Девушка уже давно не смотрела на цветы, а уставилась на Санька. Чего сам Санёк понял не сразу. Он все пялился и пялился на девушку, и в голову ему почему-то закралась идея, что красили ее не вручную, а на каком-нибудь специальном станке. Пристроил лицо в подставку для подбородка, а дальше шмяк один раз – белила; шмяк второй раз – черная краска; шмяк третий – губы. Следующий.
Когда девушка улыбнулась ему и поклонилась, Санёк покинул мир будущего, где все станут делать машины, и попятился, как будто девушка могла прочитать его глупые мысли и обидеться.
Нет, она не обижалась. Улыбалась, пела свое: «Конничива! О-гэнки дэс ка».
– Нормально у меня все, – отозвался Санёк, крепче сжимая ручку зонтика.
– Оу! – вдруг воскликнула японка, забавно округлив рот. При этом стало видно, что зубы у нее черные.
– Хай! – поднял руку Санёк, отступая еще дальше.
Японка дошла до границы зеленой лужайки с дорожкой и остановилась. Больше она ничего не говорила, только с интересом смотрела. Глаза огромные, черные, оторвать от них взгляд невозможно. Но Санёк за сегодня уже не первый раз преодолевал чужую волю. Вот и сейчас он отклеил свой взгляд от лица японки и опустил глаза.
Кажется, все-таки волосы у него на голове зашевелились. Или это ветерок погладил его по макушке? Или капля скатилась с затылка?
Ног у японки не было. Легким привидением она висела над травой. Улыбалась. А как же без этого? Здесь все улыбаются.
Санёк сглотнул и почувствовал, что у него тоже с ногами что-то не то. Он их не чувствовал. Вроде как они были, но не с ним. Отошли на минутку.
Так они и стояли с японкой друг напротив друга. Без ног.
Японка молчала. Смотрела ласково, улыбалась, пугая черными зубами. За мгновение Санёк вспомнил, что резкие голубые цветы скорее всего называются гортензиями, в сезон Цую они как раз цветут. Каору говорил. Японка – это Садако. И торчит она здесь не просто так, а мечтает обменять свое вечное блуждание по парку на чью-нибудь душу, потому что ее так заколдовал художник. А так как они уже давно друг на друга пялятся, то выходит, что Санькина душа ей не подходит.
Садако прижала ладони к груди, чуть склонила голову и вдруг выбросила руки вперед.
– Это чего? – Санёк сдержался, чтобы не дать деру. – Чего хочешь?
Садако потупилась, озадаченно глянула на траву перед собой, как будто впервые поняла, что балериной ей в ближайшее время не быть.
– Идти дальше не можешь, что ли? – проявил догадливость Санёк.
Японка снова прижала руки к груди и резким движением выпрямила их. Некрасиво так улыбнулась.
– Отдать чего хочешь? – предположил Санёк. – А иди ты со своей щедростью! – решил он отказаться от сомнительного дара. – Не нужно мне ничего. Как-нибудь без тебя. Ищи в призраки местного. Я сам… того…
Садако склонила голову на правое плечо и лукаво подмигнула.
Не понравилось все это Саньку. Она как будто заигрывала с ним. Тоже – выбрала себе парня.
– Пошел я, – не совсем вежливо буркнул Санёк, отступая.
То, что он снова стал чувствовать свои ноги, сильно взбодрило. Не все еще потеряно. Жить будет.
Садако ухмыльнулась. На лице ее нарисовалась задумчивость. Она повела глазами вокруг себя, задрала их вверх.
– Оу! – воскликнула она, опуская зонтик.
Она стала тянуть его к Саньку, предлагая взять.
– Зачем? – крепче сжал ручку своего зонтика Санёк.
Садако знаками активно показывала на зонтик из прозрачного полиэтилена, а сама между тем трясла своим, маленьким тряпичным зонтиком с узором из райских птиц.
– Меняешься, что ли? Совсем, что ли? – уперся Санёк.
Говорить с японкой не получалось. Что она от него хотела, непонятно. Стоять дальше – бессмысленно. Может, в этом зонтике какое проклятие или иголка внутри ручки спрятана? Санёк возьмет, уколется и помрет.
– Оу! – тихо вскрикивала Садако, настойчиво кивая на зонтик Санька.
– Зачем? – не понимал Санёк. – Что тебе от этого обмена? Промокла, что ли? Своего не хватает?
Японка положила зонтик на траву, а сама стала тянуться к зонтику Санька. Выглядело это жутко. Она тянулась, сильно выбрасывая тело и руки вперед, нависала над тропинкой, на которую не могла ступить.
– Обменяться? Зачем? – тупил Санёк. – Ты меня в призрака превратить хочешь?
Садако замотала головой. Мокрые волосы прилипли к щекам. Смотрелось это, как будто на белую основу наложили черные линии.
Японка перестала дергаться и выпрямилась. Показала на свой зонт, перевела палец на Санька, а потом ткнула в пустоту рядом с ним.
– Ты хочешь, чтобы я его отдал? – повторил свою догадку Санёк.
Девушка провела руками перед собой, на мгновение скрыв лицо за ладонями. Потом сжала кулаки и перебросила что-то невидимое в траву рядом с собой.
– Я могу передать твое проклятие? – пытался читать жесты Санёк.
Садако мотнула головой, поджала губы, категорично ткнула пальцем в Санька, а потом резко показала в сторону. Взмахнула рукой, словно что-то выбрасывала.
– Я могу передать свое проклятие? – с ударением на «я» спросил Санёк.
Лицо Садако вновь расцвело жуткой чернозубой улыбкой. Она кивнула и приложила ладонь к груди.
– Как ты передашь свое проклятие встречному, так и я могу отдать его другому?
Санёк заоглядывался. Эх, жаль, в парке никого. А то бы он первого же схватил за грудки. Это какое облегчение! Значит, все можно исправить!
И снова черные волосы упали на белое лицо. Что-то Санёк сказал не так. Проклятие отдать можно не каждому?
– А кому? – заволновался Санёк.
Садако стала что-то показывать. Она как будто ела, а потом спала, шла и даже самолет изобразила. К каждому этому жесту подходило определение «любой», но японку оно не устраивало. И тут она снова потребовала зонт. Не понимая еще, что должно за этим произойти, Санёк протянул руку и вложил черную ручку в маленькие белые пальчики. Прозрачный купол скрыл Садако чуть ли не по плечи. Она теперь нечетко виделась сквозь полиэтилен.
Без зонтика Санёк почувствовал себя неуютно, словно его вдруг раздели. Или одного бросили посреди незнакомого места. И тут он понял, кому он может передать проклятие.
– Своим? – коротко спросил он. – Тем, кто был тогда в ресторане?
Садако улыбалась. Отступала к клумбе с гортензиями и демонстрировала свои крашеные зубы.
Все вокруг стало чуть ярче и контрастней. Санёк задрал голову. Дождь кончился. Тучи в небе истончились, словно в них кончился запас воды.
Садако не было. Она исчезла вместе с зонтиком. С лепестков гортензии падали утомленные капли.
Санёк глянул на оставшийся зонтик. Он был. Значит, обмен произошел. Осторожно присел. Пальцами коснулся деревянных наконечников спиц. Под качнувшейся ручкой чуть скрипнул песок. Сначала Санька удивило, что он так четко все слышит и видит. А потом он разглядел свою руку.
