Я смотрел мимо нее. Пламя медленно шевелилось. Она позаботилась о свете и о тени.
— Жаль, что я более не смогу вам быть полезной. Мы были здесь и чувствовали Зло. Коко страшно боялась, что оно нападет на хижину. К счастью, чаша сия миновала нас. Ничего такого не произошло. А вы видели Затейника?
— К сожалению, нет. Мы видели только жертву, которую Васко достал из ящика.
Мадам Овиано всплеснула руками.
— О небо, не продолжайте! Это ужасно. Что же вы собираетесь делать?
— Мы будем преследовать Затейника, пока не настигнем его. Когда-нибудь он должен проявиться!
— Значит, вы остаетесь здесь?
— Наверное, нет. Ведь нам нужно обсудить происшедшее в городе с полицией.
— Вероятно, так и следует поступить. — Она завертела глазами. — Кто-то идет.
— Сюда?
— Да, Джон.
Я вскочил. Сьюко тоже не усидел на месте.
Дверь предо мной распахнулась. Мы должны были признать, что у мадам Овиано слух лучше, чем у нас. В дверях стоял тот, кого нам долго недоставало.
— Мария! — прошептал я.
Молодая женщина тоже вздрогнула, увидев нас. Она встряхнула головой и протерла глаза.
— Боже мой, что произошло?
— Вы не знаете?
— Нет. Я спала наверху, в моей комнате, как убитая. Меня разбудил шум. Я выбежала, увидела родителей и брата, который… — Голос отказал ей. — Я… я все еще не могу представить, что он и есть тот самый жестокий Затейник. Я просто отказываюсь это понимать.
— Это пока не установлено, — сказал Сьюко.
— Но я же видела его! — закричала Мария. Она встала на колени и развела руками. — Я видела его. Я видела кровь на его руках, я видела жестоко истерзанное тело у ящика. Два прожектора прекрасно освещали его. Какие могут быть сомнения?
— Нам это точно неизвестно.
— Значит, это возможно?
— Да и нет, — ответил я тихо. — В любом случае Кавальдос должен появиться здесь и начать расследование. Мы с моим коллегой срочно отправляемся в город, чтобы…
— Я тоже!
— Что вы сказали?
Мария Фаланга резко тряхнула головой.
— С моими родителями говорить нельзя. Они в шоке.
— Разве им сейчас не нужна ваша помощь?
— Не беспокойтесь, я лучше знаю обоих. Если вам в самом деле нужно в город, я могу взять вас с собой.
— Когда вы едете?
— Сейчас. — Она кашлянула. — Куда же вас отвезти? В полицию?
— Нет, это не имеет смысла. Кавальдоса уже нет на месте. Отвезите нас в отель.
Мария Фаланга взяла в свои руки лицо колдуньи.
— Что с тобой? Хочешь, я возьму тебя с собой в город? Хочешь?
— Нет, я остаюсь…
— Куда ты пойдешь?
— Мой дом наверху, и я не покину его. Во всяком случае, мне нужно побыть одной, я имею в виду — душевно. Может быть, мне удастся найти контакт, ведь зверь должен быть пойман. Мы обязаны сделать это для людей.
— Правильно! — Мария поцеловала колдунью в обе щеки, повернулась и кивнула нам.
— Пойдемте.
Мы попрощались с обеими женщинами. Мадам двусмысленно улыбалась, это не понравилось мне. Может быть, ей было известно больше, чем мы знали?
Взгляд Коко был неподвижным, испуганным и в то же время предостерегающим. Я не стал ее расспрашивать, Мария торопила с отъездом.
По пути к автомобилю я спросил ее:
— Ужас добрался и до вашей семьи. Можно спросить вас, как вы намереваетесь действовать дальше?
— Трудно сказать. Пока не знаю. Я еще не решила для себя. Все так кошмарно сложилось, я по-прежнему думаю, что под маской злодея скрывается мой брат.
— Что же вы предлагаете?
— Его необходимо изолировать. — Она открыла дверцу автомобиля, но не садилась. — Его необходимо запереть в камере, и только смерть должна освободить его.
— Да, — сказал я. — Это, вероятно, приемлемо.
— Садитесь, пожалуйста.
Мы сели и почти всю дорогу молчали. У нас обоих было ощущение, что мы что-то просмотрели. Все было не так просто, как казалось.
* * *
Мадам Овиано не шевелилась еще полминуты, она сидела и только кивала головой и потирала руки.
— Довольны? — спросила Коко.
— Очень. Все идет по плану. Следующими в списке жертв значатся оба англичанина. Скоро их трупы будут найдены в городе. Ты можешь себе представить, что тогда произойдет?
Коко кивнула.
— Страна эта велика и полна загадок, в том числе магических, ты знаешь. Многие выдают себя за колдунов и знахарей. Большинство из них шарлатаны. Я же отношусь к тем немногим, кто нашел верный путь. Я горда этим.
— Это твое право, мадам. Только одно неподвластно тебе.
— Что же?
— Бессмертие.
Колдунья не сразу сообразила, как ответить.
— Ты можешь выразиться яснее?
— Я постараюсь. Когда умирает человек, тело его закапывают в сырую землю.
— Так. Дальше.
— А душа его отправляется в путь. Чтобы уже не возвратиться никогда.
— Ты имеешь в виду — в тело?
Медиум серьезно кивнула головой.
— Но может случиться, что я вновь появлюсь на свет. Ты слышала о переселении душ? На твоем месте я сейчас не думала бы об этом. Мы можем сделать это позже, Коко. Мы проведем еще много сеансов.
Коко покачала головой.
— Не думаю, мадам. Вы стали слишком опасны.
— Что ты такое говоришь?
Вдруг Коко заплакала, она подняла правую руку. До сих пор она не была видна в темноте.
— Что это?
— Ножницы, садовые ножницы…
Мадам Овиано больше уже ни о чем не нужно было спрашивать. Одного взгляда в глаза медиума оказалось достаточно.
— Ты… ты не сделаешь этого, детка.
Коко услышала эти слова, и они, словно едкая кислота, проникли в самую душу и начали терзать ее. Глаза наполнились слезами. Она знала, что находится рядом со смертью. Она знала и то, что нет прощения за убийство человека.
А была ли колдунья человеком?
Она была им внешне, но внутри походила на сгнившую сердцевину яблока, у которого осталась одна кожура. Она должна умереть.
— Нет, — шептала Коко. — Нет, я… я…
— Положи ножницы!
Коко дышала судорожно и глубоко. Рука ее дрожала.
— Я не могу иначе. Я внимательно выслушала тебя. Тебе не надо было говорить, что это ты создала Затейника. Тебе нужно было молчать об этом. После твоих слов я прозрела. Теперь я знаю. Я знаю все, и я знаю, что еще много людей будет убито. Их уничтожит проклятый Затейник, он разорвет их, если…
— Что тебе за дело до них?
— Это люди.
— Да, это люди! — Мадам вдруг рассмеялась. — Все они люди, но я хочу сказать тебе одно, дитя. Тот, кому открываются иные миры, должен преодолеть самого себя, понимаешь?
— Да, верно.
— Прекрасно, дитя мое. Поэтому положи ножницы, и давай забудем все это.
