– Нет. Вовсе не здорово. Это тяжкая ноша. Еще до того, как мы закончим, ты решишь, что предпочел бы родиться с другим именем. Захочешь проснуться другим человеком. Потому что воины идут на войну. А война – это не забава. Война – это кровь. Живые превращаются в мертвецов, и иногда именно тебе приходится сжигать останки. А когда они умирают, Джим, то не по-тихому. Они кричат. До конца твоих дней эти звуки будут лишать тебя сна.
За спиной, в нескольких поворотах тоннеля, я расслышал грузные шаги, шелест извивающихся щупалец и топот кед отсутствующих персонажей.
– Ладно, – сказал я. – Ты меня убедил. Не хочу я вступать в ваш клуб.
– У тебя нет выбора, – хмыкнул он. – Через каждые несколько поколений в семье Старджесов рождается воин, паладин. Возможно, это ты, Джим. А может, и нет. В любом случае, придется это выяснить. Я больше не могу заниматься этим в одиночку. Кое-что случилось. И каждый паладин на счету.
– А есть и другие? Ты не мог бы взять их вместо меня? Где они?
Джек пожал плечами.
– Конечно, есть и другие. Из других семей. Наверное. Где-нибудь. Если еще живы. Но все нити потеряны. Остались только мы с тобой, – он еще раз критически оглядел мое тощее тело. – Ты и я и битва не на жизнь, а на смерть.
Из-за угла появился Таб с застывшей жутковатой ухмылкой. За его спиной двигались два не похожих друг на друга тролля, один оставлял за собой клочки шерсти, а другой – полоску слизи. Джек развернулся на каблуках и зашагал дальше.
Таб схватил меня за плечо и бодро заговорил:
– Да уж, Джим, вот спасибочки, что оставил меня наедине с дозором троллей.
– Прости, Таб.
Он подтолкнул меня в сторону Джека и понизил голос.
– Они так тараторили, что меня чуть не вырвало. Не знаю, может, спрашивали, не хочу ли я пакет сока, или планировали меня расчленить. Я их не понимаю, Джим. Пожалуйста, не забывай об этом. Это все равно как оказаться запертым в яслях. За исключением того, что малыши могут тебя съесть.
Моргунчик на своих невообразимых ногах подошел ко мне бочком, юбка с медалями зазвенела как колокольчики на ветру.
– Не орошай свою орденскую ленту слезами, – сказал он. – Боюсь, твой дядя был грубоват, отвечая на твои вопросы? Понимаю, что такое поспешное знакомство далеко от идеала. Кстати, идеальный способ, согласно нашим традициям, с которыми я хорошо знаком, это написанное клинописью на табличке приглашение к полуденному чаю с поеданием сочного козьего пудинга и декламацией оды дружбе «Эпос о Грейнхарте Ухмыляющемся», откуда ты вместе с твоим товарищем по оружию, как, впрочем, и мы, будем попеременно читать строфы голосами Старейшин Старого Света. Ого! Как бы я насладился, прокричав голосом Ревуна Нежного, а вы бы вторили ласковыми тонами Вонючки Приветливой. Увы, мы живем во времена, что плохо подходят для длинных поэм. По этой причине, как и по прочим, молю тебя простить резкость дяди. С того мгновения, как мы привели его в наш мир, его жизнь полна лишений.
– Это вы его похитили?
– Строго говоря, это сделала АРРРХ!!!.
– Мальчик украден, – сказала АРРРХ!!!. – Мальчик печален. Печальный мальчик.
Так значит, это правда. Легендарный монстр, что утащил дядю Джека в 1969 году, – не плод извращенного папиного воображения. Этот монстр реален и находится прямо здесь, разговаривает со мной, стоит на четвереньках, чтобы поместиться в тоннеле, длинный красный язык слизывает с шерсти комочки арахисового масла. Неожиданно я ощутил скорее гнев, чем страх.
– Вы и понятия не имеете, что сотворили. С моим папой. Со всей семьей. И со мной тоже – моя жизнь разрушена, как и у всех остальных, вы и сами знаете.
Все глаза Моргунчика опустились так низко, что коснулись каменного пола.
– Много долгих дней я провел в горьких сожалениях вместо сна. Признаться ли тебе в постыдной правде? Да, признаюсь! Тем вечером, когда мы забрали Джека, мы не были уверены, что это тот самый мальчик. Вообще-то мы пытались забрать обоих братьев, но весьма эффектно провалились. Однако Джек, испуганный, хотя его и забрали из вашего отсталого мира в наше прогрессивное королевство, не позволил нам вернуться и обменять его на твоего отца. Он сказал, и я никогда не забуду этих слов, они наполняют семь моих хладных животов теплом: «Берите меня. Я сделаю все, что попросите. Только оставьте в покое моего младшего брата».
Я пытался вообразить папу, непризнанного изобретателя кармана-калькулятора «Эскалибур» и газонокосильщика, здесь внизу, среди троллей. Но мог представить его лишь сжавшимся клубочком в углу. И все же в одном папа был прав: дядя Джек – самый храбрый в мире мальчик.
– Переведи, Джим, переведи, – прошептал Таб.
– Нет времени, – пробормотал я. – Этот тролль болтает без умолку.
– Ох, ну ладно. Тогда буду продолжать трястись от страха.
– Ничто так не погружает меня во мрак меланхолии, как мысли о непростой судьбе Джека, – продолжал Моргунчик. – Но я вытаскиваю себя из слезливой скорби, вспоминая о последующих сорока пяти годах мира. О сотнях человеческих детенышей, чьи жизни были спасены. Это заслуга твоего дяди со скромной помощью присутствующей здесь компании. Джек Старджес положил конец так называемой Эпидемии молочных пакетов.
– Почему она произошла? Кто забирал этих детей?
Глаза Моргунчика стали еще краснее. Какими бы они ни были слепыми, но каждый глаз сосредоточился на мне.
– Гунмар Черный.
АРРРХ!!! зарычала. Свет моргнул. Из стен тоннеля посыпались камни.
– Достойная реакция моей лохматой подружки! Джек помог нам победить Гунмара Черного, он же Голодный, он же Пьющий Кровь, он же Разрывающий Кишки, и тем лишить Гунмара его силы. А сейчас, по непонятным пока причинам, Гунмар снова становится сильнее. Его целью всегда было вторжение в мир людей, чтобы там всласть попировать, именно это вскоре и произойдет, если мы как можно быстрее его не обнаружим.
Когда мы прошли по каменной галерее в просторную пещеру, тоннель потемнел. Как только мои глаза привыкли к более яркому свету, я узнал то место, где уже побывал. Среди многочисленных куч хлама господствовали дымящийся очаг и гора велосипедов. Наверху раздраженно плевались одуряющим светом связанные проволокой люминесцентные лампы.
– Мило, – сказал Таб. – Могу я взять велосипед? – он протянул руку, и я хлопнул его по запястью.
– Велосипеды мертвых детей! – прошипел я.
Таб отдернул руку, словно совал ее в банку с пауками.
На другой стороне пещеры перед большим плоским камнем стоял Джек, копаясь в груде острого металла, сверкающей в отсветах пламени. Я понял, что не очень-то хочу знать, чем именно он занимается. И повернулся к троллям.
– Этот Гунмар, – сказал я. – Откуда вы узнали, что он становится сильнее?
Четыре глаза Моргунчика кивнули в сторону АРРРХ!!!. Мохнатая зверюга сунула огромную лапу в густую шерсть и, повозившись там, вытащила потрепанную картонную коробку и осторожно опустила ее к нам. Коробка выглядела совершенно неуместной, со всех сторон обклеена штампами и метками транспортной компании и адресована в Сан-Бернардино. Однако верхняя крышка подрагивала, будто что-то толкало ее изнутри. Мои ноги приросли к полу.
– Чудесно, – сказал Таб. – Передай бабушке, что я ее люблю. И принеси что-нибудь кошкам.
Сделав несколько быстрых вдохов, он взял себя в руки, откинул крышку и заглянул внутрь.
– Ох, Джим, – монотонно забубнил он. – Джим, ох, Джим, ох-ох-ох, Джим, Джим, Джим.
Я стиснул зубы и склонился над коробкой.
Внутри лежал огромный глаз. Радужка ярко-зеленая со всполохами дынно-оранжевого, белок нездорового желтого цвета, весь в сетке красных капилляров. Глаз был не только размером с пресловутый баскетбольный мяч Стива Йоргенсена-Уорнера, но и превратил грозный мяч в нечто совершенно невинное.
– Глаз Злобы, – сказал Моргунчик. – АРРРХ!!! вырвала его у Гунмара Черного во время последней схватки в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. Могу заверить, что Глаз – само по себе зло, которое надлежит уничтожить, если это вдруг не очевидно. Но умоляю, не спеши его раздавить! Глаз служит своей темной цели. Владея проклятым глазом, АРРРХ!!! может вставить его и видеть то же, что и Гунмар. Несколько десятилетий там была одна тьма, туман и отчаяние. В последние несколько недель образ изменился. И АРРРХ!!! – милой, послушной и бескорыстной АРРРХ!!! – пришлось смотреть Глазом гораздо чаще, чем стоило бы.
