— Этот Власов ведь сам хромает? — заметил Белов.
— Да, у него нет левой ноги, передвигается с протезом. Вроде родился таким, его медкарту должны вот-вот подвезти, — ответил Дымков. — Во время обыска в холодильнике нашли две детские ноги, обе левые. А в подвале обнаружили еще двоих детей, и тоже с лапками вместо ног. Крепко, сука, приклеил.
Полковник выдержал паузу, потом сказал:
— Андрей, я тебе, конечно, дам время с ним поговорить. Но у меня к тебе просьба будет, выручай.
— Что именно?
— Видишь ли, сейчас нормального адвоката не найти, а его допрашивать надо по всей форме. Сам понимаешь, дело громкое, тут каждую запятую под лупой выверять нужно, а я этим салагам, студентам вчерашним, не доверяю. Не хотелось бы потом быть похожим на выдрюченного помойного кота. Я понимаю, что «уголовка» не твоя специфика, но…
— Хорошо. У него есть какие-то родственники? Возможно, они уже ищут ему адвоката, и он не захочет воспользоваться моими услугами.
— Брось, Андрей Викторович, — поморщился полковник. — Какой у него выбор? Он сейчас любому «почтальону»[25] рад будет. Ты только поприсутствуй на официальном допросе, а там мы ему какого-нибудь дежурного адвоката найдем, так, чтобы все в рамках закона было, — торопливо говорил Дымков. — Судя по его халупе, Резника он нанимать не будет, даже если своих кроликов продаст… Ты ведь сам понимаешь, что с твоей стороны это дело «тухляк», Власов все равно получит свой пожизненный, можешь мне верить на слово.
— То есть ты меня зовешь поработать, а сам говоришь, мол, сиди и не высовывайся? — поинтересовался Андрей.
— Можно считать и так, — вынужден был признать Дымков. — Андрей, ты прекрасный адвокат, я знаю, на что ты способен. Но не забывай, что сделал этот упырь.
— Пока ничего не доказано, — пожал плечами Белов. — Иван, уж слишком все гладко получается — вам этого Власова словно на блюдечке принесли.
Дымков с силой выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
— Не усложняй ситуацию, Андрюша. Реальная жизнь — прозаичная штука, точно тебе говорю. Начнешь копаться в этом дерьме — город тебе этого не простит. В особенности те, кто потерял детей.
— Меня линчуют? — попробовал пошутить Андрей, хотя ему было далеко не смешно — он хорошо видел, как разъяренная толпа пыталась добраться до маньяка.
— Ну так что? — Дымков выжидательно смотрел на него.
— Идем.
Глянцев быстро поднялся со стула.
— Если вы не возражаете, Андрей Викторович, то мы начнем допрос.
— Конечно, — отозвался Андрей. Он случайно посмотрел в окно — там уже собирались люди.
Они спустились вниз, где располагался изолятор, и дежурный с лязгом открыл тяжелую дверь. Андрей со следователем оказались в длинном коридоре. Почти в самом конце маячила охрана — две шкафообразные фигуры.
— Это его камера, — пояснил Борис Сергеевич. — Вынуждены принять дополнительные меры безопасности.
— Угу, — буркнул Андрей, морща нос от затхлого запаха, царившего в изоляторе. Вскоре они оказались у нужной двери. Один из охранников открыл дверь, и следователь с адвокатом вошли внутрь.
* * *
— Из-за конфет… сучара бацилльная, — шипел Сергей.
— Светка, остынь! — рявкнул Митя Ростовский, но тут же зашелся кашлем. Однако Сергей, казалось, не слышал смотрящего. Он схватил за грязный воротник Галю и прижал стилет к горлу «петуха».
— Давай режь, — равнодушно отозвался Галя и шмыгнул носом. — Отсидишь еще годков семь-десять, зато на душе спокойно будет. И меня никто Галей называть не станет…
В камере стояла полнейшая тишина, слышался лишь звук журчащего ручейка, стекающего из крана над «дальняком». Сергей тяжело дышал, как после марафона, рука со стилетом стала мелко дрожать.
— Ну же? — Галя посмотрел ему прямо в глаза, и Сергей едва не выронил свое импровизированное оружие — такой безысходной тоски в глазах ему еще никогда не доводилось видеть.
Возле двери загремели ключами.
Сергей, мгновенно оценив обстановку, бросил стилет на пол (при падении от рукоятки отломился кусок) и ногой зашвырнул обломки под чью-то шконку.
— Римакин, на выход, — лениво процедил появившийся «пупкарь», ковыряясь в зубах спичкой. — С вещами, — прибавил он с явной неохотой, делая шаг назад.
Сгорбившись, Сергей направился к выходу. Вещей у него, кроме загаженной «скрутки», не было, разве что зубная щетка, но брать ее с собой он не намеревался.
— Падла, такое «перо» «законтачил», — злобно процедил ему вслед Зяба. — Смотри, Светка, не забудь на воле, чем ты здесь был. А лучше сразу отсюда в «хозяйственный» шлепай — веревку с мылом ку…
Сергей, не оборачиваясь, вышел, не дослушав напутственную речь зэка. Дверь за ним с шумом захлопнулась, словно пытаясь отсечь его от этой части жизни.
* * *
Следователь первым вошел в камеру, Андрей шагнул следом. Он старался выглядеть бесстрастным, но, увидев за столом неподвижно сидящую фигуру со стеклянным взглядом, сердце его подскочило куда-то к глотке — несомненно, это был он. Роман Власов, тот самый тип, у которого он приобрел дом.
Борис Сергеевич сел напротив задержанного и принялся раскладывать бумаги.
— Это ваш адвокат, — сказал он отрывисто. — Андрей Викторович Белов. Сегодня он будет присутствовать при вашем допросе.
Мужчина даже не посмотрел в их сторону, лишь вяло пошевелил рукой, пристегнутой наручниками к столу. Его взор был устремлен куда-то в пустоту. Андрей обратил внимание на его разбитую бровь с подсохшей коркой крови, а также распухшую губу. Следователь заметил это и торопливо пояснил:
— Повреждения получены при задержании, так как оказал сопротивление.
— Вы не против, если я буду представлять ваши интересы? — спросил Андрей у обвиняемого, но реакции не последовало. С таким же успехом адвокат мог бы беседовать с намертво прикрученной к полу табуреткой, на которой сидел Власов.
— Будем считать, что он согласен, — криво улыбнулся Глянцев, но Андрей продолжал молча смотреть на задержанного. Ему начало казаться, что Власов попросту не понимает происходящего.
— Итак, приступим к допросу, — засуетился Борис Сергеевич. Он наспех зачитал задержанному предусмотренные кодексом права, после чего начал задавать вопросы. Однако Власов продолжал сидеть истуканом с ничего не выражающим взглядом. Следователь постепенно выходил из себя, и лишь присутствие адвоката останавливало его от радикальных мер.
— Мне кажется, Борис Сергеевич, сегодня ваш протокол допроса останется чистым, — вмешался Белов. — Вы же видите, он неадекватен. Его нужно на психиатрическую экспертизу направлять.
— Уже назначена, — не скрывая раздражения, сказал следователь. «От дачи показаний отказался» — написал он в протоколе и попросил адвоката расписаться. На разбитых губах задержанного вдруг заиграла странная ухмылка.
— Я приду завтра утром, Власов, — громко и членораздельно произнес следователь, но тот и ухом не повел. Из уголка рта потянулась длинная ниточка слюны, и Глянцев поморщился. — Ты только под психа не коси, ладно? — фыркнул он, собирая документы в папку. Протянул руку и помахал ладонью перед глазами прикованного к столу мужчины. Глаза Власова секунду оставались безжизненными кусками стекла, затем он неожиданно вздрогнул и лязгнул челюстями, словно пытаясь укусить следователя.
— Ах… сука, — потемнел от гнева Глянцев. Власов негромко засмеялся.
— Борис Сергеевич, можно я попрошу нас оставить вдвоем минут на десять? — спросил Андрей. Следователь удивленно посмотрел на адвоката.
— Конечно, это ваше право. Когда закончите, нажмите на эту кнопку, — сказал он и вышел из камеры.
— Роман Юрьевич, вы помните меня? — спросил Андрей. Тишина. — Я купил у вас дом на Лесной улице. Кстати, молчание — не очень хорошая тактика в вашем положении, — заметил Андрей. — Уж поверьте мне.
Он посмотрел на руки задержанного. Они были грязные, все в мелких порезах и ссадинах, но Андрея интересовало не это. Руки были большие, прямо-таки громадные. Ими можно было без особых усилий сломать толстую палку. Или задушить школьницу.
— Если вы хотите другого адвоката, то нет никаких про…
— Я узнал вас, — внезапно сказал Власов. Голос его был хриплым и сонным, будто он только что оторвал голову от подушки, но глаза преобразились. Теперь вместо бессмысленного взгляда манекена адвоката буравили пронзительные глаза. — А мир-то тесен, не так ли?
Он засмеялся, но тут же замолчал и замер, будто прислушиваясь к чему-то.
— Хорошо, что тут никогда не выключают свет, — понизив голос, сообщил Власов Андрею с таким видом, будто выдал страшную тайну. — Все страшные вещи в этом мире происходят в темноте.
— Вы не хотите мне что-нибудь сказать об этих убийствах? Вы ведь знаете, в чем вас подозревают?
