили какие-то странные сборища и те, кто там собирались, творили нехорошие дела. А теперь не перебивай меня, потому что уже поздно. Так, кажется, все это происходило года через три после того, как мистер Дэвис и молодой человек стали жить под одной крышей; а затем внезапно произошло ужасное событие. Даже не знаю, надо ли вам об этом рассказывать. (Выкрики: «Да, да, бабушка, конечно, надо!» и тому подобное). Ну ладно, но только обещайте, что не будете пугаться и визжать посреди ночи. («Нет, нет, не будем, конечно, нет!») Однажды, ближе к концу года — я полагаю, где-то в сентябре — одному лесорубу ранним утром, буквально засветло, надо было работать на самой вершине длинного холма; и как раз там, где в глубине леса на участке, расчищенном под пашню, росли большие дубы, он увидел в отдалении какую-то белую фигуру, походившую на человека в тумане; лесоруб подумал, не повернуть ли обратно, но потом все-таки пошел вперед, и когда подошел поближе, то обнаружил, что это действительно человек — более того, это был юноша, живший у мистера Дэвиса; он был одет в какой-то белый балахон и висел на суку самого большого дуба совсем-совсем мертвый, а у ног его лежал большой топор, весь в запекшейся крови. Да, страшное зрелище открылось бы тому, кто оказался в этом пустынном месте! Бедный лесоруб едва не утратил рассудок; он бросил все, что нес с собой, и со всех ног побежал прямо к дому приходского священника, а там перебудил всех и рассказал о том, что видел. Старый мистер Уайт, который тогда был здесь священником, отправил лесоруба позвать двух-трех надежных ребят — кузнеца, церковного сторожа и еще кого-нибудь, а сам пока оделся, — и вот они все вместе пошли к тому месту, взяв с собой лошадь, чтобы снять бедного паренька и отвезти тело домой. Когда они добрались до полянки, все было в точности как рассказал лесоруб, но все приехавшие ужаснулись, увидев, как одет повешенный; особенно испугался мистер Уайт, так как на трупе было что-то очень похожее на стихарь, только — как он говорил потом моему отцу — покрой был немного не тот. А когда они подошли, чтобы снять тело с дуба, то увидели у него на шее какую-то металлическую цепочку с маленьким украшением в виде колечка, висевшего на груди, — и выглядело это чрезвычайно странно. И вот через некоторое время они собрались везти тело к мистеру Дэвису и заодно проверить, дома ли он сам, потому что теперь он был под подозрением. Мистер Уайт сказал, что надо будет послать за констеблем из соседнего прихода, сообщить еще какому-нибудь должностному лицу (сам он тоже был должностным лицом), а также выполнить всякие другие формальности. А моего отца в то утро как раз не было дома, иначе они в первую очередь послали бы за ним. Затем они положили тело на лошадь, и, говорят, им с трудом удалось удержать животное, которое просто обезумело от страха и пыталось ускакать, когда они только подходили к дереву. Но они сумели завязать лошади глаза, провели ее через лес и вышли на деревенскую улицу; там, рядом с большим деревом, где магазины, они увидели толпу женщин, а в самом центре лежал паренек, которого они послали за мистером Дэвисом; он был белый, как бумага, и от него невозможно было до биться ни слова. Тогда они поняли, что дело дрянь, и стремглав бросились по тропинке к дому мистера; Дэвиса. Но неподалеку от его дома лошадь вновь стала беситься от страха; она пятилась, ржала, била передними копытами, и человек, который ее вел, едва не погиб, а мертвое тело несчастного юноши соскользнуло с ее спины. Тогда мистер Уайт велел как можно быстрее отвести лошадь обратно, и они внесли тело на руках прямо в гостиную, поскольку дверь была открыта. И там они увидели то, что так напугало паренька, и догадались, почему так странно вела себя лошадь, так как знали, что лошади не выносят запаха крови и мертвецов.
В комнате стоял длинный стол длиннее самого высокого человека, и на нем лежал мертвый мистер Дэвис. Глаза у него были завязаны белой лентой, руки связаны за спиной, а другой лентой связаны ноги. Но самое страшное состояло в том, что открытая грудь мистера Дэвиса была разрублена сверху донизу ударом топора. О, это было ужасное зрелище, и каждому, кому довелось его увидеть, стало плохо, и всем, чтобы не потерять сознание, пришлось выйти на свежий воздух. Даже мистер Уайт, который был, как говорится, человеком крепкой закалки, вышел в сад и вознес молитву Господу, попросив укрепить свой дух.
