Они неслись так отчаянно, тем более, потому что показалось - черный капюшон кинулся за ними со скоростью, не оставляющей никаких шансов. Дыхание куда-то ушло. Они летели, взявшись за руки, с немыслимой силой перебирая ногами, то и дело, поскальзываясь на сыпучем песке арены. Однако их никто не догонял.
Оглянувшись, она увидела только, что главный - а она почему-то не сомневалась, что один из них, тот, что стоял позади, был главным, - все еще держит другого. Они, кажется, даже пытались бороться. В этот момент капюшон его соскользнул назад. И она увидела, что лицо у него тоже черное… Тьфу ты. Да ведь это просто негры. А смотрится так странно оттого, что волосы светлые. Да мало ли негров с крашеными волосами?
Они были уже у двери, когда у Антонио что-то выпало из заднего кармана. Остановившись, он дернулся назад за этим чем-то. И Юлия увидела в свете луны, что это шприц, наполненный мутной белой жидкостью.
- Куда?!!
Юлия рявкнула это, сама безгранично поразившись яростным повелительным ноткам в собственном голосе. И так дернула Антонио за руку, что чуть ее не оторвала.
Когда им удалось выбраться на улицу, светящую огнями фонарей и шумящую машинами, все это показалось нереальным кошмаром или, скорее, безвкусной дурацкой шуткой. Вернее - показалось бы. Если бы она не видела, как страшно побледнел Антонио. Не заметила бы крупной испарины у него на лбу и отчетливой дрожи в пальцах.
Они перебежали дорогу, чуть не угодив под колеса белого пикапа. Влетев на газон, он развернул ее к себе и стал трясти за плечи, словно это она, а не он, была в невменяемом состоянии.
- Donde tu hotel?!! - кричал он, хмурясь и что-то требуя от нее. - Tu hotel??!
- Отель? Тосса де мар «Дон Жуан»…
- Donde tu hotel aqin?! En Barcelona [10] ?
Наконец, до нее дошло. Она полезла в сумку. Нервно порывшись там, достала адрес отеля, что написал вчера Хуан на буклете «Мерсе».
- Bien, - сказал он, прочитав бумажку. - Es рог una serie [11] .
Потом, были минут пятнадцать почти бега, по темным дворам и переулкам. У Юлии горело горло, когда, наконец, они взлетели, задыхаясь, по узкой лесенке двухэтажного отельчика без лифта и балконов. Антонио гораздо быстрее объяснился с сонным портье, чем смогла бы она.
Прежде чем подняться, он схватил в пустом нижнем баре бутылку «Блек Джек». И, ворвавшись в темный номер, пахнущий средством для мытья туалетов, не зажигая света, припав спиной к захлопнутой двери, жадно хлебнул прямо из горлышка.
- Ну, понятно… - вздохнула Юлия. - Так и думала. Она, тоже привалившись к стене в узкой прихожей, взяла у него из руки бутылку. И тоже сделала большой обжигающий глоток. Только потом спросила:
- Кто это был?
- Que? [12] - прохрипел он.
Ах, ну да! Она и забыла, что они не говорят на одном языке…
Она очень хотела спросить, кто это был. И чего они хотели от него, и что с ним случилось. И даже, наверное - как ему помочь. Он тоже хотел спросить ее о многом. Слишком о многом. Но искать крохи, оставшиеся в голове от школьного английского, сейчас, после всего этого, не было ни сил, ни желания.
А потому они просто смотрели друг на друга, шепча каждый свое, когда лежали на покрывале жесткой кушетки. И, прихлебывая из горлышка виски, курили и гладили друг другу лица и целовались, как одержимые.
- Ayuda… Ayuda… Me Salva! Me Salva! [13] - Шептал Антонио.
- Кто ты такой? Зачем, ты мне нужен?! Зачем… - шептала Юлия.
Все это время, его болезненно, не переставая, трясло. Но потом алкоголь сделал свое дело, и после очередного исступленного поцелуя он уснул.
У Юлии тоже слипались глаза - после всего, что случилось сегодня… и вчера… и позавчера… это было немудрено.
Антонио спал тревожно, временами вздрагивая и начиная часто, неровно дышать.
Она смотрела на его утомленное и, несмотря на оливковую кожу, бледное лицо. На складку меж красивых бровей, глубокую даже сейчас. Во сне он вжимался в Юлию с отчаянной доверчивостью, как спасшийся после кораблекрушения вжимается в твердую почву.
Она смотрела на почти незнакомого парня и понимала, что все ее выводы, решительные и суровые, вместе с глубокомысленными сентенциями, кажется, пошли прахом.
«Быстро, однако! - горько усмехнулась Юлия. - Это называется - недолго мучилась старушка…» Она провела ладонью по его лбу, и глубокая складка немного разгладилась.
Она стала уже засыпать, как вдруг ей пришла в голову одна мысль. Аккуратно высвободившись из его объятий, она взяла левую, здоровую руку Антонио. Осторожно перевернула тыльной стороной к себе. Ну, так и есть! Можно было даже и не проверять.
При тусклом свете маленького бра над кроватью, она увидела на его запястье тонкие белые шрамы - они смотрелись как фенька из светлой кожи, обмотанная вокруг руки. Такие бывают, если человек, когда-то резал себе вены. А этот, похоже, делал это не единожды, судя по переплетениям и наложениям чуть выпуклых неровных линий. Тогда она заставила себя поднять взгляд чуть выше. И, уже не удивляясь, обнаружила на сгибе локтя красновато-синие крошечные следы уколов.
Вздохнув смиренно, и даже как-то облегченно, Юлия медленно опустила голову на его плечо. И закрыла, наконец, глаза.
ПРИГЛАШЕНИЕБлаженство крепко придавило спину к горячему, податливому телу пляжа.
Солнце властно вжимало в песок ослабевшие запястья, не позволяя двигаться. Волосы перебирал нежными пальцами бриз, а соленые брызги время от времени, шаля, щекотали поцелуями ступни и голени.
- Мело-он, мело-он! Коко-о!
Море и солнце - это спасение. Чудо. Жизнь. Какое счастье, что она все-таки добралась до пляжа. Если бы не они, эти ее вечные, любимые и, между прочим, самые верные друзья, она бы уже точно умерла от недосыпа и нескончаемой нервотрепки. А так - возрождалась… несмотря ни на что. Или - благодаря?
Во всяком случае московские события, которые, казалось, не пережить и не забыть, стали теперь чем-то вроде давно виденного страшного фильма. Такого талантливого, что на какое-то время - время сеанса, он стал самой жизнью. Но - лишь на время.
- Сеньорита, мелон?!
Темная рука, совсем черная, даже с каким-то лиловым отливом - и так близко, сейчас она коснется ее шеи! Юлия глухо вскрикнула, вздрогнув всем телом… и застыла с широко распахнутыми, несмотря на яркое солнце, глазами.
- О, черт…
Смешной негр - продавец фруктов, в красных бермудах и зеленой бейсболке склонился над ней, так белозубо улыбаясь на фоне синего неба, что она, не думая, купила у него за пять евро четвертинку дыни, завернутую в прозрачную пленку. Лишь в благодарность за то, что он не гоняется за ней по ночной арене корриды, натянув на лицо шелковый капюшон.
