не вглядывайся особо. Ты лучше монетку достань заветную, которую для того специально готовила и долго с собой у самой груди носила. Скажи своё желание шёпотом и монетку эту вниз сбрось. Бросила, подождала немного – разворачивайся, и, не оглядываясь, уходи. А если что услышишь или увидишь – никому про это не говори. И про то, что к колодцу ходила, не рассказывай. Жди три дня. Пройдут они – и сбудется твоё желание.
– Только одно? А если ещё захочется загадать? Другое?
Мама хмурила брови.
– Нет, так не выйдет. Колодец только раз просить можно – а больше ничего не получится. Будешь пытаться – себе навредишь. Так что желание нужно заранее до мелочей обдумать, чтобы твёрдо знать, чего хочешь – и только потом колодец искать.
Мама советовала сказку её чужим не слишком-то пересказывать, но в детстве Таня не могла удержаться – хвасталась подружкам секретом. Говорила, что знает, как сделать, чтобы счастливой стать. Те сначала слушали так внимательно, как сама Таня – дыхание затаив – но потом, час спустя, день или два – смеяться над ней начинали. Очень обидно от этого становилось – кому понравится, когда считают дурой, которая всякий бред сочиняет? Но мама, хотя и упрекала за то, что её историю Таня при себе не держала, потом всегда успокаивала:
– Не слушай никого, Танюша. Вырастешь, найдёшь тот колодец – и тогда сама над всеми посмеёшься.
Находила ли его мама? Таня ни разу не спрашивала – и, повзрослев, понимала, почему. Ответит мама «нет» – вера в её рассказ упадёт. Скажет «да» – а ещё и подробностями поделится – и растает сказочный флёр, такой притягательный, без следа.
Правда, как-то мама обмолвилась, что узнала про тот колодец от бабушки.
Бабушку Таня не знала: та ещё до её рождения умерла. Остались только мамина память и единственная старая фотография. Таня много раз её видела – тревожную и отчего-то привлекающую.
Двое молодых мужчин и женщина стояли на берегу реки. Лица у всех суровые, напряжённые – как будто удара ждали. Руки в жилах, одежда мешковатая – сложно представить, что такую и в самом деле носили. Женщина – худая, сутулая, морщинистая, с тощей косицей через плечо – и есть бабушка.
Когда мама сказала, что здесь ей нет и пятидесяти, Таня не поверила.
– А это дети её, мои братья, – сказала мама. – В той реке, что за их спиной, оба и утонули.
– Как утонули? Совсем? – напугалась маленькая Таня.
– Нет, просто спрятались, – натужно рассмеялась мама и погладила по носу. – Пойдём кушать? Хочешь кисель?
С тех пор она о братьях ни разу не говорила, но история врезалась в память, и в последние годы вспоминалась довольно часто.
После смерти мамы Таня вспоминала все её истории.
Ей бы пора и собственной дочери их пересказывать – особенно любимую, о колодце – но время шло, а всё некому.
Таня, конечно, давно не верила в мамину сказку, выдуманную очевидно лишь для того, чтобы её позабавить. Однако монетку – заветную – до сих пор на шее носила. На узкой цепочке. Для неё в той монетке двадцатикопеечной, окисленной, маленькой, дырочка была специально проделана: мама кого-то с работы просила, чтобы дочь порадовать.
С того дня, как мама, вернувшись, улыбнулась и цепочку с монеткой вручила, Таня и носила её, не снимая. Сначала – в надежде найти колодец. Потом, годами – по привычке. А дальше – уже в память о маме.
Колодец… Она, городская жительница, его никогда и не видела кроме как на картинках. Разве что ливневый, но речь в маминой сказке, естественно, шла не о нём.
Однако колодец Таня всё же нашла.
2
«Всегда надо иметь пару халуп за городом про запас, даже если прямо сейчас они тебе ни к чему. Никогда не знаешь заранее, что и когда пригодится, а уж они-то точно пригождаются», – говорила Тамара, хозяйка агентства.
Одну из таких хибар Таня и поехала осматривать.
Ехать в такую даль, особенно по разбитой, раскисшей каше, в которую превратилась дорога после съезда с трассы там, где советовал указатель – то ещё удовольствие. Особенно, когда понимаешь, что тратишь время, из которого можно было извлечь немало пользы для себя, впустую. Появится у Тамары запасное логово для будущих бомжей – но Тане от того ни пользы, ни прибыли.
Перед очередной лужей, занявшей всё узкое дорожное полотно, она остановилась. Жирная, раздавленная большегрузом сбоку, там, где помельче – смачный след от колес остался. Если грузовик тут едва пробрался, то уж Таня-то точно увязнет. И как потом выбираться?
А может, вообще свернула куда-то не туда?
Таня решила свериться с навигатором – но тот, разрядившись, отключился. Телефон не показывал ни единой антенны. Невозможно ни позвонить Тамаре, ни посмотреть карты в сети.
Стало очень неуютно. Что там – почти до паники. Таня сделала глубокий вдох, задержала воздух, выдохнула – всё, как советовал инструктор по йоге, и всё, что она запомнила из того, что говорилось на паре тех занятий, что она посетила.
Нет никаких оснований для паники. Нужно просто как следует вспомнить, что говорил то ли племянник, то ли двоюродный брат – неважно, в общем, наследник умершего владельца дома.
Но и это не так-то просто. Связь, когда они говорили утром, прерывалась, да и Таня не слишком-то слушала – не рассчитывала, что останется без электронных советчиков.
«После поворота с трассы – прямо, всё время прямо, пока не будет видно дерево поваленное и забор напротив. Он слева, то есть. Зелёный, с колючкой – там общество садоводов. Вот там, возле него, свернуть надо налево и мимо этого общества ехать. Минут пять – и будет посёлок».
Более-менее успокоившись, Таня рискнула проплыть по луже. Всё обошлось. Но где же дерево? Где забор?
Она пробиралась по лесу уже минут десять, а он всё не менялся и не подавал каких-либо признаков жизни. Всё вокруг было точно таким же, как и тогда, когда она съехала с трассы.
Когда от дороги впервые ответвилась узкая тропа, Таня снова остановилась. Ехать по ней – точно чревато ещё большими осложнениями, вон, какая грязища, но надо хотя бы попытаться выяснить, что там. Вдруг там какое-то дачное общество? Да хоть что – это всё равно поможет выяснить, где она находится, а может, и связаться с городом.
В лесу ещё лежал кое-где снег, но дорога вполне согрелась: ноги тонули в холодной грязи. Таня пожалела, что надела тонкие светлые кроссовки. Впрочем, подходящей для подобной прогулки обуви у неё всё равно не было.
Однако долго идти не пришлось – три минуты, не больше, и она увидела перекрёсток. Тропа вдали вливалась в него узким ручьём, а основным пересечением сходились две довольно широкие дороги.
