«Если хочешь поработать, ляг поспи — и все пройдет…» Не проходит. Ложилась, садилась, тупо смотрела в одну точку, включала новости по ящику. Хочу на работу!
Может, ужин заранее приготовить? Нет, там еще с вчера осталось полкастрюли солянки…
Что я делаю?.. Достаю из шкафа брюки! Времени сколько? Одиннадцать. Если быстро соберусь, буду там еще до начала обеденного перерыва. Ладно! Сегодня вроде как поработаю, а пятницу объявлю «библиотечной»…
Быстрее, быстрее! Что ж я так мчусь-то? Не все ли равно: на пять минут раньше, на пять минут позже? Глупая затея. Напрасно я сорвалась с места и поехала. О! Перекресток почти свободен! Испугался народ гололеда, пересел на общественный транспорт. Вот только этот микроавтобус пережду и пойду. Забавный какой! Живого места нет от надписей, и все — аббревиатуры, и все — латиницей.
Проехал, можно идти. Ой, как же… Тошно как… Привет от «критических дней»… Зачем я примчалась, дома что мне не сиделось?
* * *
«Институт психогигиены военного труда». Новенькая табличка с довольно помпезным гербом учреждения, несшим на себе какой-то латинский девиз, отчасти прикрывала крупную щель в стене. На миг Виктору стало не по себе: что он тут забыл? Зачем отменил другой интересный визит?
В следующий миг он увидел мемориальные доски. На двух — выразительные портреты людей, имена которых знал весь мир, на третьей — забавная обезьянка, та самая, популярности которой мог бы позавидовать любой нобелевский лауреат.
Виктор обернулся посмотреть, что делает Гарри, и одобрительно кивнул: тот как раз поднимал объектив камеры от мемориальных досок чуть выше — так, чтобы стала видна стена с лупящейся краской и висящими на честном слове кусками штукатурки. Дальше фокусное расстояние изменится и станет видно одновременно благородные лица знаменитых ученых в добротном мраморе и обшарпанную стену здания, в котором они когда-то трудились.
Душу пронзила острая печаль.
Что за дурацкие сантименты? Должно быть, все от температуры, которую, заразу, сегодня никак не удается сбить! Он решительно двинулся к подновленному стеклобетонному подъезду.
Беседа с генералом была уже почти закончена, и тот собирался лично провести журналистов по территории института, когда у Гарри зазвонил мобильник. Извинившись, он отошел к окну и ответил. После короткого разговора, снова извинившись перед генералом, отозвал Виктора в приемную.
— Через час кто-то из силовых ведомств проводит пресс-конференцию, посвященную проблеме так называемой «неразменной купюры». Хью звонил. Говорит, сначала все пытался тебя добиться, а твой телефон отключен.
— Еще бы не хватало во время разговора с Синицыным…
— Ну да. Так что давай переносить здесь все на следующий приезд — и айда!
— Подожди, — попросил Виктор и потер лоб. После того как он встал из мягкого кресла в кабинете начальника института и оказался на ногах, он чувствовал легкое головокружение, и сразу стало заметно, что температура снова ползет вверх. — Подожди, но наши туда поехали?
— Ребята из новостей? Уже там.
— А мы зачем? После возьмем их материалы. Сколько раз в Европе эти пресс-конференции были — ничего интересного.
— Ну, во-первых, мы сейчас не в Европе…
— Разве?!
— Принято, проехали. Но неужели ты не хочешь спросить что-нибудь лично?
— Я не хочу уходить отсюда. Ты ж понимаешь, их нужно брать тепленькими. Через неделю генерал уже подготовится к нашему приходу. Черт, Хью голову оторву! Он бы позвонил еще позже!
— Так ведь экстренная пресс-конференция. Слушай, это старенький, давно рассекреченный институт, почтенный ветеран. Не понимаю, зачем тебе брать его врасплох и с налету? И вообще, мы в таких роскошных научных центрах побывали. Чем так манит тебя эта дыра?
Гарри возражал подчеркнуто мягко, в его глазах ясно читалось: «Тебя совсем развезло от болезни, ты плохо соображаешь. Я тебе сочувствую, но время-то поджимает!»
— Неужели ты не понимаешь?! — поразился Виктор. — Это же изнанка. Что сделают хозяева, которые, показывая гостям дом, по ошибке приоткрыли дверь в кладовку? Закроют ее поскорее! — Он поперхнулся, долго не мог унять кашель, потом добавил совсем другим тоном, тихо, задумчиво, прислушиваясь к самому себе: — Гарри, это вне логики. Просто интуиция. Ты ведь понимаешь, что имею в виду. Я чувствую, что пропущу нечто важное и интересное, если мы не поработаем здесь сегодня.
Гарри согласно кивнул.
— Чутье в нашем деле — аргумент сильный. Только… Время, Виктор! — Он выразительно постучал по циферблату своих часов. — Решай!
Виктор автоматически взглянул на собственные часы, не без труда сфокусировал взгляд на стрелках — и неожиданно пришел в себя.
— Черт! — Он опять потер лоб. — Ты же сказал, что она экстренная.
Они быстро объяснились с Синицыным, договорившись о скором продолжении визита. Генерал не скрывал разочарования: он явно рассчитывал отделаться от трудной миссии в один день.
Бодрая, полная сил инфекция, отразив массированную атаку лекарственных средств, напористо брала свое. Виктор едва помнил, как от конференц-зала дошел до машины. Автомобиль встретил их хорошо прогретым салоном, с обогревателем, включенным на максимум. Но он и здесь дрожал от озноба; казалось, что мороз сдирает с него кожу. Посмотрел на часы: половина четвертого. Обратился к шоферу:
— Сколько времени нужно, чтобы вернуться на Парковый проезд, к институту?
— Около часа. Пока есть шанс, что не застрянем в пробках.
— Черт!
Виктор в этот день слишком много раз помянул темные силы. Самому стало неприятно: он не любил ругаться. Тело просило покоя, и все же он испытывал досаду и разочарование.
— Нет смысла. — Обернулся к Гарри: — В пять они начнут уже расходиться по домам, если не раньше.
— Раньше, — со знанием дела кивнул Гарри. — Сегодня Крещение.
Виктор снова обратился к шоферу:
— Отвезите нас, пожалуйста, в гостиницу.
Вечером — самолет. Очередную программу полностью готовила Линда, бесконечно советуясь с шефом по телефону; сколько денег потеряла на этом компания — лучше не думать. Готовила программу Джемс, но завтрашним вечером в эфир выходить ему.
В аэропорт выехали заранее и в зале Шереметьева оказались за полчаса до объявления посадки. Гарри ушел куда-то поесть. Виктор, который сейчас и думать не мог о еде, остался при вещах. Он достал блокнот и записал план работы на следующий приезд в Москву. Теперь он точно знал, что именно хочет выяснить, уточнить, заснять, где побывать, что поискать в библиотеках и архивах. Прикидывал, кого из сотрудников привлечь к работе, отправить в Москву, кому что поручить. Контуры будущего фильма уже стали вырисовываться.
