— Я поговорю с ним.
— Прекрасно. Ну, не буду тебя больше задерживать. Обязательно сообщи мне о результатах, ладно?
— Конечно. — Она собрала книги. Вылезая из — за парты, она заметила, как он посмотрел на ее ноги и сразу отвернулся.
«Ну хоть кто-то оценил мой наряд, — подумала она. — Как плохо, что он учитель».
Направляясь к двери, она вновь с тревогой вспомнила, что Рейли может поджидать ее.
А что, если попросить мистера Крамера проводить ее до стоянки?
«Не пойдет, — сказала она себе. — Он может неправильно понять. Придется все объяснить насчет Рейли. А это может Рейли дорого обойтись. И тогда я действительно влипну».
— До завтра, — сказала она на ходу.
— Счастливого вечера, Лейн.
Она вышла в коридор. Прислонившись к шкафу напротив стоял Джим. Он помахал ей рукой.
— Я не буду осуждать тебя, если ты велишь мне проваливать, — сказал он, подходя к ней. — Не знаю, что это на меня утром нашло. Мне, правда, очень жаль.
— Так и должно быть.
— Можешь намылить мне шею, если хочешь.
— Это идея. — Она взяла его за руку. — В другой раз я так и сделаю.
— Так я прощен?
— Думаю, что да. На этот раз.
Они вместе пошли по коридору.
«Не стоит рвать с ним, — думала она. — Похоже, я к этому еще не готова, во всяком случае, не сейчас».
И хотя она была немного разочарована в себе, ей стало гораздо легче.
— Я боялся, что на этот раз перестарался, — сказал Джим. — Весь день я думал об этом, я так скучал по тебе. Я действительно люблю тебя, Лейн. Я не знаю, что бы я сделал, если бы ты… ну, не знаю. Мы ведь помирились, так?
— Да, помирились.
Он сжал ее руку.
На стоянке Лейн увидела Рейли Бенсона, сидящего на крыле ее «мустанга». Они были еще далеко, и Джим не видел его.
Зато Рейли заметил Джима, пригнулся и ускользнул прочь.
Она ночью ехала на водных лыжах по реке. Ей не хотелось этого, она боялась.
Она хотела остановиться, но не могла. То существо в воде может схватить ее до того, как катер развернется и подберет ее.
Она не знала, кто прячется в воде. Просто кто-то. Кто-то ужасный.
Катер летел все быстрее и быстрее, будто хотел помочь ей убежать. Она вглядывалась в гладкую черную поверхность, судорожно сжимала тонкий трос, трясясь от страха.
Она почему-то знала, что скорость катера была слишком мала. Та тварь из воды догоняла ее.
Если бы они были только ближе к берегу! Если бы катер подвез ее поближе к причалу, она могла бы отпустить трос, и ее по инерции выбросило бы на берег.
Но берега не было видно.
Ни одного из берегов, только темнота.
«Так не бывает, — думала она. — Эта река шириной не больше четверти мили. Где же мы?»
Не помня себя от ужаса, она подумала: «Это не река Колорадо».
Схватив перекладину троса правой рукой, она левой помахала катеру, чтобы правил к берегу.
Где бы берег ни был.
Но катер продолжал идти по прямой.
— Посмотри на меня! — мысленно кричала она. — Черт возьми, обрати же на меня внимание!
Вдруг она поняла, что не знает, кто ведет катер.
Потом она увидела, что катер уплывает.
Как будто трос перерезан.
Медленно уходили вдаль огни, пока не исчезли совсем. Вскоре не стало слышно даже шума мотора.
Кругом стояла тишина, только лыжи поскрипывали.
Буксирный трос тащил ее в темноту.
Рядом никого не было.
Кроме той твари под водой.
«О, Боже, что я собираюсь…»
Холодные руки схватили ее за локти, потянули прямо вниз. Она была все еще на лыжах, все еще ехала, держась за трос, но уже под водой. Вода обволакивала ее. Она затекала в открытый рот, заглушая крик, а руки шарили по ее ногам.
Она чувствовала спиной его ледяное тело. Существо стояло на лыжах позади нее, ехало на них, обнимало ее, держало за руки, пытаясь оторвать их от деревянной перекладины. Но она цеплялась из последних сил.
«Если я отцеплюсь, он прикончит меня!»
Он схватил ее за левую руку и ломал в локте. Какое-то мгновение рука еще продолжала держать перекладину, провиснув в сломанном месте. Потом сильное течение унесло их.
Чужая рука зажала ей рот, сдавила ноздри.
Она пыталась вздохнуть.
Почему-то она могла каким-то образом дышать под водой, которая заливалась ей в рот. Но рука — другое дело. Она была жесткой. Легкие ее горели.
Она схватилась за эту руку и проснулась, но рука была все еще здесь, сдавливая разбитый рот, зажимая ноздри.
— Ни звука, Джессика.
Обезумев из — за отсутствия воздуха, она кивнула. Рука отпустила рот. Она жадно хватала ртом воздух.
— Видела небольшой кошмар, — прошептал он.
Он был на кровати. Сидел верхом на девушке и, наклонившись, держал ее за плечи. Простыня с Джессики была сброшена. В лунном свете, падавшем в окна, она видела, что Крамер был без рубашки. А ощущая телом тепло его кожи, она поняла, что прежде, чем залезть на нее, он разделся до гола. Он и ей задрал рубашку. Его левая рука лежала у нее на груди, прикосновение ладони было тяжелым и холодным.
— Ты, ублюдок.
— Ш-ш — ш. Если ты разбудишь родителей, мне придется убить их. И тебя тоже. Мне всех придется убить. Ты же этого не хочешь, верно?
— Нет, — прошептала она.
— Я так и думал.
— Чего тебе надо? — спросила она. Глупейший вопрос. Что ему надо, было ясно и без слов. Но она надеялась, что это конец.
В субботу вечером она сказала ему, что все кончено, что он может искать себе другую, угрожала пристрелить его, если он не перестанет. Это тоже было глупейшей угрозой. Но закончив «учить» ее, он сказал:
— Я тобой сыт по горло, гадкая замарашка.
— Я думал о тебе, — прошептал он. — Я беспокоился.
— Я не собираюсь рассказывать никому.
— Откуда я знаю, что не расскажешь?
— Не бей меня, пожалуйста.
— Я пришел сюда не бить тебя, Джессика. Я тут лишь по одной причине. Ну, может быть, по двум. — Он тихо рассмеялся. Она скорчилась, когда рука соскользнула с плеча и схватила ее грудь. — Я здесь, чтобы дать тебе урок. Урок безопасности. Понимаешь?
Она кивнула.
— Если ты хоть слово скажешь обо мне, я приду в твой дом, как это сделал сейчас. С одною лишь разницей. В руке у меня будет опасная бритва. Начну я с того, что перережу глотки твоим родителям во сне. А потом я приду к тебе.
Он ногтем обвел ее сосок.
— Я всю тебя изрежу. Везде. Буду заниматься этим всю ночь. А перед рассветом перережу тебе горло от уха до уха. Ты поняла?
— Да.
— Очень хорошо. — Бледное пятно его лица наклонилось. Он поцеловал ее распухшие губы. — Очень хорошо, — снова прошептал он.
