Садако не было. Она исчезла вместе с зонтиком. С лепестков гортензии падали утомленные капли.
Санёк глянул на оставшийся зонтик. Он был. Значит, обмен произошел. Осторожно присел. Пальцами коснулся деревянных наконечников спиц. Под качнувшейся ручкой чуть скрипнул песок. Сначала Санька удивило, что он так четко все слышит и видит. А потом он разглядел свою руку.
Это была его рука. Рука, с которой он прожил пятнадцать лет. Небольшая круглая ладонь с крепкими короткими пальцами, короткое запястье. Никаких морщин, никаких пигментных пятен. Глянул на ноги. Черные ботинки исчезли, вернув на место белые, насквозь промокшие кроссовки.
Ручка у зонтика была ледяная, как будто перед этим побывала в объятиях Снежной королевы. Санькина ладонь быстро согревала ее. Он несся с уже ненужным зонтиком в руках, снова не чувствуя под собой ног. Но уже от распиравшего его счастья.
Он еще оглядывался по сторонам, боясь, что его проклятие бежит рядом, что оно вот-вот вспрыгнет к нему на плечи. Но вокруг были только озабоченные своими делам японцы. Теперь они не всегда успевали увернуться от летящего Санька. Он натыкался на них, толкал плечами, но неизменно кричал в настороженные круглые лица:
– Гомэн насай!
Орал, так четко выговаривая звуки, что вряд ли японцы понимали, что перед ними извиняются.
Дождь кончился! Проклятие кончилось! До следующего дождя. Об этом говорил Хироси – призраки проявляются по вечерам в дождь около водоемов. Следующий дождь будет через день. Сутки! Целые сутки на то, чтобы избавиться от проклятья. Да за это время он три раза вокруг Токио оббежит, а не только передаст проклятие.
После дождя город словно перекрасили. Все вокруг стало разноцветным – мигающие вывески, неоновые витрины, улыбающиеся люди. Исчезли зонтики. Только что они были у каждого в руках, а теперь их спрятали. Не было ни одного сложенного зонтика. Словно все люди дождя разошлись, и теперь на улицу вышли люди лета. Стало меньше черного и серого. Появились яркие цвета в одеждах – кислотно-зеленый в куртках и дождевиках, красный в волосах, ультрамарин в коротких юбках, открывающих тонкие ноги. Широкие улыбки. Японцы шли и улыбались. Санёк тоже им пытался улыбаться – получалось не очень. Потому что японцы улыбались с каким-то тайным смыслом. И все время смотрели мимо Санька.
Вдруг он понял, что все люди как люди, один он топает с открытым зонтиком. Маленьким тряпичным зонтиком, расписанным райскими птицами.
Следом за проклятием пришло сумасшествие? Так, наверное, бывает.
Санёк сложил зонтик, сунул под мышку и, ссутулившись, зашагал быстрее. Первое время он не очень смотрел, куда идет. Радость свободы настолько окрылила его, что минут двадцать он бежал вместе с толпой. Когда вспомнил про зонтик, пошел в противоположную сторону, а потом и вовсе остановился.
Улица. Люди. Неоновые вывески, подсветки витрин. За стеклами техника, техника, техника. Санёк метнулся обратно, пробежал квартал, но по сторонам все так и тянулись магазины с компьютерами, телефонами и прочей навороченностью. Яркими страницами распахнулась витрина книжного. Потекли бесконечные комиксы. Табличка с иероглифами, а под ним на английском. «Акихабара Электрик Таун».
Город электроники. Очень похоже.
Санёк вспомнил про свой телефон, покопался в карманах. Даже после купания мобильный еще пытался бодриться. Зависая, загрузил телефонную книгу.
– Алло! Санёк! Алло!
Голос у Вади взволнованный.
– Санёк, ну, ты чего? – протянул он.
– Ничего! – привычно отозвался Санёк. – Вы вернулись?
– А ты где? – как истинный разведчик вопросом на вопрос ответил Вадя.
– Потерялся я, – честно признался Санёк.
– А у тебя все хорошо?
«Кто это? – послышался из трубки далекий голос Алисы. – Саша? Дай сюда!»
«Что-то они быстро вернулись», – мелькнуло в Санькиной голове. Раздавшийся в трубке голос заставил вздрогнуть.
– Конничива! – мягко пропел Каору. – Извините! Где вы находитесь?
Санёк снова прочитал табличку, но от волнения спутал буквы.
– Абрахам какой-то. Магазины техники кругом.
– Вы в квартале «Электрик Таун». Это недалеко отсюда. Вам надо пройти до конца улицы и свернуть направо.
Санёк слушал описание дороги, а сам прокручивал в голове варианты – почему все так рано вернулись? Ведь еще не прошло двух часов. И если вернулись, то побывал ли Вадя в комнате? Если побывал, успел ли рассказать Алисе?
Вторая половина маршрута прошла мимо Санькиного сознания.
– Вадю дай, – грубо оборвал он японца.
Повисла пауза. Каору не сразу понял, что разговор с ним закончили, благодарностей не будет, расшаркиваний тоже.
– Извините.
В трубке зашуршало – ее передавали из рук в руки.
– Сань, ты иди осторожненько, – посоветовал Илья. – Давай уже. Мы идем тебе навстречу.
Телефон пискнул. То ли деньги кончились, то ли сотовая связь Японии не могла больше терпеть такой беспредел.
Чувствуя себя как в безвоздушном пространстве, Санёк поплыл по улице, свернул направо. Долго он шел, сворачивал, смотрел на светофоры, уступал дорогу пожилым японцам. Улыбался.
– Я тебя сейчас убью! – прошипела у него над головой Алиса.
Тренер была в ярости. Ее всегда бледное чуть вытянутое лицо с узким подбородком шло пунцовыми пятнами. Вокруг глаз обозначились морщинки возмущения. Она стала некрасивой.
– Свободу почувствовал? Деньги лишние у отца появились?
Вид у Ильи был виноватый, словно это он мысленно разрешил Саньку все то, в чем его сейчас обвиняла Алиса.
– Вылетишь у меня из коллектива как пробка! – бушевала тренер. – И пока все не приведешь в порядок, я тебя на улицу не выпущу!
Санёк искал глазами Вадю, но натыкался все время почему-то на девчонок. Шишкина стояла с видом примы-балерины. Рядом с ней Абрамова щурит глазки, демонстрирует зубы. Испуганная Анель. Куда-то делась Кристя.
– Что это у тебя?
Алиса дернула зонтик. Мокрая ткань больно резанула по внутренней стороне руки.
– Сувенирчики прикупил? – накручивала себя криком Алиса. – По городу гулял? Нагадил – и гулять пошел?
Алиса трясла зонтиком, и у Санька перед глазами все поплыло. Он уже видел, как вместе с каплями дождя на Алису переходит его проклятие. Как стареет ее некрасивое лицо, как покрываются морщинками руки, как опускаются плечи, как прогибаются в коленях ноги.
Холодная ткань зонта обожгла ладонь. Санёк и сам не заметил, как отобрал зонт.
– Это не мое, – прошептал он.
Что такое? Почему он не оставил зонт? Зачем понадобилось его выхватывать?
Алиса молчала. Ее раздувающиеся ноздри говорили больше, чем вся ругань, которую она могла обрушить на голову подопечного. Вывод был короткий: «Не жилец!»
