В детстве, до пандемии, я читал в какой-то книжке о расстрельных коридорах. Приговоренных к смерти преступников выводили под каким-то предлогом из камеры и долго водили по запутанной системе ходов. А потом, без предупреждения, стреляли в затылок. Хорошо, что у меня за спиной никого нет… Знать бы еще, что там впереди.
А впереди меня ждала еще одна металлическая дверь, в которую я и уперся, метров через триста, повернув раза два. Дверь была не заперта. Хотя, какой смысл обрекать меня на голодную смерть в темном коридоре, когда можно было по-тихому свернуть шею и выбросить за заборчик, на радость местным мертвякам.
Собравшись с духом, я дернул ручку на себя…
Камера, а это, безусловно, камера, хоть и огромная, была очень странной. Вместо решеток — толстые стеклянные стены. Прозрачные, чистые — Док, видимо, не хотел пропустить что-нибудь интересное.
Прикрученная к полу койка; параша, похожая на те, что были в отечественных школах — с ребристыми площадками для ног; миска с сырым мясом на полу возле кровати — вот и все убогое убранство по-медицински чистой камеры…
За пределами прозрачной клетки было намного темнее, чем внутри — под потолком палаты ярко горели две люминесцентные лампы, поэтому разглядеть хоть что-то сквозь стекло я не смог. Но я знал. Знал, что этот больной ублюдок сейчас наблюдает за мной. Возможно, у него даже встал от предвкушения интересного опыта… Чертов психопат.
На казенном ложе, спиной ко мне, лежала девушка в больничной пижаме. Лица её я не видел, но понял, что это Катя. Было даже слышно, как она дышит — часто, громко и хрипло.
Значит, Зевс врал. Катю не вылечили. А меня, по всей видимости, съедят…
Я потихоньку начал пятиться к двери, стараясь не то, что не шуметь — не дышать…
Громкий электрический сигнал, который, казалось, заполнил всю камеру, совпал с щелчком позади меня. Когда я подбежал к двери, то понял, что это был звук магнитного замка…
«Я заперт», — подумал я и обернулся.
Катя стояла на расстоянии вытянутой руки от меня… Она не была похожа на мертвяка или на мутанта Максима. Но взгляд у нее был… Она смотрела на меня как… как на кусок мяса.
— Катя, это я, Сергей…
Шнырь. Некрополь. Дети — цветы жизни…
Детишкам было плохо. Дима еще держался, а Арсена постоянно рвало, из носа шла кровь. Парень уснул только к утру.
Дима же наоборот — спал почти все время. Шнырь уже, было, подумал, что парнишка помер и проверил свою гипотезу, пнув его в ребра, но, услышав жалобный стон, понял, что тот в порядке.
Уже несколько дней Шнырь со своими подопечными жил в заброшенном продуктовом магазине с выбитыми стеклами, в комнатке для персонала. Местных мертвяков он перебил, чтобы не пытались сожрать еще слабеньких парней, пока мутант охотился.
В основном он таскал неофитам крыс и голубей, но в этот раз «детишек» ожидал поистине королевский пир.
— Налетай, молодежь, — прорычал Шнырь и бросил на пыльную клеенку, прибитую к видавшему виды столу, две собачьи туши. Арсен уже пришел в себя — он первым почувствовал запах свежей крови и, бросившись к мертвой псине, начал рвать её тело руками, зубами вгрызаясь в еще теплую плоть. Вскоре к нему присоединился и Дима.
Шнырь смотрел на разрывающих собачьи туши парней и испытывал чувства, сродни отцовским.
«Сейчас эти двое — голодные звери, — подумал «папа». — Точнее, щенки. Думают инстинктами, тело требует пищи… Совсем как я недавно. Но ничего, я о них позабочусь».
— Дима, отстань от брата! Жри свою псину!
Шнырь, впервые в своей жизни, по-настоящему заботился о ком-то…
Серега. Лаба. Прозрачная камера. В некоторых девушек лучше не влюбляться.
— Катя, это я, Сергей…
Я проклял все — и то, что спас девчонку от мертвяков в «Континенте», и то, что поперся вызволять её из лап любвеобильного мутанта, и то, что уговорил-таки Бера разрешить мне идти вместе с его группой.
Да, мысли, не достойные мужика… Но мне было очень страшно.
Жуткий взгляд пустых стеклянных глаз пригвоздил меня к холодному металлу запертой двери. Девушка часто и шумно дышала, время от времени втягивая воздух ноздрями, как будто принюхиваясь.
— Катенька… Пожалуйста, не надо, — жалобно промямлил я, когда девушка подошла ближе, одновременно прикидывая, каковы шансы вырубить её одним ударом.
Лоб девушки перечеркнула напряженная морщинка — она задумчиво свела брови. Задумчиво… Это хорошо.
— Катя, это я — Сергей, — я старался говорить медленно и дружелюбно, но голос все еще дрожал от страха, и получалось нечто похожее на козлиное блеянье. — Вспомни: «Континент», Оплот, тебя похитил Максим.
Девушка отшатнулась, так, как будто её ударили по лицу. Она попятилась назад, упала на пол и стала быстро пятиться, пока не уперлась в кровать, под которую и забилась. Через секунду девушка начала плакать, всхлипывать, бормотать что-то неразборчивое.
«Да что он с ней сделал?», — подумал я. Страх потихоньку начинал уступать место жалости.
— Катя, я убил его! — сказал я, подходя к кровати. — Он больше тебя не обидит. Никогда. Ты в безопасности.
Но девушка не слушала меня. Она продолжала плакать и тихо причитать.
Раздавшийся позади сигнал и последовавший за ним щелчок магнитного замка оповестил о том, что дверь открыта. Я секунду помедлил, но все-таки вышел из камеры.
Док. База «Лаба». Сомнения и доводы.
— Игнат, это феноменально! — Док пожевал дужку очков. Он возбужденно жестикулировали и вообще был на взводе. — Носитель проявляет неконтролируемую агрессию только в начале адаптационной фазы инкубационного периода…
— И что это нам дает, Валентин Петрович? — лицо Игната было напряженным, он ловил каждое слово наставника.
— Игнат, если будут восстановлены социальные навыки, если после адаптации вируса одержимость насилием уйдет… тогда мы сможем создать целое поколение уберов с иммунитетом. Да что там, — Док встал с потертого кожаного кресла и начал возбужденно ходить по кабинету, от одной стены к другой, глядя себе под ноги. Бледное лицо начало наливаться румянцем, Валентин Петрович раскраснелся. Амбиции этого человека однажды погубили цивилизацию. Побочные продукты его работы послужили материалом для создания смертоносного вируса, погубившего миллиарды жизней. Самое страшное, что ученый до сих пор не мог разобраться в принципе его действия. Нет, сначала вирус ведет себя как нитевидный — за короткий промежуток времени он убивает носителя, лекарства нет… Но механизм пробуждения до сих пор вызывает недоумение ученого. Это противоречит всем законам мироздания. Но это реальность. Теперь амбиции Дока требовали все исправить.
