С этими словами в руках злобного коротышки появилась монтировка. Не задумываясь ни на секунду, он нанёс удар сверху. Марк еле успел отступить, а тут уже полетели новые удары. Здоровяк кое-как блокировал комбо и даже сумел перехватить руку с оружием.
Франтишек, как озлобленный маленький зверёк, подло пнул Марка в голеностоп, и оба они завалились подрубленными дубами.
Я схватила подвернувшуюся под руку тонкую трубу и подобралась к дерущимся, выцеливая отчаянно отбивающегося лилипута. Бойцы без конца перекатываются, вертятся, так что попасть будет непросто. Как представилась возможность, от души лупанула Франтишеку куда-то в область лопаток.
Тот мерзко взвыл и отскочил в сторону от Марка. Перебирая конечностями, как таракан, он рванул в соседнюю комнату, спотыкаясь на каждом шагу.
Грозно ворча, поднялся Марк и тут же выхватил у меня трубу. Размял плечи и шею, готовый много и жестоко калечить:
— Я ему все кости подроблю!
Труба в руках амбала описала полукруг, хлопнув об ладонь. Марк попёр за Франтишеком сквозь облако поднявшейся пыли. Из-за угла вдруг выскочил коротышка, рубанув кувалдой в область головы. Марку снесло бы половину лица, если бы он не отшатнулся. Манёвр вышел неловким, и полицейский грохнулся оземь. Франтишек уже занёс тяжёлое оружие для последнего удара.
Чудом я успела подскочить и схватить кувалду за спиной неприятеля. Тот рванул пару раз, пытаясь вырвать оружие, но тут подоспел Марк с подножкой. Удар в колено свалил Франтишека, который, впрочем, быстро поднялся.
Марк рванул на противника и сцапал его в медвежьем захвате. Протолкав того в соседнюю комнату, он бросил механика на пол и тут же нанёс мощный удар ногой сверху. Скользкий уж увернулся и откатился в сторону, здоровяк сцапал его за шиворот и свалил на спину. Хук справа должен был как минимум вырубить Франтишека, но живучий гадёныш выстоял и даже ударил в ответ. Хлёсткий удар обжёг Марку ухо.
Воспользовавшись заминкой, коротышка обеими ногами упёрся противнику в грудь и отпихнул от себя. Марк, чуть не потеряв равновесие, впечатался спиной в стеллаж — на него обрушился град мелких железяк.
Франтишек сноровисто отполз в сторону, пока полицейских согнулся под шквалом падающего мусора. Я оказалась подле распластавшегося на полу лилипута и вмазала носком сапога под рёбра. Пинок за пинком вырывает из лёгких выродка глухой стон, подонок скукоживается, блокируя яростные удары.
Еле успела отреагировать на его руку, метнувшуюся к цепи. Ржавые звенья расправились в воздухе, и последнее кольцо стегануло мне по щеке. Косой росчерк горячей, как раскалённый металл, боли обжёг левую половину лица! Так больно, что из глаз посыпались слёзы!
Схватившись за рану, я упала на колено. Все силы бросила на то, чтобы сдержаться и не закричать. Словно гвоздь вколачивают в щёку!
Наплевав на хищную гибкую цепь, Марк просто бросился на Франтишека и свалил его ударом ноги в грудь. Коротышку протащило целый метр по грязном полу, пока он не врезался затылком в стену. Сбитого с толку урода здоровый полицейский жалеть не стал и взял за грудки… в следующую секунду с мордой подонка встретилось не меньше дюжины дробящих зуботычин.
Плюющийся кровью Франтишек затих, не в состоянии больше оказывать сопротивление. Марк выбил из него духа больше, чем было — у самого теперь кулаки горят, пот льётся ручьём.
— Кейт? — склонился он надо мной. — Ты как?
— Лицо… Что с щекой? — показала я раскалённую рану.
Здоровяк осторожно потрогал косой росчерк, отчего у меня в глазах потемнело — бегемот неуклюжий. Ещё и прямо на ухо бубнит:
— Царапина глубокая, ничего страшного.
— Что ж так болит тогда?
— Тебе бы компресс… Франтишек! Где тут у тебя вода?
— Пошёл к чёрту! — прогнусавил побитый, пытаясь принять сидячее положение.
Очередной удар помешал ему подняться, а заодно и развязал язык:
— В соседней комнате стоит тазик…
— Да всё в порядке, Марк, — отказалась я, — сейчас пройдёт…
Здоровяк посмотрел на меня каким-то бессильным взглядом, словно бы желая поспорить, но боясь заняться этим неблагодарным делом. В конце концов он вернулся к подозреваемому, предпринявшему вторую попытку сесть:
— Это оказание сопротивления властям…
— Да никакой ты не полицейский, Марк! — просипел Франтишек и закатил глаза. — После того, что ты наворотил, дороги в полицию нет.
— А вот я нашёл. Теперь придётся тебе отвечать…
— Не заставишь!
Марк всего только замахнулся, а коротышка уже сжался, закрываясь руками. Грубый голос быстро превратился в писк мышонка:
— Ладно, Марк, не бей только.
Попросил бы меня — я не послушалась бы и вломила. От сволочи останется жирный багровый шрам, не иначе. А возможно, именно это ничтожество убило Энгриля. Сколько причин отрубить ему уши.
— Слышал про смерть Энгриля? — приблизился к лицу Франтишека Марк.
— Слышал. Его сегодня хоронят.
— Уже. Плохие новости, Палацки, тебя видели в ночь убийства в нехорошее время… Возникают вопросы…
— Да кто меня видел? — испуганно завопил крысоподобный выродок.
Марк поморщился — ненавидит, когда его перебивают. Отведя голову в сторону, не дал ярости обуять себя. Только лишь рёв продолжился на гораздо более грозных тонах:
— Тебя видел сотрудник полиции Декстер Флеминг на улице Летерма. Не так много людей любят ходить в капюшонах. Без двадцати три, ночью, Палацки! Какого хрена тебе не спалось?
— Эй, эй, эй! Марк, стой, Марк, не нагнетай! Уж не думаешь ли ты, что я грохнул Энгриля?
— Именно это я и думаю! Ещё есть подозрения, что на твоей совести шестеро детей и Васкер Чеф!
— Детей же всего пять пропало…
— Отвечай, сволочь, что ты делал той ночью?
— На складах был! — механиком уже завладела истерика.
Ответ Марку не понравился, судя по наползающим на глаза бровям. Мне, кстати, тоже. На территорию обглоданных складов давно никто не ходит, кроме любопытной малышни.
— Спроси, чего он там забыл? — прошипела я, после того, как проверила заляпанную кровью ладонь — рана понемногу кровоточит.
— Я детали искал, — не стал дожидаться посредничества Франтишек. — Там ещё есть, чем поживиться, если поискать хорошенько. Приходится по ночам ходить, чтобы Багор не прознал: он там сам любит порыскать, продаёт по дешёвке челнокам. Я поэтому по Маргрете и пошёл, чтоб мимо его дома не идти. Он же не спит почти, любит за мной следить.
— И ты был на улице Маргрете в ту ночь?
— Был. Мимо дома Энгриля проходил — свет у него горел. Мы даже друг друга разглядели, он за столом работал. Но я внимания не обратил, пошёл дальше. Я клянусь, не убивал я его! Он же здоровый, куда мне против него?
