В комнате стоял длинный стол длиннее самого высокого человека, и на нем лежал мертвый мистер Дэвис. Глаза у него были завязаны белой лентой, руки связаны за спиной, а другой лентой связаны ноги. Но самое страшное состояло в том, что открытая грудь мистера Дэвиса была разрублена сверху донизу ударом топора. О, это было ужасное зрелище, и каждому, кому довелось его увидеть, стало плохо, и всем, чтобы не потерять сознание, пришлось выйти на свежий воздух. Даже мистер Уайт, который был, как говорится, человеком крепкой закалки, вышел в сад и вознес молитву Господу, попросив укрепить свой дух.
Наконец, они внесли в комнату второе тело и, как могли, подготовили его к погребению; а затем попытались выяснить, как могли произойти столь ужасные события. В шкафу они неожиданно обнаружили множество разных трав и сосудов с какими-то настойками, а когда знающие люди взглянули на эти сосуды, то стало ясно, что в них сильное снотворное. После этого у них почти не осталось сомнений, что порочный юноша подмешал это зелье в питье мистера Дэвиса, совершил свое злодейское дело, а потом, раскаявшись в содеянном, свел счеты с жизнью.
Ну, вы, наверное, не поймете всех тех мелких формальностей, которые пришлось выполнить коронеру и должностным лицам, но в следующие день-два вокруг дома мистера Дэвиса была изрядная суматоха, а затем прихожане собрались вместе и пришли к выводу, что им невыносима даже мысль о том, что обоих мертвецов похоронят на местном кладбище рядом с добрыми христианами; дело в том, что в шкафу и ящиках стола обнаружились бумаги и записи, которые прочли мистер Уайт и несколько других священников, и духовные лица подписали документ, где говорилось, что покойные были виновны в страшном грехе идолопоклонства; священники опасались, что окрестности не полностью очистились от этого зла и призывали грешников к покаянию, дабы не обрушилась на них такая же страшная кара. А бумаги мистера Дэвиса они сожгли. Поскольку мистер Уайт полностью разделял мнение своих прихожан, то однажды вечером он отобрал двенадцать человек и поехал с ними в тот зловещий дом, прихватив с собой два грубо сколоченных гроба и два больших куска черной материи, а на перекрестке, где поворот на Баском и Уилком, возле выкопанной ямы их ждали другие люди с факелами, и в результате там собралась довольно большая толпа. И люди, которые пошли в коттедж, не стали снимать шляпы перед входом; четверо из них вынесли обоих мертвецов, положили в гробы и накрыли черной материей; никто не произнес ни слова, пока гробы несли по тропинке, опускали в яму и забрасывали землей и камнями; только после этого мистер Уайт произнес небольшую речь людям, которые собрались у могилы. Мой отец был там — он узнал о случившемся и вернулся, — и он рассказывал, что ему никогда не забыть этого странного зрелища: пылают факелы, в яме чернеют два гроба, и никто из присутствующих не издает ни звука — разве что ребенок или женщина всхлипнут от страха. И как только мистер Уайт закончил говорить, все уехали и оставили покойников в их могиле.
Говорят, лошади до сих пор не любят этого места, а я слышала, что еще долгое время после этого над могилой видели какой-то свет или туман, но не знаю, правда ли это. Зато я точно знаю, что на следующий день после погребения моему отцу довелось проезжать по этой тропинке, и он увидел рядом с могилой три или четыре группы людей, которые словно что-то замышляли. Он подъехал к ним и спросил, в чем дело. Они подбежали к нему и стали наперебой говорить: «Сударь, там кровь! Смотрите, кровь!» Отец слез с коня, и люди показали ему, если не ошибаюсь, четыре больших кровавых пятна прямо на дороге; правда, отец с трудом понял, что это кровь, потому что пятна были густо облеплены большими черными мухами, которые сидели неподвижно и не желали улетать. Это была кровь мистера Дэвиса, похороненного прямо на тропинке. Что ж, моему отцу совсем не хотелось и дальше любоваться таким отвратительным зрелищем, и он сказал одному из этих людей: «Сбегайте на кладбище, принесите оттуда корзину-другую чистой земли и засыпьте эти пятна; я вас подожду». Человек вернулся очень быстро и привел с собой церковного сторожа; они принесли лопату и прикатили на тачке землю. Затем они подошли к первому пятну и приготовились засыпать его землей; но как только они принялись за дело — как вы думаете, что произошло? — мухи черной тучей поднялись в воздух и полетели вверх по тропинке по направлению к дому; и тогда сторож (он ведь был церковным служащим) остановился, посмотрел на них и сказал моему отцу: «Повелитель мух, сэр», — только эти слова, и больше ничего. И у каждого другого пятна мухи вели себя точно так же.
Чарльз. А что это значит, бабушка?
Бабушка. Об этом, дорогой мой, не забудь спросить у мистера Лукаса, когда придешь к нему завтра на урок. Мне сейчас останавливаться и объяснять некогда, потому что вам уже давно пора спать. Дальше мой отец подумал о том, что никому нельзя селиться в коттедже или брать из него какие-нибудь вещи; поэтому, хотя места там были замечательные, отец велел всем, кто живет неподалеку, а также всем, кто только сможет, принести охапку хвороста, чтобы сжечь здание. И это было выполнено. Они сложили огромный костер в гостиной, добавили еще соломы, чтобы занялось сразу, и затем подожгли. От дома не осталось даже кирпичей, только каминная труба и печь простояли какое-то время, прежде чем рассыпаться.
Кажется, я видела эту трубу, когда была маленькой, но в конце концов она развалилась сама собой.
Теперь осталось рассказать совсем немного. Конечно, люди еще долгое время говорили, что видели мистера Дэвиса и его молодого человека — и поодиночке, и вдвоем; и в лесу, и на месте сожженного дома; а также видели, как они вместе проходили по тропинке — чаще всего весной или осенью. Я этого подтвердить не могу, но если бы мы верили в призраков и духов, то, наверное, решили бы, что эти люди до сих пор не угомонились. Но могу вам сказать, что однажды мартовским вечером — как раз перед тем как я вышла замуж за вашего дедушку — мы долго гуляли по лесу и болтали, как болтают молодые люди, которые нравятся друг другу; и мы были так заняты собой, что не обращали особого внимания, куда идем. Неожиданно я вскрикнула, и ваш дедушка спросил, что случилось. А дело было в том, что я почувствовала резкий укол в тыльную сторону ладони, взглянула на нее и увидела, что на ней сидит что-то черное; тогда я хлопнула по руке и убила насекомое. А ваш дедушка — он разбирался в таких вещах посмотрел на это создание и сказал: «Ну и ну, никогда не видел такой странной мухи», — и хотя, на мой взгляд, ничего особенного в ней не было, я нисколько не усомнилась, что он знает, о чем говорит.
